Лев Квин - Озорники [1959 год]

Но случилось непредвиденное. В тот день, когда Дима получил отличную оценку по немецкому языку и велосипед с мотором приблизился к нему на расстояние вытянутой руки, Степаниды Андреевны не было в школе. Она болела уже целую неделю. Вместо нее урок географии вела учительница из шестого «Б». Она была еще совсем молодая, преподавала первый год, но считалась в школе строгой и требовательной.

Когда учительница, объяснив новый материал, склонилась над журналом и назвала фамилию Димы, у него сердце сжалось, как нога в тесном ботинке. Ведь он вчера даже не раскрыл учебник географии. Что было задано? Кажется, о зоне саванн.

Стараясь выгадать время, Дима медленно прошел по проходу между партами, взял указку с учительского столика и шагнул к карте.

— Южная Америка расположена вот здесь, — сказал он, и начал водить указкой.

Учительница пристально посмотрела на него.

— Интересно! Для чего же она тебе понадобилась?

— Здесь… здесь есть саванны.

— А причем тут саванны, когда задано про население?

Влип! Хотя бы вытянуть на тройку. Ну, на тройку с минусом. Главное, не теряться.

— Так ведь и в саваннах есть население, — храбро заявил он. — Там живут… Там живут…

Кто же там живет? Испанцы? Нет, не испанцы. Индейцы? Как называется эта книжка Майн-Рида?.. Ах, да!

— Там живут квартеронки, — с торжеством в голосе сказал Дима. И поспешно добавил, заметив свой промах: — И квартеронцы, конечно, тоже.

В классе послышались смешки. Учительница покраснела и сердито посмотрела на Диму.

— Ну, хватит шутить… Скажи: как размещается население по частям света? Что ты молчишь?.. Так… Чему равна численность населения Африки?.. Садись, Нартов.

Понурив голову, Дима пошел на место. Снова перед его мысленным взором стоял велосипед. Но увы: с каждым Диминым шагом он удалялся все дальше и дальше, пока не превратился в призрачный образ, видневшийся где-то в недосягаемой дали. Дима не слышал как учительница назвала фамилию Нахорошева, не видел, как его сосед по парте, сразу забыв про все свои шпаргалки, мямлил что-то невнятное и безуспешно пытался ловить шепот подсказок, забавно морщась и вытягивая шею.

Диму теперь ничего не интересовало.

Велосипедик, велосипед…

Лишь вернувшись из школы домой и хорошенько обдумав случившееся, Дима пришел к выводу, что еще не все потеряно. До конца четверти осталось два урока географии. Он попросит Степаниду Андреевну, и она вызовет его еще раз. Пятерка и двойка и, скажем, четверка — это в общем составит твердую четверку.

Значит так: во-первых, ничего не говорить о двойке маме и папе. Во-вторых, сейчас же приняться за географию.

Два дня Дима сидел за учебником географии. А на третий день произошло вот что.

— Димочка, — услышал он мамин голос. — К тебе пришел товарищ.

Дима выбежал в коридор. Там стоял, неловко переминаясь с ноги на ногу Сережка Нахорошев.

— Чего тебе? — спросил Дима. Он недолюбливал Сережку. Подбивает всегда других на разные штуки, а сам остается в стороне.

Сережка вытянул шею, надул щеки, отчего его маленькие глазки стали еще меньше, осмотрелся.

— Поговорить надо, — сказал он писклявым голоском и шепнул: — Только не здесь, понял?

Они спустились во двор и присели на бревне за сараем. Сережка вытащил из кармана картонную коробочку, раскрыл ее. Внутри лежала одинокая папироса.

— На, кури.

Дима мотнул головой:

— Не хочу. Кури сам.

— Что ты, что ты! — Сережка бережно положил папиросу обратно в коробку. — Мне нельзя! У меня знаешь что — у меня порок легких. Я как курну, так помру.

Диме стало смешно. Врет ведь!

— Ну ладно, говори скорей, зачем звал.

— Я?.. Я, понимаешь, насчет географии. Ты двойку свою исправить хочешь?

Дима подозрительно посмотрел на Сережку. Какое ему дело до двойки?

— Ну, хочу, — осторожно сказал он. — А что?

— Так вот. — Сережка подсел поближе и заговорил быстрым шепотом: — Можно исправить. Одним махом. Пятерку еще себе поставишь и дело с концом.

— Как это — себе поставлю? — не понял Дима.

— Очень просто: пером. Раз, два — и поставил в журнал.

— Так ведь журнал в учительской.

— Во-во…

Сережка, повизгивая и хихикая, стал рассказывать. Оказывается, он разработал целый план. В учительской сейчас сидит одна только Эмилия Львовна. Уроки кончились, другие учителя уже не придут. Значит, если Эмилия Львовна выйдет из учительской и не закроет дверь на ключ, можно зайти туда, разыскать журнал и поставить себе пятерку.

— Глупости ты говоришь! — Дима пренебрежительно махнул рукой. — Откуда мы будем знать, когда она выйдет? Может, она до ночи просидит.

— Да нет же! Мы сами ее оттуда вызовем. Позвоним из автомата в канцелярию, попросим ее к телефону. А сами в это время… Понимаешь?

— Ага…

Здорово все-таки Сережка придумал. Очень свободно можно поставить пятерку.

Но ведь это же обман. Они, как воры, проберутся в учительскую… А велосипед? Ведь если поставить пятерку, то велосипед обеспечен… Могут поймать, исключат из школы… Не поймают! Надо смотреть в оба… Лучше попросить у Степаниды Андреевны, чтобы вызвала… А вдруг она возьмет и не вызовет? Или задаст такие вопросы, на которые он не сможет ответить. Тогда прощай, велосипед. А так — наверняка…

— Послушай, — вдруг пришло в голову Диме. — А ведь эта новая географичка сразу увидит, что не она ставила пятерку.

— Увидит, да?

Сережка иронически улыбнулся, откинулся назад и ударился головой о стенку сарая.

— Ой! — Он болезненно сморщился и осторожно пощупал затылок. — Шишка, наверное, будет… В том-то и дело, что завтра придет Степанида Андреевна: она уже выздоровела. Никто ничего не узнает и не увидит. А у тебя будет пятерка и у меня четверка… Ты мою единицу на четверку переделаешь. Очень просто: черточку сюда и черточку туда. Чик-чик — и готово!

— Почему я? — возмутился Дима. — Ты сам себе переделаешь.

— А я беру на себя более ответственный участок, — важно ответил Сережка. — Вот послушай, что я придумал…

В скверике, прямо напротив здания школы, стоит будка телефона-автомата. Сюда забрались ребята. Сережка бросил в отверстие пятнадцатикопеечную монету, снял трубку и назвал номер школьной канцелярии.

— Тридцать три ноль пять? — спросил он. — На проводе телефонистка, которая дает разговоры с другими городами.

— Каво-каво? — переспросил надтреснутый старческий тенорок. Это был школьный сторож Иван Иванович.

— Да, да, телефонистка говорит. Нам нужна Эмилия Львовна Витвер.

— Позвать, что ли, Эмилию Львовну? Это можно.

— Скажите ей, пусть сидит у телефона и никуда не уходит. С ней хотят разговаривать из Москвы. Как только Москва соединится, я позвоню вам еще раз.