Александр Власов - Грозовыми тропами

Мальчишки засмеялись.

— Есть хочешь? — спросил младший.

Цыганенок недоверчиво и удивленно смотрит на них.

— Ага!

— Еще раз побежишь — догонять не будем! — предупредил старший беспризорник.

— Останешься с пустым животом! — добавил младший.

Мальчишки, не оглядываясь, пошли прочь. Цыганенок полежал еще несколько мгновений, потом вскочил и побежал за ними.

На бревнах, на берегу реки, сидят беспризорники. Цыганенок стоит перед ними и отвечает на вопросы. Допрос ведет младший.

— Где жил?

— В Чите.

— Как сюда попал?

— К красным пробираюсь.

Младший беспризорник взглянул на старшего.

— Да, годен он, Трясогузка!

Старший нахмурился и шлепнул младшего по затылку. Объяснил:

— За язык!.. Кличка командира — военная тайна! Понял?

Воспользовавшись паузой, Цыганенок жалобно произнес:

— А поесть-то когда? Обещали же!

— Спрашиваем мы! — прикрикнул на него Трясогузка. — Давай, Мика! Продолжай!

Мика хлюпнул носом и спросил:

— Отец и мать есть?

— Нету! — горестно ответил цыганенок.

— А где они?

— Колчаковцы…

Голос у цыганенка сорвался. На глазах навернулись крупные слезы.

— Звать как?

— Гаврюха Спицын.

— Цыган? — вмешался в допрос Трясогузка.

Цыганенок сердито сверкнул глазами.

— Попрошайничать для вас не буду!

— Никак обиделся? — удивился Трясогузка. — А ну-ка, Мика, разъясни ему!

Мика деловито откашлялся.

— В нашей армии так: кто ты — все равно! Хоть цыган, хоть как у Пушкина — финн, тунгус или калмык! Лишь бы не белый. И не трус!

— А Цыган, — добавил Трясогузка, — это твоя кличка будет! У нас так положено!.. Принимаем тебя в армию!

— А поесть? — снова спрашивает Цыган. — Я дня три…

— Иди за нами! — прервал его Трясогузка. — И запоминай наш устав!.. Давай, Мика.

Мальчишки пошли вдоль берега. Мика заговорил как по писаному:

— У нас армия, а не шайка! И ты теперь боец армии Трясогузки! Без приказа ни шагу! За измену — смерть! Воровство и всякий грабеж — отменяется! У нас склады продовольствия! Еды хватит до самой до коммунии!

— До чего? — не понял Цыган.

— До коммунии! — повторил Мика. — Когда Ленин скажет: Все, товарищи! Езжайте кто куда хочет! Хоть на Черное море, хоть в Крым, хоть на Кавказ! И ешьте — что хотите! Хоть ананасы! А их там…

— Ты об уставе давай! — одернул его Трясогузка. — Об ананасах потом…

Они подходят к старому пепелищу. Светит луна. На перекладине, образующей ворота, — остатки когда-то броской надписи: «Купец Зу…» Торчат стояки дымоходных труб.

Трясогузка вытаскивает из развалин флаг с надписью: «Армия «Трясогузки», разворачивает его и приказывает Цыгану:

— Поклянись на знамени!

— А почему оно белое? — спрашивает Цыган. — Вы же за красных!

— А ты читай! — сердится Мика и поворачивает полотнище той стороной, на которой написано слово «красный». — У нас этого батиста — рулоны, а красной материи нигде нету.

— Клянись! — повторил Трясогузка.

— А как?

— А так: если что сболтнешь — гроб тебе сосновый! — говорит Мика. — А если струсишь — гроб осиновый!

— Вот те крест — не сболтну и не струшу! — клянется Цыган.

Мальчишки перелезают через обгоревшие бревна и остатки стен. Трясогузка подползает под какую-то балку рядом с печной трубой. Мика и Цыган ползут за ним.

