Лев Квин - Озорники [1959 год]

Все, как по команде, взглянули на Павлика.

— Твой брат, да?

— Ага, — смущенно ответил Павлик.

Ему было неловко. Даже немножко стыдно. То, что он пока еще не герой — это понятно: мальчишкам героя не присваивают. Саша тоже не был героем, когда учился в четвертом. Но, оказывается, его имя уже тогда было известно. Он нашел оружие древнего человека и передал его в дар музею. В дар!

А Павлик что сделал — он ведь тоже в четвертом. Что он передал в дар? Ничего!

Выходит, Саша в самом деле был совсем другим…

Из музея Павлик пошел не домой, а к своему другу Андрею. Тот учился уже в шестом классе. Худой, угловатый, с тонким веснушчатым носом и сонными глазами, окаймленными короткими белесыми ресницами, Андрей был на целую голову выше Павлика. Ребята в школе его недолюбливали. Говорили, что он жадный и хитрый. Но Павлик не замечал, чтобы Андрей жадничал. Даже наоборот. Однажды Андрей одолжил у Павлика «Трех мушкетеров». А на другой день сказал, что ночью воры украли книгу, и дал взамен перочинный ножичек с поломанным лезвием. А ведь мог и ничего не дать — разве он виноват, что украли?

Так какой же он жадный!

Или вот недавно Андрей попросил на денек фотоаппарат «Смену», а папа не разрешил ему дать. Другой бы обиделся, а он рукой махнул и говорит:

— Ладно. В другой раз!

Нет, Андрей совсем не жадный. Наговаривают на него…

Андрей сразу же потащил друга на чердак играть в перышки. Павлик играл без всякого желания и проигрался в пух и прах. Посмотрел безучастно, как довольный Андрей аккуратно сложил в коробочку все его перышки, и спросил:

— Что бы мне такое передать в дар музею, как ты думаешь?

— В дар музею? — удивился Андрей, закрывая коробочку и пряча ее в карман. — Зачем?

Павлик стал рассказывать. Андрей выслушал его, потер лоб, задумался и вдруг спросил без всякой видимой связи:

— Фотик твой как? Не испортил еще?

— Нет… Вот бы скелет мамонта найти! Это дар!.. Или нет, не надо. А то он еще и в музей не влезет. Лучше пещеру, а в ней оружие. Не какой-нибудь наконечник, а целый склад: копья, винтовки…

— Какие винтовки! Никаких тогда винтовок не было.

— Ну, стрелы. Вот бы здорово!..

И тут Павлик заметил, что Андрей смотрит на него так, словно прикидывает: да или нет?

— Чего ты?

— Да вот, смотрю и думаю: настоящий ли ты друг? Стоит из-за тебя идти на жертву или не стоит?.. Ладно, — он стукнул Павлика по спине, — так и быть, выручу. Пошли!

Они вернулись в квартиру. Андрей открыл нижний ящик шкафа и извлек оттуда странный предмет, похожий на большущую книгу. Только вместо страниц у нее были холщовые полотна с нашитыми на них застегивающимися карманчиками. На каждом карманчике что-то написано.

Пока Андрей тащил эту странную книгу к столу, из нее выпали несколько монет и со звоном покатились по полу. Павлик собрал их и подал Андрею. Тот рассовал монеты по свободным карманчикам.

— Вот, Павлик, — торжественно сказал он. — Это то, что тебе нужно.

Павлик разинул рот от волнения.

— Дар?

— И еще какой! Знаешь, что это? — Андрей хлопнул рукой по холщовой книге. — Папина коллекция монет. Тут есть очень старые. Вот эту, например, посмотрим. — Он отстегнул один из карманчиков и вытащил монету с изображением женской головы. — «Сес-тер-ций», — прочитал он по складам надпись на карманчике. — «Римская монета»… Ого! Знаешь, сколько ей лет? Две тысячи! Тут написано.

