Раджаб Амонов - Весна в краю родников

— Его мать меня без конца пилит! «Невестка, вы не то сделали…», «Невестка, вы не так шагнули…» — только это и слышишь от нее. Сварливая она. Надоела мне моя свекровь!

— А муж-то каков? — пристала бабушка. — Я тебя ведь о муже спросила.

— Да он-то у меня хороший. Не в чем упрекнуть.

— Если так, отправляйся домой и живи, — велела бабушка. — А то получится у тебя как в поговорке: ради одной горошины человек целый бассейн воды выпил. Муж хорош? Вот и живи. Не губи свою судьбу.

Бабушкин совет Зухре не понравился. Она продолжала ворчать и оплакивать свое семейное счастье.

Тогда из уст бабушки прозвучало заветное слово. Оно, оказывается, и в подобных случаях помочь способно. «Не отворачивайся от хлеба», — примерно так можно перевести сказанное бабушкой. Не отталкивай, не отвергай. Это и неблагодарно, и неосмотрительно. Счастьем надо дорожить. Даже кусочек счастья не должен заваляться в пыли под ногами прохожих…

Хлеб своей чудодейственной силой помогает исцелиться от болезней — мы верили и в это.

Помню, я заболел, да, как назло, в базарный день. В такой день бабушке недосуг сидеть дома возле захворавшего внука, надо спешить продать сшитый халат и купить отрез для нового.

Бабушка по пути на базар забежала к тете Мунисе, попросила ее присмотреть за мной.

Тетя пришла не одна, а со своей свекровью, бабушкой Собиро́й. Они накрошили в горячий чай два ломтика лепешки, заставили меня съесть. Мне стало немного легче. Лоб покрылся испариной.

Бабушка Собира приложила ладони к моим вискам, пристально посмотрела мне в глаза и сказала, что кто-то напустил на меня порчу. Надо изгнать зло из моего тела. Она сразу этим и занялась, для чего взяла в руки кусок лепешки, склонилась надо мной и начала что-то шептать. Ее седые волосы выбились из-под кисейного платка и светились словно белый шелк. Тусклые глаза с редкими ресницами задумчиво щурились, бескровные губы беспрерывно шевелились.

Произнося молитву, бабушка Собира то и дело прижимала хлеб к моему животу, описывала этим ломтиком круги у меня над головой. Потом спрятала его в пестрый платок, завязала узел и ушла, сказав на прощанье: «Теперь поправишься».

Я знал, что она сделает: она скормит этот кусок лепешки собаке, чтобы мой недуг перешел к животному, а я выздоровел.

Конечно, позже, когда я подрос, то уже не очень-то верил в такое врачевание, каким занималась бабушка Собира. А тогда верил. Верил потому, что привык преклоняться перед всемогущей силой хлеба. Когда бабушка Собира прикладывала лепешку к моему телу, я прямо-таки осязал, как уходит боль.

Хлеб…

Моя бабушка раскатывает тесто. Из круглых колобков получаются плоские белые, пока что сырые лепешки. Бабушка ловко накалывает серединку каждой остриями перьев, чтобы тесто лучше пропекалось.

Раскален танур. Бабушка быстро сажает туда одно за другим свои изделия. Через несколько минут она просовывает в танур руку в специальном нарукавнике, и появляются на свет они, наши хлебы, наши лоснящиеся, румяные горячие лепешки. Бабушка складывает их стопой в корзину, опрыскивает водой.

Как хорош хлеб, только что вынутый из печи! Как он радует глаз, как он ароматен и вкусен!

Хлеб — кормилец. Услада наша. Без него дом не дом.

Разве можно не почитать его, разве можно не верить в его чудодейственную силу и святость?!

Мой самый лучший друг из всех друзей Исмаил. Даже о прочитанной книге хочется рассказать прежде всего ему. Он всегда поймет, почему мне что-то не нравится, а что-то по душе. Потому что он друг.

…Я читаю книгу. Лампа перед моей постелью, я лежу и читаю, тороплюсь проглотить еще несколько страниц, пока бабушка не прикрикнет: «Уснешь ты наконец или нет?!»

Книгу эту мне дал ака Мару́ф, у него в доме на нескольких полочках чуть ли не библиотека. Я думал, что не одолею эту книгу и за две недели. Взял позавчера, половина уже прочитана. Эта книга не похожа на те, которые я до сих пор знал. Или на те, о которых так хвалебно отзываются начитанные женщины-грамотеи: про ишана Машра́ба, пророка Али и его сыновей Хасана и Хусайна, про Амирхазму́ и Боборавша́на, про необыкновенные чудеса…

Я зачитался книгой про другое, про обыкновенных людей. Это несчастные бедняки, они живут в кишлаках среди глухих гор. Их угнетают баи и богачи. И все равно люди труда не теряют веру и надежду, преклоняются перед красотой своих гор и необыкновенных девушек. Ни одной небылицы в книге нет, хотя написана она так, словно речь идет о сказочных событиях.

Бабушка уже улеглась, закрыла глаза, задремала. Я обрадованно покосился в ее сторону: спит, забыла про меня… Но она встрепенулась, не спит, предалась каким-то своим невеселым думам.

— Гаси лампу, детка… — устало просит она.

— Сейчас. Только еще минутку. Тут как раз про мальчика-сироту. Такого, как я. И про его бабушку бедняжку, точно такую, как ты. Спи, я сам поставлю лампу на место и погашу…

— Откуда же мне, бедной вдове, напастись керосину, чтобы ты жег его до полуночи? — приподнимается бабушка, хочет отобрать лампу.

Она соглашается подождать еще немного, но гасить огонь будет сама, мне не доверяет. Удается прочесть еще четыре странички и заснуть в надежде, что почитаю еще завтра утром, до ухода в школу. К тому же надо обязательно успеть рассказать прочитанное Исмаилу.

Однако утром, еще не проснувшись толком, я чувствую, что дом и двор полны аромата свежего хлеба, это значит, что мне будет не до чтения: придется идти на базар распродавать бабушкины лепешки. Дня нет, чтобы для меня не нашлась какая-нибудь работа…

Пока бабушка укладывает в корзину хлеб, я выпиваю пиалу чая, зову с крыши Исмаила. Я хочу, чтобы он мне помог сегодня на базаре. Вдвоем веселее. Исмаил — наш родственник, да еще и по двум линиям, так что помочь он всегда обязан. Но меня, кроме того, тянет бывать с ним из-за нашей взаимной приязни.

Мой друг появляется у нашего порога с ивовым обручем на голове. Обруч обмотан мягкой тряпицей, он служит подставкой для корзины с лепешками, которую так удобно носить на голове.

— Хлеб понесу я, а ты иди налегке, но зато рассказывай, что ты там такого занятного прочел еще, — предлагает Исмаил.

Мы так и делаем. Я с жаром рассказываю, Исмаил не перебивает, ему интересно. Мы и не заметили, как поравнялись с чайханой Хавзи Морон.

— О-эй, лепешка! — доносится из чайханы ленивый оклик.

«Лепешка» — это значит, что зовут Исмаила. Мы подбежали к веранде. Парень щеголеватого вида, из кустарей, показывает два пальца. Исмаил присел на корточки, придерживая корзину с боков, а я снял с хлеба чистую тряпицу и достал две самые аппетитные лепешки: ведь это первая продажа, пусть же день получится удачным. Хочется скорее распродать хлеб и успеть почитать еще несколько страничек «Одины́» [28] «Одина́» — повесть С. Айни, основоположника таджикской советской литературы. .