Владислав Крапивин - Тень каравеллы. Повести

Ребята ждали на гребне. Они уже не кричали и не махали копьями. Только Манярка все еще не опускала вскинутую руку. Короткий рукавчик сполз к плечу, и я видел на Маняркиной руке подковку…

Такими я и запомнил их, товарищей детства. Легкая шеренга на фоне светлого неба, волосы горят и золотятся от вечерних лучей. Манярка ждет с поднятой, как для салюта, рукой. А над ними - большой туманный шар солнца.

Барабанщики шли встречать солнце…

Об этом надо рассказать сейчас. После будет некогда. Речь пойдёт о зимних синих рассветах, о песчаном городе с цветными стёклами, о двухмачтовой марсельной шхуне, о предательстве и дружбе и о том, как трудно держать в руке огонь.

А о барабанщиках придётся вспомнить всего один раз. Тогда уже не будет времени, чтобы всё объяснять. Лучше рассказать о них сразу.

Итак, барабанщики шли встречать солнце. Валька шёл за ними.

Он шагал по колено в траве, холодной и жёсткой. Пробирался по кустам. Трава и кусты были сплошь в росе. С листьев, будто с маленьких ладоней, скатывались тысячи тяжёлых капель. Валька вздрагивал, ёжился, но шагал и шагал, прикрывая локтем лицо от хлестких веток.

Он не знал дороги и боялся отстать.

Валькина рубашка и тонкие полотняные штаны уже насквозь пропитались росой. Тапочки раскисли и стали скользкими. Ноги горели от царапин. Кровь проступала мелкими каплями, и они висели на царапинах, словно бусинки на нитках.

Путь к реке лежал через вырубки с невысокой берёзовой порослью и широкие поляны. Среди кустов, над травами. Валька видел впереди барабанщиков.

Они двигались редкой растянутой цепью. Шли без разговоров и переклички, размашистым лёгким шагом. Перескакивали через пни и ямы, огибали чёрные шапки кустарников. Шли прямо туда, где разгорались разноцветные полосы рассвета.

В этом быстром и молчаливом движении была торжественность и непонятная тревога. Словно солнце могло не взойти, если барабанщики опоздают.

Но они никогда не опаздывали к восходу.

Каждый год в начале каждой смены наступало утро, когда сводный отряд барабанщиков поднимался ещё до рассвета. В окнах ползли серые сумерки и гасли звёзды. Несколько человек откидывали одеяла. Это были опытные барабанщики - они приезжали в лагерь не первый раз. Они бесшумно и безжалостно будили новичков. Потом пробирались в дачу к малышам и выносили на руках барабанщиков октябрятских отрядов - вместе с барабанами и одеждой. Стояла тишина, только барабаны, цепляясь за косяки, негромко и встревоженно гудели.

Малышей приводили в чувство на крыльце:

- Тихо ты… Стой и не хнычь. Сам ведь вчера просился. Будешь ты стоять, наконец? Ребята, волоките его назад…

- Не-е…

- Если «не», надевай штаны. А ботинки где?

Потом они строились за оградой. Барабанщики-сигналисты, барабанщики знаменосной группы, барабанщики отрядов.

- Все готовы?

- Готовы!

- На левом фланге не спят?

- Проснулись!

- Внимание, отряд… К востоку лицом… цепью… пошли!

Так было всегда. С тех пор, как появился в этих лесах пионерский лагерь «Рассветный». А появился он давно - первые барабанщики его уже выросли. Никто теперь не помнил, откуда повелось встречать солнце весёлой барабанной дробью. Но обычай этот стал законом, который не могли отменить самые суровые начальники и самые непреклонные врачи.

Валька не был барабанщиком. Он не мог им быть. Но когда он узнал про их строгий и немного таинственный обычай, что - то шевельнулось у него в душе. Какое- то беспокойное чувство, похожее на зависть. Но нет, не зависть. Скорее острая грусть от того, что не может пойти вместе с ними.

Барабанщики, встречающие рассвет…

Валька понимал, что сводный отряд недоступен для него, но беспокойство не проходило. И в три часа утра Валька проснулся от ясной тревоги, что он может опоздать. Он увидел, как с кровати скользнул барабанщик третьего отряда Генка Соловьёв, и вспомнил всё.

Небо на восходе разгоралось. Разноцветные полосы тонких облаков растворились в ровном пламени рассвета.

Дальние кусты уже не казались чёрными. Загоралась роса.

Барабанщики пошли медленнее. Цепь разорвалась, и каждый шёл сам по себе. Многие первый раз видели июньский восход.

Вальке стало труднее прятаться. Ему пришлось обойти стороной громадную поляну, чтобы незамеченным добраться до прибрежной полосы кустов. Но он обогнал ребят и первый вышел к реке.

За рекой, по тёмному гребню леса, уже растекалось жидкое золото- предвестник очень близкого солнца. А реки не было видно под косматой шубой тумана.

Барабанщики по одному выходили на берег.

Валька отошёл и скрылся в густом переплетении веток. Снова посыпалась роса, но он уже привык и даже не вздрагивал.

Барабанщики встали редкой ломаной линией у края обрыва. Левофланговый оказался в десяти шагах от Вальки. Маленький, один из тех, кого будили уже на крыльце. В наспех зашнурованных ботинках и в рубашке с косо застёгнутым воротом. У него было напряжённое серьёзное лицо с пухлыми, но плотно сжатыми губами. А коротенькие светлые волосы смешно топорщились. Он мог бы показаться кому- нибудь забавным из- за своей слишком усердной серьёзности. Но не Вальке. Валька понимал.

Малыш стоял с низко наклонённой головой и опущенными руками. В каждой руке - палочка. Так же стояли и другие. Девятнадцать неподвижных, молчаливых барабанщиков. О чём они думали? Почему вдруг перед самым восходом подкралась грустная минута? Или так полагалось? Валька не успел понять.

Рра-рах! - отчётливо сказал на правом фланге барабан. Маленький левофланговый вскинул голову и торопливо поднял палочки.

Дзамм… Та-та… - откликнулись ещё два барабана.

Дд-дам, да-дах… - ответил ещё один. У каждого был свой голос.

Барабанщики стояли теперь с поднятыми головами, будто прислушивались: не откликнется ли кто- нибудь с того берега? То один, то другой посылал короткую и требовательную дробь. Это был им одним понятный разговор.

Та-та-та-та… - осторожно выбил и маленький Валькин сосед.

Барабанные сигналы становились всё длиннее и чаще, сливались, крепли, и Валька вдруг уловил в этом беспорядочном треске и гуденье твёрдый и увлекающий ритм. Ровно, негромко и уже беспрерывно рокотали барабаны новичков. Чёткими и размеренными ударами разбивали этот рокот старшие отрядные барабанщики. А два сигналиста то коротко, то раскатисто, с разными перерывами выговаривали что-то непонятное, но праздничное.