Николай Морозов - Юта

Николай Алексеевич невольно взглянул на часы, висевшие над дверью, ведущей в кабинет коменданта, - было ровно одиннадцать. И вдруг он увидел… Максима. Не веря своим глазам - не почудилось ли? - он на миг сжал веки; нет, ему не почудилось: Максим стоял в дверях и, как-то странно улыбаясь, рукой приглашал его в кабинет. Он вошёл, невысокий, худенький, подтянутый, выставив немного вперёд седую, аккуратно подстриженную бородку. Навстречу ему из-за стола поднялся лобастый немецкий офицер с оттопыренными губами.

- Здравствуйте, Николай Алексеевич! Будем знакомы: майор Зимлер Карл Иванович, говоря по-русски. - Офицер указал на стул и любезно предложил: - Садитесь, Николай Алексеевич!

Николай Алексеевич ещё более выпрямился и только положил на спинку стула руку.

- Господин майор, он знает немецкий язык, - вставил Максим.

Николай Алексеевич поморщился.

- О! Schon! Хорошо? - удовлетворённо сказал Зимлер и, положив на стол пачку сигарет, предложил: - Закуривайте! - Говорил он по-немецки.

- Я не понимаю немецкий! - заявил Николай Алексеевич.

Из глаз Зимлера выметнулись ледяные искорки.

- Очень понятно: вы забыли… Ну что ж, бывает, - усаживаясь в кожаное кресло, продолжал Зимлер, - но беда не велика - можно вспомнить… можно вспомнить… - И вдруг он заговорил о другом: - У немецкого командования есть к вам, Николай Алексеевич, деловое предложение. Мы не настаиваем на ответе сейчас же. Обдумайте… Но… - Сунув в рот сигарету, майор взял со стола никелированную зажигалку и поднял на Николая Алексеевича прищуренные глаза. Не вынимая изо рта сигареты, он процедил: - Вы понимаете, что со старым порядком покончено. - Зажигалка щёлкнула. - Навсегда! - Он поднёс огонь к сигарете. - Великая Германия установит новый порядок. - Два его растопыренных пальца, как клешнёй, схватили сигарету и, вынув изо рта, положили в пепельницу. - Кто не захочет работать здесь, тех мы увезём. Далеко увезём… - Майор снова сунул сигарету в рот и, неожиданно быстро поднявшись с кресла, закончил: - Так вот, Николай Алексеевич, мы предлагаем вам быть управляющим конным заводом. Это большая честь! Германия ценит умных, честных интеллигентов! Мы ждём вашего ответа через три дня. До свиданья! - Зимлер по-бычьи наклонил голову, дав понять, что разговор окончен, и приказал Максиму: - Проводите!

Они вышли. В коридоре Николай Алексеевич набросился на Максима:

- Откуда они меня знают? Уж не твоих ли это рук дело?

- Почему моих? - буркнул Максим и, немного помедлив, добавил: - А хоть бы и так. Что в этом плохого?

Николай Алексеевич резко повернулся в его сторону:

- Ты у них работаешь?

- А что делать? Есть-то надо. Это, конечно, хуже, чем управлять заводом, но…

Николай Алексеевич вспыхнул, приняв последние слова Максима за оскорбительный намёк, и, не попрощавшись, сбежал с лестницы.

Максим оторопел:

- Обожди, провожу!.. Потолкуем!..

Но Николай Алексеевич, даже не оглянувшись, свернул за угол…

Предложение Зимлера, предательство Максима - всё это обрушилось на него внезапно. Он не шёл, а бежал все эти три километра, будто дома его ждало успокоение.

Николай Алексеевич издали увидел людей, собравшихся у его дома. «Ждут меня. Зачем ждут?» - с раздражением подумал он, но тотчас же понял, что сердится на односельчан напрасно: не простое любопытство привело их к его дому - они волнуются и за свою и за его судьбу, им не терпится знать, что делается там, у них, чего от них ждать впереди. Его, видимо, заметили: из дома выбежала Юта, а немного погодя на крыльце появились Варвара Васильевна и Павел Петрович Хрупов, высокий седой человек в украинской рубашке, подпоясанной широким ремнём. Учитель географии Павел Петрович был давним другом Воронова, поэтому нередко приходил к нему в гости, однако, увидев его сейчас, Николай Алексеевич удивился: он знал, что школа давно эвакуировалась.

Люди встретили Николая Алексеевича молчанием.

- Здравствуйте, - произнёс он и, подойдя к крыльцу, опустился на ступеньку.

К нему подсел Павел Петрович. Закурив, сказал добрым басом:

- Ну вот… Цел и невредим. Слушаем, Николай Алексеевич, говори.

- Ты чего ж это не уехал, Павел Петрович?

- Так получилось, - неопределённо произнёс Хрупов.

Николай Алексеевич рассказал о встрече с майором Зимлером.

- Зимлер… Уж не тот ли барон Зимлер, который цыган расстреливал? - спросила Варвара Васильевна.

- Тучный, лысый, толстогубый, хорошо говорит по-русски.

- Он! Он, дедушка! - воскликнула Юта.

- Выходит, не сегодня-завтра они будут у нас, - сказал кто-то глухо.

Несколько минут прошло в молчании.

- Ну что ж… - наконец вымолвил Николай Алексеевич и встал. - Обедать пора. Я что-то проголодался. Идём, Павел Петрович. Посмотрим, чем нас угощать станут.

- От угощения не откажусь, - сказал Хрупов.

За столом разговор зашёл о предложении Зимлера. Первым начал Павел Петрович.

- Что ж ты, Алексеевич, решил? - спросил он и подул на ложку с обжигающим картофельным супом. - Через три дня он ответа потребует.

- Я ему отвечу. Так отвечу, что… - Он не договорил, но и так было ясно: от управления заводом он откажется.

Павел Петрович сделал вид, будто ему это неясно. Он даже притворно улыбнулся:

- Я чувствую, Юта за то, чтобы не соглашаться. Так, Юта?

- Ни за что не соглашайтесь, дедушка! - решительно сказала Юта.

- Что с тобой, Павел Петрович? - удивился Николай Алексеевич. - Ты думаешь, что я могу… Да нет, ты просто шутишь!

- Как тебе сказать… - неопределённо произнёс Хрупов и вдруг обратился к Юте: - Вот возьмёт этот барон Зимлер да и угонит тебя в Германию. Что тогда?

- А я убегу, - простодушно ответила Юта.

Павел Петрович усмехнулся:

- Во-первых, это не так просто, как тебе кажется. Поймают… Поймают, к стенке поставят и… как тех цыган.

- Ну и пусть! - Лицо Юты побледнело.

- «Пусть», говоришь? А какая нам с тобой от этого польза?..

В сенях послышались шаги. Кто-то долго топал сапогами, будто стряхивал снег. Наконец дверь отворилась. Вошли мужчина и женщина. Переглянувшись между собой, извинились.

- Так что мы от общества… - начал было мужчина и запнулся.

- С просьбой к вам, Николай Алексеевич… - продолжала женщина.

Но теперь мужчина перебил её:

- Может, мы и неверно что решили…

Дальше так они по очереди и говорили - фразу женщина, фразу мужчина:

- Перебиваться ведь как-то надо…

- Не вечно ведь…

- Пришлют на завод какую-нибудь дрянь…

- Наплачешься…

- С вами бы оно покойней было…