Юрий Сальников - Человек, помоги себе

— Так зачем же?

— А ты толмачка?

— Что?

— А то! Обойдемся без переводчика.

Какое-то мгновение Дина смотрела на меня в упор, потом фыркнула:

— Скажите на милость! — Она повернулась спиной — огромный вырез на платье был и сзади. И удалилась в глубь комнаты, оставив после себя терпкий запах духов.

Я тоже фыркнула: скажите на милость! Ведет себя, как хозяйка. И вошла в комнату.

Лариса, закрыв дверь, встала у серванта. Динка распласталась на тахте. Вплотную к тахте был придвинут обеденный стол, загроможденный посудой с остатками пиршества. Над грязными тарелками возвышалась пустая бутылка из-под вина. Стаканы нечистые, в красных потеках.

— Садись, — распорядилась Динка. — Слушаем тебя.

Я машинально села, не потому что вздумала подчиняться Динке, а потому, что не знала, с чего начать. Обе они смотрели на меня молча — ждали. Только и смотрели и ждали по-разному: Лариса с любопытством — зачем Кулагина явилась, а у Дины сквозило злорадство: явилась, так знай — осмотрим и осудим-пересудим, как понравится. Но именно этот недобрый Динин взгляд привел в равновесие мои нервы: я рассердилась на себя за то, что растерялась перед наглой девицей. И с нарочитым вниманием начала рассматривать комнату — ковер над тахтой, телевизор с большим экраном, тяжелые бордовые занавеси на балконной двери. В серванте — хрусталь.

— А вы ничего живете. — Я повернулась к Ларисе.

Отозвалась Дина:

— Гляди-ка — оценщица! Тебе, может, еще холодильник открыть? Или показать — что в шифоньере?

— Спасибо, — ответила я. — Пока не надо.

Я принимала предложенный Диной развязно-иронический тон. Она хотела уронить меня в глазах Ларисы своими колкостями, точно определив, что пришла я неспроста. И вступала со мной в поединок. На ее стороне была сегодняшняя дружба с Ларисой. Но на моей — многолетняя школьная жизнь. В седьмом даже сидели за одной партой. И я сама кинулась в атаку, вспомнив изречение одного из великих о том, что вернейший способ обороны — нападение.

— Послушай, а кто ты?

Она приподняла с тахты взлохмаченную голову, посмотрела на меня насмешливо.

— Ларь! Твоя Кулагина — не шизик? Ввалилась без повестки и еще допрос учиняет.

— Но ведь ты тоже спрашивала, кто я?

— Так я же не вперлась в твою квартиру.

— Положим, и эта квартира — не твоя.

Она вскочила:

— Ларь! А может, нам ее в шею?

Это был уже грубый приемчик. И тут подала голос Лариса:

— Ну что тебе?

Она спросила негромко, глядя на меня в упор. Но как и тогда, в школе, я не поняла, что было в ее глазах — твердость? упрямство? растерянность? Она подстегивала меня, подражая Динке, но не хотела обидеть резкостью. Это мне придало уверенность: мы все-таки найдем с ней общий язык. И лучше всего не юлить.

— Видела сейчас, как забирали этих… ваших.

Ларисины глаза забегали — она посмотрела на Дину, опять на меня и остановила взгляд на столе. «Да они же здесь и пили!» — сообразила я. Мою догадку сразу подтвердила Дина.

— Уродопалы несчастные! Говорила, не рыпайтесь, так поперли. «Посидим культурненько». Вот и загремели. Посидят теперь в вытрезвителе, идиёты! Один твой Сивкин-Буркин, хитрюга, откололся, чистенький.

«Твой Буркин»! Я тоже метнула взгляд на стол — тарелок пять, стаканов пять. Кроме двух парней да Дины с Ларисой, был кто-то еще. Ларисина мать? Нелепо думать: мать в такой компании. Значит, Бурков?

— У тебя где мать-то?

— В командировке.

— Она хоть знает, что ты намерена бросить школу?

— А тебе не все равно? — спросила Дина.

— Да, тебе не все равно? — словно передразнила ее Лариса.

Вот она и вправду как попугай, готова повторять каждую Динкину фразу. И не могло у нас с ней получиться никакого разговора, пока рядом будет эта тонконогая девчонка, которая бродит по комнате, как черная пантера, огрызаясь на любой мой вопрос. Я сказала:

— Надо поговорить наедине.

Черная пантера изогнулась всем телом, замерла в ожидании Ларкиного ответа. И осталась довольна — Лариса сказала:

— А у меня нет от нее секретов.

— Секрет у меня, — сказала я твердо.

Лариса обменялась с Диной взглядом.

— Хорошо. — Она повела меня на кухню.

— Нет. Выйдем совсем.

Мы вышли на лестничную площадку, и я заговорила торопливо:

— Опомнись, Ларка! Кто тебя окружает? И еще — школу бросаешь. Опомнись! Ведь ты…

Она не дослушала:

— Уходи!

— Погоди, Ларка…

— Уходи, — повторила она, и голос ее зазвенел. — Ты мне там вот так! — Она провела ребром ладони по горлу. — А теперь еще сюда? И не твое дело, с кем я и какая она. Уходи.

Вот тебе и общий язык. Моя благородная миссия обрывалась позорным изгнанием. Еще немного — и на истошный Ларисин крик начнут высовываться из соседних дверей головы граждан сопредельных квартир. Не замедлит выскочить и Динка. Вероятнее всего, она уже стоит по ту сторону вклепанной в дверь клеенки и торжествует решительную победу. Но кто сдает свои позиции без последнего боя? Надо иметь хоть какую-нибудь зацепочку, чтобы можно было сюда вернуться. И пока Лариса исступленно кричала, тряся пышными кудрями, в моей голове, как говорится, пронесся вихрь мыслей. Николай Бурков! Вот звено, нас связующее…

— Погоди ты, — сказала я, стараясь унять ее крик своим полушепотом. — Скажи только — тебе очень нравится Бурков?

— Можешь и его забирать с собой! — ответила Лариса, не задумываясь в горячности спора, и вдруг отпрянула от меня. — А ты что? Из-за него?

Мой расчет оказался верным: любопытство вмиг погасило вспышку ее гнева. Я ожидала быстрой реакции, но не думала, что вырву столь откровенное признание: «Забирай и его!» Значит, он ей не нужен? Ну что ж. Пусть думает, что в нем нуждаюсь я.

— Потом, потом, — зашептала я. — Скажу все, только не сейчас, завтра, ладно? Но ты никому не говори — это мой секрет! — Я закрепляла за собой право не только прийти к Ларисе, но и говорить с ней, как с подругой, посвященной в мои сердечные тайны. И когда побежала вниз по лестнице, оставив ее у двери, сама не знала, радоваться или огорчаться, что получилось так…

Мама встретила холодным пристальным взглядом:

— Где была? Только не ври. Звонила Роза сразу после твоего ухода. Вы с ней нигде не встречались и не гуляли. Где ты была?

Пришлось сразу рассказывать о Ларисиных дружках. И о Динке тоже — как она подчинила себе Ларису. И о том, что снова хочу пойти к Нечаевой. Тем более что ее мать сейчас в командировке.

— Уехала? — воскликнула мама. — А ведь Анна Алексеевна беседовала с ней, предупреждала: не оставляйте девочку одну. Да, в такой момент вам, конечно, надо поддержать Ларису.

Но мама еще не знала всего. Я не открыла ей, что Динкины дружки пили прямо на квартире у Ларисы. И не обмолвилась ни словечком о Буркове. Да и Ларису обманула. Потому что разве нужен мне Николай Бурков?