Анне-Катрине Вестли - Аврора из корпуса «Ц» [повести]

— Вот, — сказал папа.

Он завязал треугольник на голове Авроры, и теперь, посмотревшись в зеркало, она увидела маленькую девочку в шёлковом платье и белом фартуке с косыночкой на голове, и косыночка была точно из того же материала, что и фартук.

— Ещё минутку, — сказал папа.

Он надел Авроре на плечи маленькую трикотажную курточку, вручил граммофонную пластинку, которую сам же купил, и сказал:

— Вот теперь, Аврора, ты можешь чувствовать себя уверенно. Так сколько же лет исполняется сегодня Нюсси?

— Пять лет.

— Ага, — сказал папа. — Тогда скажи ей, что человек, сочинивший музыку на этой пластинке, начал играть совсем маленьким, а когда ему исполнилось пять лет, он уже сочинял музыкальные пьесы и играл их для королей и императоров. Ты знаешь, как его зовут, Аврора?

— Моцарт.

— Но ты не знаешь его имени полностью?

— Нет, только Моцарт.

— Вольфганг Амадей, — добавил папа. — А на пластинке записана музыка из «Дон Жуана». Расскажи ей! Нюсси полезно будет об этом узнать.

— Наверное, — согласилась Аврора.

И она засеменила в гости. Не пристало же ей идти обычным шагом в таком прекрасном платье! Интересно, кто ещё будет в гостях? Понятно, что там будут сама Нюсси и Бритт-Карен, но будут ещё и другие. Нюсси разрешили пригласить четверых. Значит, будет кто-то ещё, кого Аврора не знала. Ах как хорошо было бы взять с собой того пуделя и пойти с ним по этому коридору, а потом вверх по лестнице.

И вот она уже у двери в квартиру Нюсси. Внутри звучали голоса и громкая музыка.

Аврора позвонила, и к двери кто-то подбежал.

Дверь открылась. Перед ней стояли четыре девочки и смотрели на неё. Нюсси, Бритт-Карен и ещё две девочки, которых Аврора пока не знала. Она поспешила отдать пакет Нюсси, и все девочки в один голос закричали:

— Ах, Нюсси, вот тебе и вторая пластинка!

— Да, теперь у меня две пластинки, — обрадовалась Нюсси. — Сейчас сниму старую, и мы послушаем новую.

Она поставила новую пластинку, и в комнате сразу стало тише по сравнению с той музыкой, которая звучала раньше. Тут же появилась Нюссина мама, которая сказала:

— Это же классическая музыка. Тебе, Нюсси, нужно будет её беречь.

— Ты ещё больше полюбишь её, когда прослушаешь несколько раз, — сказала Аврора. — Папа сыграл её один раз дома, и ещё я слышала её в магазине. А знаешь ли ты, что человек, сочинивший её, играл для королей и даже императоров ещё мальчиком. Ему было тогда всего пять лет.

— Моя двоюродная сестра пела на ярмарке, когда ей было четыре с половиной года, — сказала Нюсси. — Но она заболела свинкой. Поэтому и не пришла сегодня.

— И как же звали того талантливого мальчика? — спросила мама Нюсси.

— Вольфганг Амадей Моцарт, — сказала Аврора, — а на пластинке музыка из «Дон Жуана».

— Это же надо, какая она умная, — сказала одна из девочек, которых Аврора не знала.

— Ты и сама могла бы быть не глупее, — ответила Бритт-Карен и взяла Аврору за руку, и Аврора ужасно обрадовалась, что Бритт-Карен была так любезна и вроде бы выступала с ней заодно.

— Ты сегодня такая красивая, — сказала мама Нюсси, — в красном платьице с фартучком и в косыночке.

— И я тоже хочу такой, — сказала Нюсси. — Только он должен быть голубенький.

Аврора кинула быстрый взгляд на кухню. Там на окне висели жёлтые занавески с рисунком из вилок, ножей, тарелок, кружек и прочей утвари. Фартучка из них не получится.

— Вы купили платье в Тириллтопене или же в городе? — спросила у Авроры мама Нюсси.

— Папа сам сделал его, — гордо сказала Аврора.

— Бог ты мой, так он ещё и шьёт? — удивилась мама Нюсси.

— Нет, он не умеет, — сказала Аврора, — но вот сегодня сшил.

— Так, а теперь за стол!

«Как здесь ужасно приятно!» — подумала Аврора. В гостиной стоял обеденный стол и ещё другой столик перед диваном, и они были такими гладкими и блестящими, что просто сияли, особенно коричневый столик перед диваном. Он был такой гладкий, что взгляд будто скользил по нему, откуда бы вы на него ни посмотрели.

Сегодня Аврора была на ногах целый день. Она побывала с папой в магазине, где они купили пластинку, и ещё в другом магазине, куда она ходила за молоком. Прошло уже много времени после завтрака, а здесь было так много лакомств: рассыпчатые свежие французские булочки с сыром, и пшеничные булочки, и пирожные с кремом. Французские булочки были самыми вкусными. Рассыпчатые, и в то же время таяли во рту. И это было чудесно.

— Мне очень приятно, что тебе понравились мои булочки, — сказала мама Нюсси.

Аврора съела их так много, что не смогла осилить пирожные. Впрочем, то же самое происходило и с другими детьми, так что всё было в порядке.

— Мы съедим их чуть позже, когда придут взрослые, — сказала мама Нюсси. — А сейчас посидите за столиком, пока я с большого стола уберу. Вы уже такие большие и аккуратные, что вряд ли столик запачкаете.

Да никогда в жизни! Аврора сидела и смотрела на низенький столик. Ей так хотелось его потрогать! Как же им удалось сделать его таким гладким?

Она взглянула на подушечки своих пальцев. Нет, на них не было ни крошки и ни одной капельки крема. Пальцы были совершенно сухие. Она осторожно приложила их к столику. Как приятно почувствовать его гладкую поверхность. О такую палец не занозишь!

Потом к ним присоединилась хозяйка дома с фотографиями Нюсси, когда та была совсем маленькой. Её снимали много раз, и рассматривать снимки было интересно. На некоторых Нюсси была точь-в-точь как младенец. Все девочки сидели на диване и рассматривали фотографии. А Нюсси видела их уже много раз, ей они не казались такими уж интересными. И поэтому она сказала:

— Я пойду и принесу ещё кое-что, что мне сегодня подарили. Вам стоит посмотреть и на это.

Мама Нюсси вышла на кухню, а Нюсси побежала в свою комнатку.

— Мне ещё подарили набор для шитья, — сказала она, когда вернулась обратно. — Это самый настоящий портновский набор со шпульками ниток, иглами и напёрстком, и вот ещё — с самыми настоящими острыми ножницами. Взгляните только!

Она высоко подняла ножницы, и Бритт-Карен, которой хотелось получше их рассмотреть, немножечко привстала и нечаянно подтолкнула Нюсси в бок. И Нюсси выронила ножницы. А они упали на прекрасную, блестящую поверхность столика и оставили на ней отвратительную зарубку.

— Ой! — воскликнула Нюсси. — Смотри, Бритт-Карен, что ты наделала!

— Ничего я не наделала, — оправдывалась Бритт-Карен. — Мне хотелось посмотреть. Ты сама выронила ножницы.

Нюсси побледнела. Она поспешно поставила шпульку на появившуюся щербинку и тут же выбежала из комнаты.