— У-у, — разочарованно протянул Павлик. — Две тысячи… Сашиному копью знаешь сколько — тридцать тысяч лет! Экскурсовод говорил. Вот бы такую монету — тридцать тысяч лет! Посмотри, здесь нет?

— Дурак! Тогда никаких денег еще не было.

— Не было? Как это не было? А на что люди покупали?

— Ни на что. Они совсем не покупали. Что найдут, то их. Или меняют… Мы уже учили про это.

— Правда? Вот бы сейчас так: что найдем, то наше… Как ты думаешь, этот сес… сестерций возьмут в музей?

Павлик протянул руку за монетой, но Андрей зажал ее в кулаке.

— Еще как возьмут. Только покажи!

— Так давай же скорей. Я ее сразу туда.

— «Давай»… Умный! Знаешь, сколько эта монета стоит? Сто рублей, наверное. Она же очень старая.

— Сто рублей! — воскликнул Павлик. — Ой-ей-ей!

— Я бы тебе ее все равно отдал — мне не жаль. Только ведь это папина монета. Вдруг он увидит, что ее нет? Что я ему скажу?.. Знаешь, Павлик, дай мне за нее свой фотик, а? Папа спросит, где монета, я скажу, что сменял. Это уже не так страшно: вещь на вещь. Потом когда-нибудь я тебе его, может, отдам.

— А что я дома скажу? — спросил Павлик, растерявшись от неожиданного предложения.

— Ты не говори ничего. А хватятся — выдумай что-нибудь. Скажи, что хулиганы отняли, или воры украли, или еще что… Ну?.. А, что там! Я ему по дружбе одолжение делаю, чтобы его имя в музее было, а он еще брыкается. Не хочешь, как хочешь.

Андрей положил монету обратно в карманчик и захлопнул книгу.

— Подожди! — взмолился Павлик. — Я же не сказал, что не хочу.

— Тогда беги скорей за фотиком… И еще котенка вашего прихвати.

— Котенка? — Павлик остановился на пороге. — Музу?

— Не знаю, Муза или как… Ну того, мохнатого. Я его научу с нашим псом из одной чашки есть. Вот потеха будет… Да что ты на меня уставился? Что тебе, для друга котенка какого-то жаль?..

Павлик вихрем влетел на пятый этаж и нажал кнопку звонка. Подпрыгивая от нетерпения, дождался, пока за дверью раздалось знакомое неторопливое шарканье и крикнул:

— Открой, бабушка, это я.

Бабушке перевалило за семьдесят. Голова совсем седая, лицо все в морщинах. Но она была еще бодрой и подвижной. Вот только на пятый этаж бабушке стало очень трудно подниматься и она все время сидела дома. Днем ей было скучно: Павлик в школе, мама и папа на работе. Читать нельзя, вышивать тоже — глаза подводят. Единственное развлечение — это радио. Как включит бабушка репродуктор в шесть часов утра, так и не выключает до самой ночи. Слушает все передачи подряд: последние известия, спортивную хронику, пионерскую зорьку, советы молодым хозяйкам, симфонии, концерты-загадки, объявления.

Но ведь репродуктор — собеседник неважный. Сам-то он говорит целый день без умолку, а вот попробуй ему что-нибудь сказать! И ничего нет удивительного, что бабушка делилась новостями со всеми, кто заходил в квартиру, будь то Павлик, почтальон или контролер «Водосвета».

— Новость-то какая, новость. «Динамо» — «Спартак — два-один, — бодро сообщала бабушка, едва успев открыть дверь. — Бобров забил два мяча. Синявский сказал, что это были… как их… Классические углы. А вот Иванов опять пробил мимо пустых ворот — подумать только! И как его в команде терпят…

Но с тех пор, как в доме появился котенок Муза, бабушке больше не приходилось томиться в ожидании слушателей. Муза прекрасно восполняла все недостатки репродуктора. Она внимательно слушала бабушку, негромко мурлыча, и лишь изредка требовала подлить молока в свою тарелочку в углу кухни.