Раджаб Амонов - Весна в краю родников

В эту ночь я видел свое сокровище во сне так живо и ощутимо, словно уже обладал им.

Лезвие было блестящим, как серебро, и таким острым, что рассекало все, к чему ни прикоснешься. Я бегал вдоль ручья и звонко подкашивал дикую траву, она послушно ложилась валками.

Утром у меня едва хватило терпения наскоро умыться, выпить пиалу чая с ломтиком лепешки. Я помчался к торговым рядам.

По дороге я взвешивал, как же лучше поступить. Мне пришло в голову, что дядя Мурод только сказал так — «сделаю», а сегодня вдруг предложит: «Выбирай из готовых». Брать? Или ответить: «Нет, вы сделайте специально для меня». Ведь хорошо, когда все исполнено по твоему вкусу! С другой стороны, разве плохо будет получить подарок сразу? Да еще на выбор! И ждать не придется, уже через несколько минуток я буду прилаживать ножны к поясу. Да, пожалуй, я так и поступлю: выберу из готовых. Только не какой попало, а из хорошей стали, чтобы он не скоро притупился.

Я бежал по узким улицам городских кварталов и будто видел перед собой своего замечательного дядю Мурода. Он невысокого роста, поджарый мужчина с козлиной бородкой. Слегка прихрамывает на правую ногу. Наверное, сидит ждет меня и как только увидит, то скажет, растягивая слова: «А-а, племянничек? Заходи, заходи, я приберег тут для тебя один ножичек…» Приподняв край курпачи, он извлечет подарок и вручит мне. Или даст выбрать. А может, скажет: «Вот заканчиваю делать специально для тебя. Садись жди».

…Первые слова дяди почти точно такими и оказались (здорово я угадал):

— A-а племянник, заходи! Все у тебя хорошо? Здоров?

Я ответил как и полагается, осведомился о здоровье и делах дяди.

— Помаленечку живем, племянничек, — бормотал дядя, не отрываясь от работы. — Жизнь есть жизнь, с утра до вечера ковыряемся. Смастеришь два-три ножичка, вот и сведешь концы с концами…

Сам он скажет о подарке или напомнить? Нет, напоминать неудобно. Потерплю минутку. Тем более, что есть на что посмотреть.

Это не просто мастерская. Лавка-кузница. Дядя тут изготавливает свои изделия, тут же их и продает.

В центре, под ветхим пузатым кузнечным мехом, полыхают раскаленные угли. На темной и выщербленной наковальне тускло сверкают молотки и какие-то непонятные мне инструменты.

Интересно наблюдать за работой дяди. Он сидит у дверей, где посветлее, на низенькой дощатой суфе́ [29] Суфа́ — помост. , застланной латаным-перелатаным одеялом, которое потемнело от кузнечной гари и копоти. Сейчас дядя наводит узор на свинцовую часть рукоятки ножа. Чем-то похожим на шило он насек полукружья с завитками и крапинками, а под полукружьями появились разные рисунки. Один напоминал звезду, другой — лепестки розы, а третий — то ли яблоко, то ли персик.

Затем дядя Мурод взялся украшать костяные щечки рукоятки. Для этого он раскалил на углях какой-то инструмент в виде трубочки и начал выжигать им на гладкой кости красивые кружочки. Они получались красного цвета, выстраивались в ряд. Рукоятка ножа сразу ожила, «заиграла».

Такие разукрашенные, нарядные ножи стоили дорого. Лезвие у них было из настоящей стали, сафьяновые ножны расшиты узорами.

Каждый мужчина был не прочь иметь такое красивое орудие, необходимое в самых различных случаях — например, чтобы разделать мясо для плова, снять бесконечной спиралькой тонкую кожуру с яблока или выстрогать палочку. Да мало ли для чего пригодится острое лезвие!

Часто бывало, что какой-нибудь необыкновенный нож становился предметом долгих и увлеченных разговоров мужчин — из какой стали лезвие, из кости или рога сделана рукоять, что за роспись на ней… Польщенный таким вниманием, владелец важно отвечал на вопросы.

Наглядевшись на работу дяди, я уже подумывал сам заговорить о подарке. Помешали покупатели. Высокий загорелый мужчина, по виду приезжий из кишлака, облюбовал широкий длинный нож. Дядя запросил пять рублей, покупатель предлагал четыре, а потом даже накинул одну теньгу. Дядя Мурод не соглашался, спокойно продолжал свою работу.

— Ну ладно, четыре рубля и две теньги! — отчаянно махнул рукой человек из кишлака.

— Пять, — коротко процедил дядя.

Высокий крякнул с досадой и пошел к другой лавке-кузнице. Дядя даже не поднял головы. Расстроился у него торг еще с несколькими покупателями, однако он все равно не был, судя по виду, огорчен.

Наверное, из-за покупателей он не вспомнил сразу о своем обещании, но мое терпение кончилось, и я робко начал:

— Дядя, вы мне обещали…

— А? Что? — быстро перебил меня дядя. — Что я обещал?

— Бабушка сказала, что вы мне… ножичек…

— Ах, ножичек? Я и забыл, — и дядя глянул на готовые ножи, разложенные на суфе.

О, если бы он выбрал для меня вон тот, который в центре, — наверняка из каленой стали: никогда не притупится!

Дядя пожевал губами, подумал, почесал ногтем висок и произнес:

— Обещал, верно. Только знаешь, это все для продажи, для базара. Сталь мягкая, быстро ржавеет. Вот найду настоящую, чтобы получилось хорошенькое лезвие, острое, как бритва у цирюльника, — и будет тебе подарок…

— Когда мне прийти, дядя?

— Ну, недели через две, — хмуро ответил он.

— Обязательно приду, дядя!

Я не огорчился, даже обрадовался. Ведь дядя мог подсунуть мне негодную вещь, но не захотел обманывать. Он намерен сделать мне такой подарок, что я смогу всегда гордиться. В самом деле, «базарный» нож разве нож? Кусок жести! Изготавливают его с такой же хитрецой, как и лепешки, которые пекут не для себя, а для продажи на базаре. Одна домашняя лепешка сытнее двух базарных. С халатами так же поступают: тот, что для продажи, и простеган пореже, и ваты проложено поменьше.

Ясно, дяде было совестно предлагать базарную вещь своему племяннику. Он сделает мне завидный клинок, для которого, конечно, и ножны надо иметь достойные. Мне их сошьет ака Асрор, я попрошу расшить их красными и зелеными шелковыми нитками.

Еще лучше было бы заиметь ножны из лакированной кожи. Нет, слишком дорого обойдется… Пусть у меня пока мой нож будет в футляре из обыкновенного простого хрома, а потом посмотрим.

…Я отсчитывал дни и ровно на пятнадцатый переступил порог дяди Мурода.

— A-а, явился? Хорошо, что пришел, — сказал дядя и долго смотрел не на меня, а куда-то в сторону.

— Уже готов мой ножичек, да? — спросил я и затаил дыхание.

Дядя тяжко вздохнул, словно туго набитый мешок давил ему на плечи, и процедил:

— Видишь ли, не попалась мне пока что ценная сталь…

Я готов был заплакать. Дядя вдруг оживился и сказал поспешно:

— Вот если бы напильник какой-нибудь найти… Ты сам не можешь достать? Нож получше бритвы получается из напильника, во́лос на голове шутя берет. А? Не достанешь?