Николай Попов - Абанер

Валька метнул по сторонам острыми глазами и, оставив бедную Липу, пустился наутек под гору налево, а Липа побежала направо.

— Держи их!

— Догоняй!..

Сережа отчаянно разозлился и сунул к носу Аксенка кулак.

— По зубам хочешь?

— Да ну тебя! — сразу присмирел парень. — Пошли, ребята! Не будем мешать влюбленным!..

— Милуйтесь на здоровье! — захохотал Щебень.

Сережа снова взял Клаву под руку и, не обращая внимания на насмешки, неторопливо пошел навстречу огням.

— Теперь засмеют!.. — опечалилась Клава.

— Пускай! — равнодушно сказал Сережа. В эту минуту он казался себе совсем взрослым. И совсем не потому, что подсунул утром в сапоги под пятки лоскутки от портянок. Детсад!.. Хоть бы вырасти поскорее…

Когда Сережа вошел в класс, ребята захлопали в ладоши. Ничего не понимая, он уселся за переднюю парту рядом с Клавой. Смех раздался еще громче, Аксенок с Раей подбежали к нему и показали на доску, где кто-то вкривь и вкось нацарапал мелом: «Зорин — Горинова — любовь».

— Ну, как прогулка?

— Где ваша Жар-птица?

Веснушки на Клавиных щеках стали огнено-красными, она усердно читала книгу. Сережа сделал вид — ему все равно. Лучше посмотреть записи уроков. Он развернул папку и ахнул. В тетради по химии была зачеркнута его фамилия, а сверху написано: «Тетрадь Зоринова-Горинова». Чуть пониже: «Химия — наука о любви», в списке химических элементов рядом со значком «золото» стояло: «Клава тоже золотая, только веснушки у нее медные». Но это еще не все. Вечером Сережа, вернувшись из леса, полный радужных воспоминаний о розовом кусте, о клятве, которую они дали вместе с Валькой — сделать что-нибудь хорошее людям, стал складывать стихотворение, но успел написать всего две строчки:

А чья-то озорная рука добавила на листке:

Бедный Сережа чуть не заплакал от обиды. Сколько было хорошего вчера, и все стало глупой забавой. Нет, он больше никогда не будет писать стихи! Ни одной строчки!

Вошла Наталья Францевна, взглянула на доску и строго отчитала дежурных.

Весь этот день ребята посмеивались над «влюбленными». Аксенок подмигивал Сереже. «Поймал Жар-птицу?» Рая насмешливо щурилась: «Ай, да Зорин!»

Впрочем, подтрунивали не только над Сережей и Клавой. Ребята вдрызг высмеяли Вальку и Липочку, Мирона с Мотей, а кто-то написал пальцем на отпотевшим окне: «У Чуплая любовь Рая».

После обеда Сережу с Женькой Новоселовым нарядили дежурить в кухне. Они запрягли буланую кобылу Красотку, которая досталась школьному городку по наследству от монастыря, и поехали за водой к роднику.

— На этой кляче только монашек на кладбище возить, — ворчал Женька. — Красотка! Да она старее ископаемого мамонта. Шевелись, развалина!

Женька чувствовал себя неловко после того как ушел из коммуны и старался задобрить товарища.

— Чего повесил нос? Просмеяли мальчика! Чихай на них!..

Они начерпали бочку, привезли на кухню, стали колоть дрова. Из кухни выбежала Клава в белом переднике, поварской шапочке и безрукавой кофте с прорехами. Увидев ребят, она стыдливо прижала голые руки к груди, быстро подхватила несколько поленьев.

— Помельче дрова колите.

— Постараемся! — ухмыльнулся Женька и, проводив ее глазами, прищелкнул языком. — Хороша!

Было что-то грязное в этом намеке. Утром над Сережей и Клавой смеялась вся группа, но совсем иначе, а вот сейчас Женька словно облил ее помоями.

— Далеко эта девочка пойдет!..

— Это ты о чем?

— Будто не знаешь. Рыженькие на любовь падкие. Вот и Клавочка такая…

Кровь ударила в голову. Сережа не дослушал и, не соображая, что делает, с размаху ударил Женьку по щеке.

— Да ты с ума сошел!.. Сергей!.. Сережка!..

Но Сережа ничего не понимал. От второго удара у Женьки слетела шапка, от третьего брызнула кровь из носа.

— Драться хочешь? Получай!.. — рассвирепел Женька, рывком свалил Сережу в снег и принялся пинать в грудь и живот ногами.

Женька был сильнее и выше, Сереже пришлось бы плохо, но он ухватил его за сапог. Они катались по снегу, нанося друг другу удары, вырывая волосы, сопели и отдувались.

Из кухни выбежала Евдокия Романовна с Клавой.

— Батюшки! Да они убьют себя, покалечат!..

Клава хотела разнять драчунов, но это было ей не под силу, чей-то кулак больно ударил ее по руке.

— Перестаньте вы, дураки этакие! — умоляла Евдокия Романовна. — Господи, хоть кто мимо шел! Неси, Клава, воды. Водой их!..

Но Клава не успела принести воды. Женька вывернулся и схватил сучковатое полено.

— Пристукну гада!..

— А ну, сунься! — прохрипел Сережа, поднимая топор, и вдруг увидел Герасима, Элину Горошек и Наталью Францевну, которые бежали из-под горы.

Учительница запыхалась и немного отстала. Светлаков в два прыжка очутился рядом с Сережей, рванул его за руку. Принцесса Горошина выхватила топор. Девочки отобрали у Женьки полено.

Сережа тяжело дышал. От фуфайки отлетели пуговицы, ворот рубашки был оторван. Чувствуя соленое во рту, он выплюнул на снег сломанный зуб с клубком алой крови.

— Ну, как это называется? Как называется, товарищи-второступенцы? — приступила к ним Наталья Францевна.

— Встать, суд идет! — крикнул в дверях Аксенок. В зале смолкли разговоры, ребята дружно поднялись, преподаватели тоже встали.

Усевшись за судейским столом, Герасим Светлаков потрогал прическу-«ежик», позвонил для порядка колокольчиком и о чем-то пошептался с заседателями. Сережа глянул исподлобья. Рядом со Светлаковым сидели сутулый Костя Лапин из первой группы и Горошек. Эта неженка-принцесса будет его судить!..

Слева за маленьким столом разместился общественный обвинитель Яков Чуплай. Отставив костыли в угол, он что-то писал в блокноте. Справа за такой же столик села защитник Клавдия Ивановна, грустно поглядывая на обвиняемых.

Быть судьей Светлакову, наверно, нравилось. Он глядел на Сережу сверху вниз, обращался почему-то на «вы» и строго спрашивал фамилию, имя, отчество, словно это и так не было известно.

— Скажите, обвиняемый, вы первый ударили Новоселова?

— Первый.

— У вас были для этого причины?

— Были…

— Какие?

Сережа ожидал этот вопрос и все-таки надеялся, может, не спросят.

— Новоселов обозвал нехорошими словами одного человека…

— Какими словами и какого человека?

Сережа тупо глядел в угол. Нет, о Клаве он говорить не будет.

— Отказываетесь? Это не в вашу пользу, подсудимый.

Горошек что-то шепнула Светлакову на ухо, тот тихо поговорил с Костей Лапиным и объявил, что суд нашел возможным не называть фамилию человека, о котором плохо отозвался Новоселов.