Юрий Сальников - Человек, помоги себе

Я повернулась к ней и обняла, зарывшись лицом в пышную россыпь душистых волос.

Школьный день начался бурным обменом информации. В любой понедельник чувствуется оживление — после воскресенья разговоров всегда хоть отбавляй. Но сегодня все были на особицу взвинченные: к субботней истории с кулагинскими фотографиями прибавилась еще новая — покушение на ту же Кулагину! И сообщение о «бывуче» Заморыше, который лежит в больнице. Говорили об этом и в классе, кладя сумки, и в коридоре, топчась группами, у стен, подпирая подоконники.

Я задолго до звонка уселась за свою парту, чтобы не болтаться у всех на виду, но и здесь непрерывно ловила на себе чей-нибудь взгляд. Не все лезли с вопросами: «А как это было?» Не любопытничали. Но даже если подходили для того, чтобы попросить тетрадку или учебник, все равно глядели не так, как обычно. А всеведущая Розка — то в одном, то в другом углу охотно балаболила. Она откуда-то уже прознала, как Валерий Заморыш решил из станицы, где гостит у матери, позвонить Аннушке, да не дозвонился и позвонил прямо в школу, вот Марат и хотел его встретить, чтобы пригласить сразу к себе. А у матери в станице Валерий переоделся в гражданский костюм. Поэтому я не смогла его узнать — мелькало в лице что-то знакомое — по карточке! — да не догадалась. «Ему лучше», — говорила Роза, а все ее слушали, окружив и поглядывая то на меня, то на Буркова.

Он и сегодня вошел в класс с видом независимым. На меня даже не посмотрел. И нисколько не поразился, что рядом со мной сидит Нечаева.

Хотя это — еще одна сенсация сегодняшнего понедельника: Лариса пришла в школу. И Марат Галустян, например, не смог скрыть своего удивления. Он ворвался в дверь, когда на урок уже входила Юлия. Розовощекий и разлохмаченный (за последнее время отрастил «художническую» прическу!), он застыл на пороге вытаращив глазища и повел горбатым носом, как пеликан, важно-недоверчиво. Но тут же разулыбался и помахал Ларисе рукой: «Привет!»

Юлия Гавриловна, конечно, тоже знала о новостях, взбудораживших класс.

— Успокойтесь, — сказала она. — Вам есть о чем побеседовать, но мы этим займемся после пятого урока.

«Мы этим». Стало ясно: будем обсуждать случившееся. Марат немедленно подтвердил:

— Да, да, после уроков открытое комсомольское собрание. Всем остаться обязательно. Чтобы ни один не ушел! — строго добавил он, глядя в упор на Буркова.

Бурков исподлобья смотрел в окно и лишь зашевелился неуклюже, как медведь, будто поудобнее примащиваясь, но ничего не сказал.

Кое-как прошли уроки.

На большой перемене я ходила по коридору с Ларисой. Она одна из первых спросила у меня запросто: «Как же вчера случилось?» Я рассказала и сама спросила, а видела ли она Дину? И как дела с мамулей?

Дину она видела — та места себе не находит, говорит, что уедет. Только Леонид Петрович сказал — от себя не уедешь. И собирается к ней сам. Ну, а мамуля…

Лариса нахмурилась. Война объявлена. Крик, слезы, опять привезла кучу барахла. «Туфли тебе к Новому году». Лариса нарочно надела сегодня эти, старенькие, и пошла в школьной форме, все же свои наряды сложила в чемодан и выставила в прихожую, чтобы мамуля их девала куда хочет. Потому что никогда больше не наденет ее «доченька» ни одного платья, купленного на «гроши-хороши». Всю ночь не спали, ссорились.

Я смотрела на измученное Ларисино лицо, на черные круги под глазами и понимала, как тошно ей сейчас от всей такой жизни за последние месяцы — и от Динки, и от своей противоречивой натуры, и от этой нескончаемой войны с мамулей.

