Юрий Сальников - Человек, помоги себе

Она говорила так, словно не собиралась никуда уезжать и не расставалась с нами надолго, а обсуждала повседневные текущие дела. И вынула из портфеля тетрадный листок: «Получила второе письмо от Валерия Заморыша. Ольга, обнародуй». Я вышла к столику, прочитала новое послание «бывуча»-сержанта. Он рассказывал об армейской жизни, расспрашивал Аннушку о ее теперешних учениках и просил, чтобы мы сами ему написали.

— Напишем, — опять сказал Марат. — Ольга-джан сочинит, а мы одобрим.

— И тоже на ста сорока страницах? — вставил Ясенев.

Дело в том, что домашнее сочинение на вольную тему Анна Алексеевна нам все-таки дала. Притом большущее. К ее возвращению мы обязаны представить исписанными по крайней мере страниц двадцать! «О чем же столько?» — изумилась Зинуха. «О жизни, — ответила Анна Алексеевна. — Существует выражение: «Если я не за себя, то кто же за меня? Но если я только за себя — зачем я?» Вот и поразмыслите, до какого предела полезно стоять за себя, а откуда начинается эгоизм?» — «Философствовать, значит», — умозаключил Гена Землюков. «Стоит и пофилософствовать, когда перед тобой вопрос: «Зачем я живу?» — «Но для этого и сорока страниц не хватит», — заметил кто-то. «А я не ограничиваю, — охотно разрешила Анна Алексеевна. — Хоть сто сорок!»

Вот Ясенев и напомнил об этих ста сорока. Анна Алексеевна засмеялась и сказала:

— Зато меня не забудете. А то, небось, завтра же, как уеду…

— Что вы! — загудели мы вполне искренне — разлучаться с Аннушкой было грустно.

— Тогда я посоветую вам напоследок, — сказала она. — Не позволяйте душе лениться. Поэт Николай Заболоцкий так и написал: «Держи лентяйку в черном теле». Он считал, что душа человека — и его царица, и его раба, и его дочь, и неустанная работница.

— Отличный поэт! — воскликнула я. — У него есть книжки?

— А как же? Хочешь почитать?

… Мы долго не отпускали от себя Аннушку. Собирались даже проводить ее до дома, но у нее были в школе еще дела. Тогда мы решили: проводим завтра — она уезжала автобусом в пять вечера.

«Дорогой Валерий! Пишем коллективно, по твоей просьбе. Мы заочно с тобой уже знакомы: Анна Алексеевна передала нам для классной летописи твое первое письмо. Мы очень рады, что ты написал Анне Алексеевне и узнал от нее адреса своих бывших товарищей по классу. Ей пишут все «бывучи». Только сейчас она уехала в Анапу с дочкой Светланой. Пробудет там целый месяц. А мы проводили ее вчера и уже скучаем.

Класс у нас дружный. Многие учатся вместе с первого года. А с тех пор как пришла к нам Анна Алексеевна, мы часто занимаем первые места в школьных соревнованиях. Мальчики хорошо играют в волейбол. На математической олимпиаде завоевала первый диплом Вика Еремеенко. И в конкурсе на лучшую туристскую песню тоже отличились (в турпоходы с Анной Алексеевной ходили много раз). Увлекаемся и искусством — есть у нас кружок Олимп. Скоро будем готовить художественный вечер. Ну, а о недостатках своих расскажем в другой раз.

Пиши прямо на школу — девятому «А».

Желаем успехов в боевой и политической подготовке. И в личной жизни тоже. Привет твоим армейским товарищам.

От имени 9-го «А» — комсорг Марат Галустян».

Не успела Анна Алексеевна уехать, как ребята объявили Юлии Гавриловне:

— Мы не детсад!

Она согласилась:

— Не беспокойтесь, опекать вас не буду. Конечно, у каждого учителя свои методы, и если вы привыкли у Анны Алексеевны к самостоятельности — пожалуйста. Был бы порядок.

— Порядок будет, — заверили ребята.

И Юлия ушла. Вот тебе и осталась «приглядывать».

А ребята обрадовались — начали «действовать». И прежде всего постановили: готовить не художественный вечер, а кибернетический!

Я запротестовала:

— Но это же Анна Алексеевна посоветовала — провести художественный.

— А если нам хочется кибернетический? — ответили мне.

Пришлось в проект послания Заморышу вносить исправление. И вообще — смешно сказать! Как «одобряли» этот самый проект, который я сочинила? Приняли, что называется, «за основу». А потом? Начали перекраивать и перекореживать. Марат не захотел подписывать единолично — «подпишемся все». Вика не захотела, чтобы ее «выпячивали», предложила вычеркнуть слова «завоевала первый диплом». Вычеркнули. Бурков… Ну, этот тип вообще поднял меня на смех. За фразу: «О недостатках расскажем в другой раз». «Зачем писать о каких-то недостатках — отчитываемся, что ли?» — «Да, не отчитываемся», — подтвердил Марат. Я опять запротестовала: «А по-вашему, у нас тишь, да гладь, да божья благодать? Пусть про недостатки остается!» — «Ну пускай, остается», — милостиво согласился Бурков. Тогда и Марат, глядя на него, сказал: «Пускай остается». А когда спорили, какой вечер устраивать, Марат тоже не спускал глаз с Буркова: «Можно и кибернетический». Уже и не поймешь, кто у нас комсорг!

Да и во время дежурства по школе — что получилось? Бурков так важно вышагивал с красной повязкой, что я сказала Зинухе:

— Ишь, старается!

А она мне: «Мы же ответственные».

Будто при Аннушке ни разу не были такие ответственные! Только тогда норовили увильнуть, относились халатно, а тут — на тебе! — сразу сделались сверхсознательными. И куда как за активничали! Роза-белобока побежала к подшефным третьеклашкам проводить сбор. Вика возглавила комиссию по подготовке общешкольного вечера в день Конституции — наш класс в приказе директора объявлен дежурным на вечере, который состоится четвертого декабря. А вчера гуртом накинулись на Ясенева, ругая за очередную двойку. Можно подумать, не я, а все они всю жизнь выпускали «Колючку», нещадно прохватывая в ней двоечников. В том числе и Нечаеву.

Из-за нее особенное расстройство. Ведь с той субботы, когда я обнародовала свои стишки, она в школу не является. Анна Алексеевна велела Марату побывать у нее, но он не ходил. И когда мы провожали Аннушку, то, уже стоя около автобуса, она снова спросила, почему нет Ларисы. Марат промямлил: дескать, он договорился с Бурковым, а тот должен был увидеть ее и сказал, что скажет ей, что учительница сказала, чтобы она… Терпеливо выслушав эту многоступенчатую Маратову фразу, Анна Алексеевна еще раз попросила нас — не оставлять Ларису без дружеского внимания. И при этом она опять посмотрела на меня.

Буркова с нами у автобуса, понятно, не было. Поэтому только вчера в классе я спросила у него: когда, в конце концов, придет Нечаева?

— А она тебе очень нужна? — нагло спросил он. — Или ты про нее новый пасквилек сочинила?

— Послушай, — сказала я, задыхаясь от гнева. — Как ты смеешь разговаривать со мной таким тоном?

— Я с тобой никак не разговариваю, — отрезал он. — Сама лезешь.