Светлана Полякова - Княжна

Он рассмеялся, довольный удачной находкой. Фраза ему понравилась. Он снова повторил:

— Только как экспонаты…

Хелин чувствовал себя раздавленным.

Что ж, — уныло подумал он. — Может быть, так и лучше. Может быть, хорошо, что он не…

Он вздохнул.

Не экспонат для чьей-то коллекции!

— Погоди, Канат, — остановилась Анна возле большого дерева. — Кажется, Истукан стоял во-он там…

Дерево в свете Луны казалось призрачным. Анна даже дотронулась до ствола и тут же отдернула руку.

Мало того, что ствол оказался на ощупь холодным, как кусок льда, так еще и дерево зашипело и даже шевельнуло ветвями.

— Ну и деревья тут, — усмехнулась Анна. — Никогда не видела таких злобных… Мне-то по глупости деревья казались друзьями… Я же выросла среди вас!

На дерево Аннины слова не произвели никакого впечатления. Оно угрюмо молчало, и Анна была готова поклясться, что оно на нее смотрит!

Даже могу описать, как, — подумала она. — Угрюмо. Мрачно. Как будто я вторглась на его территорию, и ему это совсем не нравится!

— Ладно, — пожала она плечами. — Не стану больше до тебя дотрагиваться… Моему дубу очень нравилось со мной говорить, но ты, наверное, молчун… Бука. Что же от тебя ожидать — расти в таком месте! Этак и мой дуб тут, наверное, стал бы мрачным… У вас и солнца не бывает. И луна какая-то зловещая.

Шелест за спиной заставил ее обернуться.

Сначала она никого не увидела и даже рассмеялась тихонько: похоже, ты станешь тут отчаянной трусихой, княжна!

— Ну, и как ты тогда собираешься управлять городом? — сказала она себе. — Такая трусливая княжна! Ах, я боюсь оставаться одна в темной комнате! Ах, вы говорите, на нас напали? Но я ничего не могу поделать, вы уж простите, я боюсь, лучше я спрячусь под кровать!

Канат насторожился, отпрянул.

— Канат, я же не про тебя веду речь! — ласково улыбнулась ему Анна. — Я о себе… Там нет никого, просто почудилось. Место-то действительно мрачное. Вот и лезет в голову разная гадость… Пойдем, только попрощайся с деревом. Если с нами невежливы, так совсем необязательно, чтобы мы становились такими же.

Она сделала реверанс и проговорила:

— Спокойной ночи вам, любезное дерево, и хороших снов! Простите, что не можем больше нарушать ваше одиночество, но дела важнее удовольствий!

Она даже помахала дереву рукой и сделала шаг прочь, но остановилась. Резко обернулась.

Шелест, заставивший ее так поступить, снова прекратился.

Словно таинственный, невидимый враг не хотел пока быть обнаруженным.

Пока.

Анна пожала плечами и попросила Каната:

— Канат, пожалуйста, не дрожи так! Я вот тоже боюсь немного… То есть я, конечно, вру безбожно — на деле-то я очень боюсь, но что ты прикажешь делать? Сесть на землю и трепетать от ужаса? Нет уж, увольте! Пойдем-ка дальше, Канат! В конце концов, Князь сказал, что никто не причинит нам вреда, пока он не позволит…

И, словно в ответ, кто-то там, за ее спиной, тихо рассмеялся.

Очень тихо и очень зловеще.

Анна снова остановилась.

— Кто вы? — спросила она, всматриваясь в темноту. — Почему вы меня пугаете?

Канат напрягся и снова заржал, на этот раз отчаянно и воинственно, словно он приготовился принять бой, и ему уже наплевать, чем кончится этот бой: что ему жизнь? Лишь бы с княжной ничего не случилось!

— Тише, Канат, — попросила Анна, отступая в темноту все дальше и дальше. — Тише…

Канат рвался вперед. Она держала его крепко, не выпуская поводья.

Теперь они подошли к тому месту, где еще недавно стоял истукан.

За спиной Анна почувствовала движение и обернулась.

— О, нет, — простонала она. — Нет!

Со всех сторон на них двигались серые тени, перепончатые лапки тянулись со всех сторон, пронзительные глаза не отступали, сверлили их, и еще Анна видела, как вырастают клыки, такие же, как у Носферата.

— Похоже, мы со всех сторон окружены этими пакостными летучими мышами, — проговорила Анна, обнаружив, что ее голос дрожит.

Да и как ему не дрожать? Ведь мыши эти менялись, обретали человеческие очертания, и Анна даже не решалась вымолвить вслух ужасную правду…

О, если бы они были окружены простыми летучими мышами, от которых можно убежать, спрятаться, разогнать их, в конце концов!

Но они…

Они были окружены вампирами!

Князь наблюдал за Хелином с насмешливой улыбкой.

— Да, мальчик, — сказал он, вполне насытившись Хелиновой растерянностью. — Мы не экспонаты… Мы могущественны. О, мы могли бы владеть всем, и мы будем владеть всем: ведь настанет наше время! Люди, Хелин, сотканы из противоречий, и еще они любят правила… Знаешь, Хелин, это самое смешное! Они так любят правила, что творят себе кумиров, чтобы было чем эти правила оправдать! Вспомни Судью. Вспомни королеву-мать. Им даже не надо, чтобы правила были логичными — о, нет! Они их даже сами устанавливают для себя. А потому какая разница, чьи они экспонаты? Что они могут знать о свободе? Жалкие рабы… Когда им надоест один истукан, я придумаю для них другого… Но я всегда помню о том, что люди тщеславны! Вот что надо лелеять в них — тщеславие! Пока болотная осока мнит себя орхидеей — она слаба передо мной… Пока королева-мать воображает себя кладезем мудрости — она слаба передо мной… Пока Ариан воображает себя властителем, он в моей власти… И, представь себе, Хелин, они любят меня… Они знают, что я защищаю их своей властью. С моей помощью они почти всегда добиваются своего. Если, конечно, на их пути не встает… маленькая девчонка, голова которой забита всякими глупостями!

Последние слова он сказал зло. Хелин вскинул глаза. Взгляды их встретились.

В глазах Князя он уловил злобу и страх.

— Ты боишься маленькой девчонки, у которой голова забита всякими глупостями? — тихо рассмеялся Хелин. — Так из твоих слов я могу понять, что эта самая маленькая девчонка встает и на твоем пути? Ведь и Судья, и Ариан, и Болотные Королевы — твои тени! Экспонаты твоей коллекции… Если маленькая девчонка встает на их пути, так это тебе, именно тебе, она мешает!

Он смотрел Князю в глаза.

— И ты слабее маленькой девчонки, — проговорил он.

— Нет!!!

Князь выпустил на волю гнев.

Или — страх?

Его лицо перекосилось, дернулось, но Князь взял себя в руки. Улыбка вернулась на его губы, но теперь она была холодной.

— Ты говоришь глупости, — отрезал он. — Что мне эта маленькая раба? Она человек… Она человеческое дитя. Она смертна…

Хелин напрягся.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил он.

— Ничего, принц… Ничего, кроме того, что уже сказал! — рассмеялся Князь. — Она хрупка, как все смертные… В любой момент ниточка ее жизни может оборваться.

Почти бесшумно открылась дверь.

Хелин обернулся.