Эдит Несбит - Удивительные сюжеты Шекспира

Чтобы смирить мятежный дух Катарины и заставить её поволноваться, Петруччо нарочно опоздал на свадьбу. Наконец он явился — но в таких ужасных лохмотьях, что Катарина сгорала со стыда, идя с ним под венец. Слуга его тоже был в обносках, а над их жалкими клячами потешались все встречные.

После венчания Петруччо вместо свадебного пира увёз жену прочь, не дав ей ни кусочка съесть и ни глоточка выпить. Он заявил, что отныне жена — его собственность, а своим добром он волен распоряжаться по своему усмотрению. Вёл он себя при этом так дико и грубо, что Катарина, дрожа от страха, повиновалась ему. Петруччо усадил молодую жену на тощую, спотыкающуюся клячу и, ворча и ругаясь, повёз в свой загородный дом.

Дорога была грязная и ухабистая, и когда они добрались до места, Катарина совсем обессилела от усталости. Однако Петруччо решил не давать ей в эту ночь ни есть, ни спать, поскольку твёрдо вознамерился преподать строптивой жене урок на всю жизнь.

Петруччо приветливо пригласил Катарину в дом, но когда подали ужин, стал кричать на слуг и нещадно придираться ко всему. Стол накрыт плохо, говорил Петруччо, а мясо пережарено; он же слишком любит молодую жену, чтобы позволить ей есть что попало. В итоге утомлённая путешествием Катарина отправилась спать без ужина. Но на этом её злоключения не кончились. Беспрестанно твердя о своей любви и о том, как ему важно, чтобы любимая хорошо выспалась, Петруччо разбросал куда попало все подушки, простыни и перины, так что Катарине вообще негде было лечь. Нечего и говорить, что при этом он неустанно бранил слуг за нерадивость. Петруччо хотел на своём примере показать Кет, что сварливый нрав не украшает человека.

На другой день история повторилась: Петруччо разругал яства и велел всё унести. Катарина не успела даже притронуться к еде и еле держалась на ногах после бессонной ночи.

— Прошу тебя, — взмолилась она, обращаясь к слуге, — раздобудь мне еды, всё равно какой!

— Что вы скажете про телячью ножку? — спросил слуга.

— Да! — обрадовалась Катарина. — Неси её скорей!

Но слуга, который был в сговоре с хозяином, ответил, что ножка, пожалуй, вредна для печени; может быть, госпожа предпочтёт требуху?

— Тащи! — велела Катарина.

— Нет, она тоже вредна для здоровья. Что вы скажете про говядину с горчицей?

— Я её обожаю! — воскликнула Катарина.

— Боюсь, горчица вас разгорячит…

— Ну так давай без горчицы! — поторопила его Катарина, изнывая от голода.

— Нет, — сказал слуга, — без горчицы никак нельзя. Только с горчицей.

— Тогда, — крикнула Катарина, теряя терпение, — тащи то и другое, или что-то одно, как хочешь!

— Ладно, — согласился слуга, — так и быть, принесу горчицу без говядины.

Только тогда Катарина поняла, что слуга потешается над ней, и поколотила его.

Наконец Петруччо пригласил Катарину отведать блюдо, которое сам для неё приготовил. Но не успела Катарина проглотить и кусочка, как муж велел немедленно убирать со стола, потому что явился портной с новыми нарядами.

Катарине пришлись по душе новые платье и шапочка — но не тут-то было. Петруччо принялся кричать, что наряд испорчен. Он обругал портного последними словами, швырнул на пол и шапочку, и платье, и поклялся, что его красавица-жена ни за что не наденет такое уродство.

— Надену! — закричала Катарина. — Все хорошие дамы носят такие…

— И ты будешь носить, когда станешь хорошей, — отрезал муж, — не раньше.

С бранью выпроводив портного (но тайком пообещав расплатиться с ним), Петруччо сказал:

— Собирайся, Кет, поедем к твоему отцу в обычном платье. Ведь как сквозь тучи солнце проникает, так честь сквозь платье скромное видна. Сейчас около семи; к обеду как раз доберёмся.

— Уверяю, сейчас почти два часа, — возразила Кет. Она уже поняла, что мужа лучше не сердить, и разговаривала с ним вежливо, не то что раньше с отцом и сестрой. — Почти два, мы и к ужину, скорее всего, не доедем.

— Поедем ровно в семь! — заупрямился Петруччо. — Что б я ни сказал, ни сделал, ни подумал — вечно ты идёшь наперекор! Вот возьму и вовсе сегодня не поеду, а когда поеду, будет столько времени, сколько я скажу!

Наконец они тронулись в путь.

— Посмотри-ка на луну, — сказал Петруччо.

— Но ведь это солнце! — удивилась Катарина.

А это и вправду было солнце.

— Опять ты пререкаться? Сказал «луна», значит, луна! А скажу «солнце» — будет солнце. Что я скажу, то и будет светить, иначе не поедем к твоему отцу!

Тут-то Катарина и сдалась — раз и навсегда. Она сказала:

— Как назовёте, так оно и есть, И так всегда для Катарины будет.

С этого самого момента Катарина поняла, что муж — господин над ней, и больше не показывала свой строптивый нрав ни ему, ни другим.

Приехав в Падую, они попали прямиком на свадебный пир. Бьянка из всех своих женихов выбрала самого достойного — Люченцио, а отвергнутый ею Гортензио не стал унывать и тут же сделал предложение своей давней знакомой. Так что в этот день праздновались сразу две свадьбы в одном доме. Петруччо и Катарину пригласили к столу, где все пировали и веселились, и всё шло как нельзя лучше. Но тут молодая жена Гортензио, видя, как беспрекословно Катарина повинуется мужу, надумала потешаться над ней, на что раньше вряд ли решилась бы. Однако Катарина отвечала ей сдержанно и находчиво, обратив все насмешки против самой новобрачной.

После пира, когда дамы удалились, Баптиста вместе с другими стал подшучивать над Петруччо:

— Увы, как мне ни жаль, сынок Петруччо,

Твоя жена строптивей, чем у всех.

— Ошибаетесь, — сказал Петруччо, — и я вам это докажу. Пусть каждый из нас пошлёт сейчас за своей женой, и тот, чья жена немедля придёт на зов, получит весь заклад, который мы поставим на кон.

Остальные с готовностью согласились. Каждый полагал, что его жена послушнее всех, и в глубине души был уверен, что выигрыш достанется ему.

Поначалу был предложен заклад в двадцать крон.

— Двадцать крон! — возмутился Петруччо. — Да я столько ставлю на сокола или на гончую, а на жену надо ставить раз в двадцать больше!

— Тогда сотню, — предложил Люченцио.

— Согласны! — закричали все.

Люченцио послал за прекрасной Бьянкой. Баптиста не сомневался, что младшая дочь послушает мужа. Каково же было их удивление, когда слуга вернулся со словами: