Светлана Полякова - Княжна

— Ты сказал, что эта девчонка сильнее меня? — Князь не сводил с него глаз.

— Да, — упрямо кивнул Хелин.

— Знаешь, я никогда не думал, что в тебе появится склонность к самообольщению, — устало вздохнул Князь. — Твоя Княжна не сильнее Носферата, что же говорить обо мне? Или ты думаешь, что я и перед Носфератом слаб?

— Ты сказал, — рассмеялся Хелин.

— Я спросил, — поправил Князь. — И давай оставим человеческие штучки! Меня, видишь ли, утомляет эта способность уходить от прямых ответов, почерпнутая тобой от человеческого сброда!

— Ну, видишь ли, я долгое время провел среди этого… сброда, — усмехнулся Хелин. — И, как я думаю, что-то во мне все-таки есть от человека…

— Да ничего, — развел руками Князь. — Когда твоя мать пыталась убежать, я не мог ей препятствовать! Я просто лишил ее бессмертия, вот и не стало одной лесной нимфы! Тебя нашел этот цыган, но я сделал так, что тебя вскормила волчица! Так что молоко не было молоком земной женщины… Так что в тебе человеческого? Как ты можешь жить среди тех, кто навсегда будет далек от тебя? Ты будешь испытывать усталость от их глупости! Даже Бог воплотился от земной женщины, потому что иначе и Ему были бы непонятны люди… Для того чтобы полюбить их, надо испытать то, что испытывают они! А ты? Ты это испытывал?

— Я испытывал любовь, — тихо ответил Хелин.

— Любовь? Это не человеческое чувство, — усмехнулся Князь. — Любовь, милый мой, свойственна всем — даже Носферату! Она разная, она такая разная! Некоторые готовы пожертвовать собой, другие напротив — требуют жертвы во имя себя… Кто-то любит, а кто-то хочет быть любимым… Я не говорю о любви. Ее ты испытаешь, и я, увы, уже ничего не могу с этим поделать! Бог тоже иногда хитрит, кстати о Боге… Например, если Он хочет кого-то защитить, Он устраивает эту твою… лю-бовь!

Он презрительно рассмеялся, встал с кресла, прошел по комнате. Остановился перед пустыми стеклянными шарами.

— Княжна умрет, — сказал он. — А ты останешься. Княжна будет стареть, ты не постареешь никогда! О, какую же боль ты станешь испытывать! А ваше дитя? Наполовину — божество, наполовину — человек… Ах, прости, четверть там от дриады… Вот оно, твое будущее, Хелин! И не я виноват в этом! Я хотел бы тебя избавить от него…

— Ты хочешь сказать, что…

— Я хочу сказать только, что этого хотел не я, — резко обернулся Князь. — Этого хотел ваш Бог!

Твари встрепенулись. По неподвижным рядам прошло легкое, почти неуловимое движение.

Анна не заметила их.

Она подошла к Канату, обняла его за шею.

— Милый мой, радость моя, — шептала она, гладя Каната по морде. — Как я за тебя боялась… Почему ты так напряжен? Ах, да, дружок, прости! В таком месте трудно быть другим… Если бы я оставила вас дома, Канат!

Она вздохнула.

Если бы она оставила их дома, был бы жив Виктор. Была бы жива Марго…

— Мы скоро пойдем домой, Канат, — пообещала она. — Вот только найдем ключ от железной двери… Мне кажется, он должен быть там, на месте Истукана… Сейчас прямо и отправимся, поищем его. А потом мы дождемся Хелина и пойдем назад. Если, конечно…

Хелин захочет идти назад, — закончила она фразу про себя и коротко вздохнула.

— Как ты думаешь, Канат, он захочет?

Канат озирался с испугом. Анне тоже передался его страх, она поежилась, огляделась.

— Вот гадины! — вскрикнула она.

Хорошо, что она успела сюда придти!

