Николай Попов - Абанер

Повариха с Клавой принесли горячего молока. Евдокия Романовна хотела покормить Вальку, но он отвернулся.

— Не буду один, у нас коммуна.

Чуплай сказал, что в коммуне больных все равно кормят отдельно и если Валька хочет быть коммунаром, должен подчиняться дисциплине. Мальчик неловко левой рукой взял кусок хлеба и стал торопливо есть, не замечая, как молоко льется на одеяло.

Повариха глядела на него улыбаясь.

— Будешь кушать хорошо, поправишься. Э-э, да у вас еще пострадавший есть. Вон у парня на рукаве прореха. Снимай, зашьем.

Сережа, застыдившись, снял рубашку. Клава вынула из пальто иголку и стала зашивать.

В дверях показалась бритая голова Назара Назаровича.

— Здравствуйте, орлы-альбатросы! Ну, как дела? Поправляемся? Вижу, глаза у Гуля повеселели. А знаете, товарищи, хотя вы и отличились, я буду вас ругать.

Сереже показалось, Назар Назарович говорит сам с собой. Валька усердно глотал молоко, Чуплай молча собирал тетради, а Евдокия Романовна даже не оглянулась.

— За что же ругать? — не утерпел Чуплай.

— За то, что вы никого не слушаете. «Дайте нам день, мы без преподавателей, ячейка решила!» А что, если бы задавило Гуля? Кто бы стал отвечать? Ячейка? Нет, спросили бы с Бородина и Скворечни.

— Так вы чего боитесь, срастется ли у Вальки рука или вам за это попадет? — съязвил Чуплай.

Скворечня покраснел и круто повернулся.

— Ну, знаете… Хоть вы и секретарь ячейки, а держите себя, как Аксенок… Впрочем, об этом будем говорить не здесь, на школьном совете.

Назар Назарович повернулся и ушел.

«Зачем он приходил?» — подумал Сережа.

Чуплай плюнул со злостью.

— Грозится вздуть на школьном совете! Черта с два! Я ему тоже пару слов скажу. Не заржавеет!

Вечером Сережа покормил Вальку, поправил на постели подушку и взял с Гуля честное слово, что он никуда не убежит. Подумать только, Зорина выбрали от группы на школьный совет!.. Раечка-таратаечка крикнула: «Зоринова-Горинова!» Все засмеялись, а потом все подняли руки. Чего он там делать будет?

Подойдя к канцелярии, Сережа долго стоял у двери, хотел вернуться, но дверь приоткрылась, Клавдия Ивановна поманила его пальцем.

Впереди возле стола Бородина сидела Наталья Францевна. Рядом с ней, закинув ногу на ногу, развалился на диване низенький, черный как жук Василь Гаврилыч, который преподавал черчение, рисование, пение, а также руководил школьным хором. На нем были короткие брюки, какой-то рыжий сюртук и рыжая бабочка на груди. Среди учителей он выглядел этаким фертом. И Назар Назарович, и Аркадий Вениаминович были здесь и еще какие-то незнакомые. К счастью, скамейку возле дверей заняла «братва», такие же, как Сережа, представители. Увидев свободное место, опоздавший юркнул к своим.

Пока совет обсуждал учебный план, «представители» молчали. Учителя говорили на каком-то другом языке: комплексная система, лабораторный метод, сдвоенные часы. Они о чем-то спорили, доказывали друг другу, «братва» переглядывалась и зевала, а Мотя потихоньку составляла список дежурных на завтра.

Но вот Бородин коротко, словно топором отрубил: «О заготовке дров» и кивнул Назару Назаровичу. Скворечня не спеша вынул из папки стопку подколотых бумаг и заговорил веско, внушительно, подтверждая каждое слово расчетами, выкладками, цифрами. Городку нужно восемьдесят кубических сажен дров, а заготовлено 27. По проверенным данным, школьные бригады не смогут выполнить план. Не у всех есть сноровка, умение, нельзя не считаться с маленькими, больными, которым работа в лесу не под силу. Если не принять срочные меры, школьный городок останется без дров…

— Что предлагаете? — перебил Бородин.

Назар Назарович твердо ответил:

— Нанять на заготовку рабочих. Немедленно, сейчас же. Если это не будет сделано, я не беру ответственности за отопление городка на себя. Время субботников прошло. Сейчас не восемнадцатый год.

— А где деньги? — бросил в упор Бородин.

— Деньги есть. Вы это знаете, Евграф Васильевич… Надо только тратить их по назначению.

— Конечно, нанять!

— Нельзя перегружать учащихся!

— И так срываем уроки! — оживленно заговорили учителя, а «представители» зашептались.

— Деньги есть, хоть и немного, — поморщился, словно от зубной боли, Бородин. — Но я должен раскрыть секрет. Эти деньги мы хотим израсходовать на строительство электростанции. Если перепрудить Абанерку, ее силы хватит вращать динамо. Кроме света, станция даст некоторую базу для физики. Денег на электростанцию тоже мало, придется снова засучивать рукава. И сильным и слабым. Так вот решайте, тепло и свет или только тепло…

— Свет!

— Конечно, свет!

— Даешь электростанцию! — вразнобой гаркнули со скамейки.

Преподаватели укоризненно поглядели на ученическую «фракцию», Бородин сердито постучал по столу карандашом.

— К порядку! Кто хочет сказать?

Клавдия Ивановна рывком поднялась с места.

— А ведь вы неправду говорите, Назар Назарович. Неправда, что бригады не выполняют нормы. Вы даже не сказали, сколько вчера заготовила вторая группа. Давайте начистоту… Чуплай организовал работу лучше вас.

Она говорила торопливо, путаясь и краснея. Скворечня терпеливо выслушал ее и поучительно, как говорят с маленькими, сказал:

— Нам не нужны дрова, купленные ценой увечий!

Клавдия Ивановна глотнула воздуха и не нашла, что ответить.

— Валька сам виноват! — вскочила Мотя. — Чуплай предупреждал, а Гуль, знаете, какой!.. Он сам наскочил… Если надо, мы еще в лес пойдем. А электростанцию обязательно!..

— Я вам, Некрасова, слова не давал, — остановил Бородин. — Имеете что-нибудь сказать?

— Я все сказала, — зарделась Мотя и села, опустив голову.

— Имею к Назару Назаровичу вопрос, — раздался со скамейки хриплый голос. — Насчет дров кулаку в ноги поклонимся, а чем освещаться будем? Вашей лысиной?..

Ребята дернули Чуплая за полу шинели, но слово вылетело.

— Безобразие!

— Не хватало, чтобы ученики оскорбляли преподавателей!

Бородин смерил Чуплая уничтожающим взглядом.

— И не стыдно, секретарь? Позоришь ячейку!.. Эх, ты-ы!.. Лишаю Чуплая слова и ставлю вопрос о его поведении на комсомольском собрании.

Чуплай сел и с досадой махнул рукой.

Сережа глядел на Чуплая и ничего не понимал. Сумасшедший, что ли, этот мариец! А Бородина все-таки побаивается.

— Евграф Васильевич, можно?.. — попробовал заступиться за товарища староста Светлаков. — Конечно, Чуплай сказал грубо, нельзя так, но ведь правильно сказал. Станцию-то надо строить.

— Станцию строить надо, а хулиганить не положено. Садись, кто следующий?! А почему преподаватели молчат? Что у нас — школьный совет или комсомольское собрание?

Учителя пожимали плечами, Назар Назарович насмешливо закусил губы.