Вспыхивает спичка, загорается свеча, освещая облицованный камнем подвал. Видны какие-то мешки, ящики, бочки, рулоны. Один ящик взломан. В нем поблескивают консервные банки. Из распоротого мешка торчат конусообразные головки сахара.

Цыган смотрит на это богатство, раскрыв рот. У него дух захватило от этого изобилия.

— Это… чье?

— Моей армии! — гордо говорит Трясогузка.

— Все?

— Все принадлежит моей армии!

— А сколько в армии… едоков? — с тревогой спрашивает Цыган.

— Едоков! — передразнивает его Трясогузка. — В армии бойцы, а не едоки!.. Ты третий будешь…

— Это… все… на троих?

Цыган схватил гитару, ударил по струнам, выбил ногами чечетку.

Потом отбросил гитару, поднял над головой свечу, прыгнул на ящик, с него — на бочку.

— Стой! — отчаянна завопил Трясогузка.

Цыган застыл, взглянул под ноги. Половина дна у бочки выбита. Поблескивает черный порох.

Трясогузка вырвал у Цыгана свечу и наградил его подзатыльником.

— Если б взорвался — голову бы тебе оторвал!

Цыган виновато вздохнул, и Трясогузка смилостивился.

— Накормить бойца Цыгана!

Мика стал разжигать железную печурку.

Булькает на печурке чайник. Цыган пальцами вытаскивает из банки куски мяса, облепленные студенистым желе, и торопливо запихивает в рот. Трясогузка и Мика тоже едят, но не так жадно.

— Я когда сюда приехал, — рассказывает Трясогузка, — три дня не ел… Думал, конец придет… А холодюга! Наткнулся на обгоревшие бревна… Может, тепло от пожара осталось?.. Полез под балку — холодно! Хотел назад повернуть, да в подвал и провалился… Отъелся, отогрелся… Потом Мику сюда приволок… Нашел его у выгребной ямы.

— Как только не растащили! — произносит Цыган, снова оглядывая мешки, ящики и бочки.

— Думали — сгорело все! — пояснил Трясогузка. — Купчина тут жил… Говорят, денег у него было — как грязи!.. Когда пришла революция, взял и подпалил свой дом, а сам удрал. Только не рассчитал, гад! Порох не взорвался! Вот подвал и уцелел.

Раннее утро. Трясогузка раскладывает на три кучки дневной паек: баранки, по куску сахару, по вобле. Одну из порций он подвинул Цыгану. Спросил:

— Клятву помнишь?

— Помню!

— И еще запомни: дотемна сюда не возвращайся! Шныряй по городу, как настоящий цыган! Высматривай, как белым навредить можно! Вечером доложишь! Понял?

Такую же порцию получает Мика, и мальчишки расходятся в разные стороны.

Цыган идет вдоль речки. Впереди виден мост. К нему с противоположной стороны подъезжает нагруженная длинными ящиками армейская подвода. Подвыпивший солдат лениво понукает лошадь.

— Шевелись, стоеросовая!

Под колесами затарахтели бревна моста. Цыган услышал громкий треск и увидел, что заднее колесо телеги проломило подгнивший настил. Лошадь дернулась несколько раз и остановилась. Солдат спрыгнул на мост, обошел подводу, покачал головой, посмотрел по сторонам.

— Эй, парень! Чего скалишь зубы? Иди помоги!

Цыган подбежал, взял лошадь под уздцы. Солдат уперся в задок телеги. Но колесо засело крепко, поклажа была очень тяжелой.

— Вагу нужно! — подсказал Цыган.

Солдат задумчиво поскреб подбородок и вытащил из телеги топор.

— Пойду, вырублю, а ты придержи лошадь.

— Ладно!

Оставшись один, Цыган заглянул под брезент. В длинных ящиках лежали винтовки. Были в телеге и цинковые коробки с патронами.

Мальчишка прислушался. Где-то за кустами солдат вырубал вагу.