Теперь она видела этих тварей. Каждая вылитый Носферат, только с крылышками, да лапки перепончатые, как у летучих мышей… Уменьшенные копии Носферата буравили ее и Каната глазками. Такими же пронзительными, как у Судьи. Как у Ариана. Как у Жреца. Как у болотных королев…

— Вы нарочно тут собрались, чтобы напугать меня? — усмехнулась Анна. — Не смогли запугать по дороге, настигли здесь! Да вот не выйдет… Не боюсь я вас, маленькие уродцы!

Врать нехорош-ш-шо, — прошелестели голоса.

Целый хор надтреснутых, визгливых голосов.

Ты нас боиш-ш-шься…

— Совсем немного вру и совсем немного боюсь, — призналась Анна. — Отшельник сказал, со страхом можно справиться. Есть даже молитва от страха…

И она гордо вскинула головку, и сказала, глядя в потолок, полный мерзких тварей:

— Всемогущий Боже! Час Твоей славы настал: умилосердись надо мною и избавь великого несчастья. На Тебя возлагаю мои надежды. Сама же я беспомощна и ничтожна. Помоги мне, Боже, и избавь меня от страха. Аминь.

Словно луч прорезал темноту: твари отшатнулись, заверещали, попытались спрятаться в тень.

Анна рассмеялась.

— Видите, — сказала она. — Теперь вы меня боитесь, а я вас нет! Только вам труднее — вы молиться не умеете!

Она взяла Каната под уздцы.

— Пойдем, Канатик, не обращай на них внимания! Теперь я с тобой…

Она уловила за спиной движение, оглянулась уже на выходе — серые тени бесшумно скользнули, сбиваясь в кучу.

— Не старайтесь меня запугать, — строго сказала Анна. — У меня есть дела и совсем нет времени обращать внимания на ваши выкрутасы!

И вышла из загона, ведя за собой Каната.

Твари вылетели за ней следом.

Князь стоял, все еще держа в руках стеклянный шар.

— Ваш Бог… — пробормотал он, усмехаясь. — Ты хоть раз задумывался над молитвами? Над теми молитвами, которые читает твоя княжна?

— Да, — кивнул Хелин. — Задумывался… Они, как стихи или песня в ночной тишине. Они красивы и гармоничны…

— А еще?

— После них становишься свободным.

— Сво-бод-ным?

Князь расхохотался.

— А слова о рабах Божиих?

— О чем ты? — не поняв, переспросил Хелин.

— Помилуй, Господи, раб своих, — насмешливо пропел Князь. — Раб. Хорош ли тот, кому нужны рабы? Что он может вызвать, кроме протеста?

— Но ведь…

Хелин запнулся невольно — и в самом деле! Может быть, прав Князь? Рабы… Он закрыл глаза, представляя княжну, бредущую по дороге в лесу, а на руках у нее были оковы…

Раба?

— Он отправил ребенка по темной дороге, — вкрадчиво прошептал Князь. — Отправил на опасную дорогу, Хелин! Как раба… Ему нет никакого дела до вас. Ему же не было дела до вашего волка, до кошки? Вы для Него ничем не отличаетесь от кошки и волка… Такие же рабы…

Хелину от каждого слова Князя было так больно, что он сцепил зубы.

Князь улыбался. Князь был доволен. Князь продолжал:

— Может ли господин серьезно относиться к рабу? И разве не держит он в одной руке пряник, а в другой — хлыст? Почему Он сам не стал освобождать этого вашего светлого Ангела? Да и вообще, откуда вам знать, кого вы выпустите на свободу? Разве рабы знают, какие замыслы в голове у Хозяина? Ах, бедные мои крошки! Да, Хелин, эти шары пусты… По одной простой причине — у Бога есть свои стеклянные шарики, и мы, как два коллекционера, пытаемся перетянуть друг у друга экспонаты для нее… Люди, Хелин, интересны и мне, и Ему только как экспонаты для коллекции…