Лара Уильямсон - Мальчик, который переплыл океан в кресле

Кастет поворачивается и шепотом сообщает Асебен, что с ним тоже на днях случилось нечто очень странное:

– На меня с неба свалилась улитка и приземлилась прямо на голову.

– Вот видишь, – комментирует Асебен. – Волшебство повсюду.

Чтобы не рассмеяться, мне приходится сильно укусить себя за щеку. Но затем я думаю о том, что смеяться тут не над чем, ведь вчера ночью со мной случилось нечто очень похожее.

Мистер Бигл громогласно возглашает, что класс – это не место для болтовни и что нам пора закругляться с ПЕРЖУ, потому что обед совсем скоро. Тут звенит звонок, и я так и не узнал, что там еще собирался сказать мистер Бигл, потому что весь класс дружно поскакал через парты к выходу.

Последнее, что я слышу от учителя, это фраза «Эхо Эдема», но всем уже наплевать.

Я стою у стены на спортплощадке, если точнее, у питьевого фонтанчика. Мимо проходит Кастет с теннисным мячом в руке.

– Эй, – окликаю его я, вперившись взглядом в его запястье. – У тебя тоже есть браслет Асебен?

Кастет кидает мячом в стену и ловит его. Я быстро поднимаю руку, чтобы показать, что на мне тоже надет браслет. Кастет останавливается и пожимает плечами, словно говоря:

И дальше что? Он кладет мяч в карман.

– Мне он даже, типа, нравится, – бормочу я, пощипывая резиновый браслет, как струну гитары. – Да и кому бы не захотелось немного волшебства в жизни? Если бы ты загадал волшебное желание, что бы это было?

Я наклоняюсь и чешу ногу.

– Чтобы папа вернулся, – говорит Кастет, и я резко выпрямляюсь.

Я смотрю на него во все глаза:

– Я понимаю. То есть я знаю, каково это, когда кто-то уходит.

Я склоняю голову набок. Мне хочется поговорить с Кастетом и доказать, что мы похожи. Мы оба потеряли кого-то.

Кастет ухмыляется и снова достает мяч из кармана:

– Уходит? То есть ты о мертвых? Ах вот что ты называл «лучшим местом». Да ты понятия не имеешь, что произошло со мной и моим папой.

И он уходит, кидая мяч на землю и подхватывая его снова. Потом Кастет отпинывает мяч подальше.

Ох, теперь я еще меньше понимаю, что это за человек.

В три сорок мы с Билли идем домой. Именно тогда мы замечаем папин фургон рядом с приторно-розовым домом. Дом бросается в глаза, но так же в глаза бросается и папин фургон: у него все-таки огромная пластиковая треска на крыше.

– Что папа здесь делает? – спрашивает Билли, выковыривая грязь из-под ногтей.

Он останавливается и смотрит на дом. Стены его обвивает плющ, а маленькие окошки напоминают верхушку пирога-плетенки, какие печет Бабуля Ибица.

– Не знаю. Может, рыбу развозит? – объясняю я, морщась.

Через наносекунду я понимаю, что никакую рыбу папа не развозит, потому что он не занимается домашней доставкой, только ресторанной. Я поправляю рюкзак на плече и пристально разглядываю дом, словно ожидая, что он сам ответит на наши вопросы. Но дом молчит.

– Может, пойдем и постучим в дверь? – предлагает Билли.

Чтобы до меня лучше дошло, он стучит мне по лбу костяшками пальцев. Я проделываю то же с его головой, и изнутри раздается гулкий звук.

– Тогда мы узнаем, что папочка тут делает, – объясняет брат, уворачиваясь от моей руки.

– А что, если папа не хочет, чтобы мы знали, что он тут делает?

Об этом Билли не подумал. Но я-то подумал. А что, если это дом Камий? Я широко распахиваю глаза; эта мысль вертится у меня в голове. А что, если это дом Камий? А что, если нам не положено знать, что папа здесь? Я не успеваю больше ничего сказать. Билли срывается с места, как гончая, врывается в калитку и кидается на траву, как раздавленный осьминог.

Я кричу первое, что приходит в голову:

– А ну убирайся отсюда, идиот!

Потом я кричу следующее, что приходит мне в голову:

– Пока тебя не поймали!

Но Билли лежит и не шевелится. Он говорит, что будет тут ждать, пока папа выйдет из входной двери. Ну ладно, что бы там Билли ни делал, я у него на поводу не пойду. Я решительно шагаю к брату и пытаюсь отволочь его в сторону за руку. К несчастью, Билли умудряется провернуть свой лучший фокус – в одно мгновение увеличить свой вес до веса новорожденного бегемота. Я в последний раз дергаю его за руку, но он тянет меня вниз, и я растягиваюсь рядом.

Дверь открывается.

Дверь закрывается.

На дорожке рядом с нами появляется женщина с длинными коричневыми волосами. На ней темно-синее пальто и красный шарф в горошек. Вы бы видели ее лицо, когда она нас заметила! К этому моменту Билли, уперевшись подбородком в землю, зажал в зубах клочок травы. Когда женщина наклоняется к нам и спрашивает, что это мы, собственно, такое делаем, Билли бормочет, что он стрижет газон.

– Что, прямо зубами? – недоумевает женщина.

– А что, у ослов получается, – торжествующе отвечает Билли.

– У ослов получается, – злобно шиплю я.

Мы идем домой.

– Боже правый, почему ты вообще это сказал? Она подумала, что мы полные дебилы. Ну, ты, во всяком случае.

Билли просто пожимает плечами и вздыхает: жаль, что мы не увидели папу до того, как нам пришлось уйти. Я говорю, что это, может, и к лучшему, потому что женщина собиралась звонить в полицию.

Мы сворачиваем на нашу улицу, и я понимаю, что мы имеем дело не с любовным треугольником. Нет, теперь это пятиугольник: папа, Перл, Голый Мужик, Камий и теперь эта леди с шарфом в горошек, которая думает, что мы живые газонокосилки.

Папа приходит домой почти сразу за нами. Он кидает белую куртку на диван и щекочет Билли, а потом спрашивает его, как прошел день в школе. Билли говорит, что уже забыл, как прошел день, а папа уверен, что все в порядке: забывать очень легко.

Папа заказал еду, мы сидим за столом. Внезапно Билли выбалтывает:

– Зачем ты сегодня приезжал к розовому дому, папочка?

– К какому розовому дому?

Папино лицо краснеет, как застыдившийся помидор, и он переводит разговор на другую тему. Да уж, папа прав: забывать очень легко. Особенно если не хочешь, чтобы другие узнали о том, что именно ты забыл.

Благодаря Большеротому Билли Рэмзи папа теперь знает, что мы кое-что знаем, но не знает, что именно мы знаем, да и мы сами не знаем, что именно мы знаем. Собственно, все, что касается папы и Перл, превратилось в полный бардак. Таково положение дел на текущий момент.

В школе я рисую пятиугольник и подписываю вершины: ПАПА, ПЕРЛ, КАМИЙ, ГОЛЫЙ МУЖИК, ЖЕНЩИНА С ШАРФОМ В ГОРОШЕК.

Я черчу линии через центр, чтобы разобраться, кто же останется с кем. Я провел линию между папой и Перл, потом соединил Голого Мужика и Камий, но леди с шарфом в горошек осталась в одиночестве. Откинувшись на спинку стула, я наслаждаюсь своей сложной диаграммой. Однако тут мимо моей парты проходит мистер Бигл и рокочет, что я отлично нарисовал пятиугольник, но, если я не заметил, сейчас все занимаются ПЕРЖУ.