Когда кончилась история, перед уходом в спортзал Марат еще раз предупредил: пусть никто не вздумает смываться. Юлия Гавриловна велела передать: на собрании будет и она, и гость. «Какой гость?» — «Увидите».

Только сегодня комсоргу можно было не волноваться — с утра наэлектризованные разными слухами и разговорами, все ждали собрания с нетерпением. И после физкультуры поднялись, как один, в свой класс, едва успев переодеться и не остыв еще от беготни.

Юлия Гавриловна появилась с Леонидом Петровичем. Вот, оказывается, какой «гость»! Собрание — не урок, расселись кто где. Впереди сгрудились сразу трое — Вика, Зинуха и Розка-белобока. Юлия Гавриловна строго посмотрела на них:

— Вам что? Места нет, жаться решили?

— Не писать ведь, — отозвалась Роза.

Проходя с Леонидом Петровичем в конец класса, Юлия сделала Марату знак: «Начинай». Он встал за преподавательским столиком и сказал:

— Надо выбрать председателя и секретаря.

— Веди сам! — разрешил кто-то, но Марат непреклонно повторил:

— Выбирайте.

Избрали Землюкова председателем, Розу Алямову секретарем.

— Пришлось-таки писать, — поддел Ясенев.

— Тише. — Землюков взял в свои руки бразды правления. — На повестке один вопрос. Слово имеет комсорг.

Марат прокашлялся, вертя в руках какую-то бумажку.

— Ребята, вы уже знаете, у нас в классе ЧП. Вчера вечером ранен Валерий Заморыш. Два гада напали на Кулагину. А с этими преступниками дружили некоторые наши ученики.

— Не дружили, а просто ходили, — пробасил Бурков.

— Ты помолчи! — оборвал Марат. — До тебя дойдет. А ты веди собрание! — сделал он тут же замечание Землюкову. — Почему разрешаешь прерывать?

— Не прерывайте вы, — сказал Землюков всем нам, а Марата вроде подогнал: — Давай, давай.

— Так вот, значит, — начал опять комсорг. — Дружили с преступниками наши ученики Бурков и Нечаева. Нечаева вообще и в школу не ходила. Но дело не только в этом. Позавчера у нас появилась гнусная фотография. Касается тоже Кулагиной. Выяснилось, что это, конечно, типичная липа, подделка. Но вот в чем вопрос? Как они попали в почтовые ящики к нашим девчонкам. К Розе, Зине и к самой Кулагиной. Я провел расследование. Кто же распространял эту гнусь? А распространял ее тот же Бурков.

— Врешь! — крикнул Бурков.

— Нет, не вру. Ты!

— Тише вы, тише! — Землюков неистово застучал ладонью по столу, успокаивая не только Марата с Бурковым, но и всех, потому что поднялся невообразимый шум. Ведь если раньше только немногие догадывались или предполагали, что фотофальшивки подкинул Николай Бурков, то теперь это чудовищное обвинение ему прозвучало в официальном выступлении комсорга.

— Да врет он! — закричал Бурков. — Я и в руках их не держал.

— Сам нахально врешь! — распалился Марат. — Ответственно заявляю.

— Докажи!

— И докажу! — сказал Марат. — Я же ходил по дворам девчонок, которым эти подделки подброшены.

И он рассказал, как показывал пацанам в наших дворах фотографию, которую взял у Зинухи. На той фотографии сидят в сквере на скамейке парни из компании Дины. И среди них Бурков. Вот во дворе у Кулагиной один мальчишка и признал: видел Буркова. Да не один раз. Сначала с Олькой из пятьдесят третьей квартиры, она в соседках у мальчишки. А потом как-то гоняли пацаны допоздна шайбу и вдруг заметили — кудрявый, с усиками, без шапки, зашел к ним в подъезд. И сразу вышел. Мальчишки подумали: что ему понадобилось? И направились следом. А за углом стоял Бурков. Кудрявый подошел к Буркову, что-то сказал, смеясь, и они пошли вместе. Мальчишка, конечно, не знает Буркова по фамилии. Просто показал на фотографии — в куртке, в белой мохнатой кепке.