Анвер Бикчентаев - Большой оркестр. Сколько лет тебе, комиссар?

Азат не знал, что и думать. Может, какое-нибудь несчастье случилось с Оксаной? Может, Миколу Фёдоровича направляют с какой-то боевой группой для выполнения ответственного задания?

Миша, как обычно, ушёл на кухню. Там работы по горло. Особенно тогда, когда старший повар выполняет боевое задание.

Азату нельзя отлучиться из лазарета: он сторожит Рыжего.

Азат с неприязнью взглянул на Рыжего. Из-за него, гада, Азат сидит в доме лесника как прикованный.

Если бы не он, Азату ничего не стоило бы слетать в командирскую землянку или, на худой конец, к Мише, на кухню.

«Впервые так срочно вызывают санитара с сумкой,- размышлял Азат.- Что там могло приключиться?»

Микола Фёдорович вернулся в сумерках. Он выглядел усталым и сердитым. Молча положил сумку, вымыл сапоги и начал старательно тереть мылом руки.,

Азат уже знал, что сейчас лучше не лезть с расспросами. Если не захочет заговорить, то слова из него не вытянешь. Однако не выдержал и спросил:

- Почему так долго пропадал?

Микола Фёдорович домыл руки, выплеснул грязную воду и лишь тогда удостоил Азата взглядом:

- Ходили разведывать Красный мост. Кое-кого потеряли.

- А что это за Красный мост?

Собеседник недовольно поморщился.

- Самый обыкновенный, железнодорожный. Другие бывают синие или голубые, а этот красный. Вот и всё.

Азат почувствовал, что Микола Фёдорович недоговаривает. «Не доверяет, вот в чём дело»,-подумал он.

Пленник между тем как будто даже повеселел. Неужели он знает русский язык и, узнав о гибели партизан, обрадовался?

Помощник санитара уже спал глубоким сном, когда возвратился Миша. Он тоже знал о случившемся, это было видно по его лицу, сосредоточенному и невесёлому.

- А что это за Красный мост? - осторожно стал выспрашивать его Азат.

- Самый простой, по которому взад-вперёд ходят поезда,- неохотно ответил Миша.

Азату ничего не оставалось делать, как отступиться и заняться своей основной обязанностью - следить за пленником.

Поздно вечером в избушку ввалился дядя Ваня вместе с каким-то немцем. Сначала Азат подумал: это кто-нибудь из партизан, переодетый в немецкую форму. Но дядя Ваня коротко приказал:

- Постереги и этого!

И вышел. Может, пошёл поужинать или помыться к родничку? Он любил окатывать себя холодной водой. Особенно когда уставал.

Новенький был среднего роста, лет тридцати, не старше, большеносый, чернявый. Совсем не похожий на обычного немца. Брови у него были густые, а под ними серые глаза.

Увидев Рыжего, немец издал удивлённый возглас, шагнул вперёд и быстро-быстро заговорил по-своему. Рыжий как ужаленный соскочил с нар и рванулся навстречу новенькому, точно желая растерзать его.

Тут уж нельзя было зевать. Азат схватил карабин и скомандовал:

- А ну-ка назад! Давай! Давай! Шагай! Шагай!

Рыжий нехотя отступил. В ярости он ещё выкрикивал что-то, а новенький молчал. Вскинул на Рыжего свои серые глаза, и ни слова в ответ.

К счастью, в эту минуту вернулся дядя Ваня. Новый немец так и кинулся к нему.

Вот бы знать, о чём они болтают!

Чем больше говорил немец, тем бледнее становилось лицо дяди Вани, а глаза темнее.

- О чём это он? - не выдержал Азат, так как Рыжий страшно волновался и всё время повторял лишь одно слово: «Врать! Врать! Врать!»

- Да, сложная обстановочка,- выдавил из себя дядя Ваня.- Он утверждает, что твой Рыжий - палач. Будто бы он, перед тем как расстреливать людей, заставлял их давать автографы… Н-да!

- Теперь вы не отправите его на Большую землю?- спросил маленький конвоир.- Сразу расстреляете?

- Такие дела быстро не решаются,- ответил дядя Ваня.- Откуда мы знаем, что новый пленный говорит истину? А тот врёт?

- А как же теперь?..

- Надо посоветоваться с командиром,- проговорил дядя Ваня.- Я забираю своего немца, а ты береги Рыжего, не спускай с него глаз.

Время шло. Ночь вкрадчиво подобралась к избушке, постояла возле и не торопясь шагнула в окно.

Даже семилинейная лампа не сможет теперь справиться с нею.

Азат удержал себя, не зажёг лампу. Он любит следить за тем, как приходит ночь. Вот-вот послышатся удивительные звуки, напоминающие чьё-то невнятное воркование. Это переговариваются сонные птицы, устраиваясь на ночлег.

Если бы не этот проклятый Рыжий, откинувшийся на подушку, Азат вышел бы на крыльцо. Мальчишка с ненавистью взглянул на пленного. Всё-таки пора зажечь лампу. В темноте с пленным опасно сидеть. Рисковать, конечно, не стоит.

И вдруг загрохотало небо. Поначалу Азату показалось, что это первый весенний гром. Он кинулся к окну. Разве под звёздным небом бывает гроза?

Один удар! Второй и третий…

- Наверно, наши отбомбились над Красным мостом,- прошептал мальчишка. Но ничего не увидел в ночном небе - ни самолётов, ни зарева.

Азат прислушался. Тихо. Партизанская стоянка ни звуком не выдавала себя.

Дядя Ваня словно в воду канул, пора бы, пожалуй, вернуться. «Неужели всё ещё допрашивают немца?» - тревожно думал Азат.

Сумеречная ночь не сулила ничего доброго. Что она может обещать, если за лесом враг, а рядом с тобой пленный?

Слышно, как сопит во сне Микола Фёдорович. А Миша-поварёнок - тихоня. Уткнулся в подушку и затих до утра.

Спят себе и не слышат, как рвутся бомбы. Ещё умудряются, наверно, видеть сны.

Рыжий тоже похрапывал. Но Азат настроен недоверчиво: в самом деле спит проклятый фашист или только представляется?

Кто-кто, а Рыжий сегодня не должен был бы так спокойно спать. Его только что обвинили в тяжком преступлении.

«Или он считает себя невиновным или уж очень здорово владеет собой,- размышлял Азат.- Если он не испугался наговора, значит, надеется оправдаться. Не зря же он собирал автографы…»

Однако тревожное чувство не оставляло Азата. Мальчик два раза подходил к изголовью, постоял над Рыжим, прислушался: спит или притворяется?

Конвоиру не полагается дремать. Вот почему он ходил взад-вперёд: от двери до койки Рыжего. При этом он ступал тихо, почти крадучись.

Но сколько же можно ходить? Легко сказать: «Глаз с него не спускай»! А что делать, если веки сами собою слипаются?

Азат ущипнул себя. Это верное средство против сна. Однако скоро убедился, что щипок не действует.

Он попытался вспомнить самые тягчайшие преступления часовых, знакомые ему по книгам и по рассказам отца. Перед его глазами вдруг возник образ красноармейца, заснувшего на посту… Он дремлет, уронив голову на грудь, а тем временем беляки пробираются в расположение красного полка.

Азат вздрогнул и испуганно оглянулся: где же беляки?

Нет ни беляков, ни красного полка, но есть непреодолимое желание сомкнуть веки… хотя бы на секундочку. Самую короткую.

В полузабытьи прошла минута или десять. Кто знает сколько!