Вячеслав Килеса - Юлька в стране Витасофии (сборник)

Лаки наткнулся на заброшенную тропинку, и щенки взялись ее исследовать. Они долго шли по извилистой, заросшей сорняками тропе, гадая, куда она может привести, — и удивились, наткнувшись на старый, полуразрушенный мостик, переброшенный через узкий и глубокий овраг.

Пройдясь по деревянному настилу, друзья обнаружили, что часть досок сгнила и, выдерживая вес щенков, под более крупной собакой неминуемо обломились бы.

Выяснив, что за мостиком тропинка теряется в непроходимых зарослях, щенки повернули обратно. Пройдя метров пятьдесят, свернули в ту сторону, где находилось село, и вышли на край поляны, посередине которой спиной к ним сидел Геркулес и жадно пожирал кусок украденного на бойне мяса.

Попятившись в кусты, друзья переглянулись.

— Его давно пора проучить, — прошептал Тяпусь. — И я знаю, как это сделать.

Уточнив план действий, Лаки поспешил к тропинке, ведущей к мостику.

Выждав условленное время, Тяпусь вылез на поляну и принялся облаивать Геркулеса, называя того хвастунишкой и трусом.

Несколько секунд Геркулес оторопело слушал щенка, решая, не сниться ли ему эта невероятная сцена, потом, уронив мясо, ринулся, яростно рыча, за нырнувшим в кусты Тяпусем.

Какое сладостное волнение вызывает вид погони у зрителей и как тяжко приходится его участникам! Только извилистость тропинки, не позволявшей Геркулесу развить необходимую скорость, спасала Тяпуся от немедленного знакомства с клыками овчарки. Ощущение, что его жизнь разместилась на кончиках его лап, не оставляло Тяпуся в течение всего марафона. Так быстро Тяпусь никогда не бегал, — и надеялся, что больше не придется.

В отличие от неутомимого Геркулеса, вскоре после начала погони Тяпусь почувствовал усталость. Дыхание с хрипом вырывалось у него из горла, шерстка была мокрой от пота. Только бы добежать до поворота, где тропинка поворачивала почти под прямым углом, и где его ждал Лаки. Вот она!

Резко свернув влево, Тяпусь прыгнул в кусты, а по тропинке, испуганно лая, темно-коричневым комком понесся Лаки.

Щенячьи голоса одинаковы и цвет шкурок у друзей совпадал, — и выскочивший из-за поворота Геркулес, не заметив подмены, ринулся вслед за Лаки, с наслаждением представляя сцену расправы с беглецом.

Тропинка почти не петляла, и Лаки очень быстро почувствовал за спиной свирепое дыхание Геркулеса. Но мостик близко, вот он!

Как пуля, перелетел деревянный настил Лаки, тогда как сделавший громадный прыжок Геркулес вместе с подломившимися досками с воем рухнул вниз, сломав лапу и разбив о камни голову.

Остатки моста позволили Лаки, осторожно балансируя, вернуться назад, — иначе пришлось бы искать обходной путь вокруг оврага. Дойдя до поляны, где недавно пировал Геркулес, друзья доели оставленное овчаркой мясо и весело потрусили домой.

А Геркулес с трудом выбрался из оврага и поклялся никогда не задевать маленьких, но умеющих огрызаться щенков.

Утро началось без неприятностей. Разве что петуха пришлось загнать на насест: слишком вызывающе косился на щенков. А после завтрака…

— Вечером уезжаем в город, — сообщила Тоня Лаки. — Увидишь свою хозяйку.

Лаки подпрыгнул и залаял от радости. Потом посмотрел на удрученного Тяпуся и залаял еще громче: от огорчения.

Прогулявшись вместе с Тоней по селу, — щенки шли с похоронным видом, — Тяпусь и Лаки направились в «Гав-Гав», где, узнав о происшествии с Геркулесом, им восстановили членство в клубе.

Покупавшись в реке и повалявшись на солнышке, щенки попрощались с коллегами по клубу — причем Лаки пожал лапу каждой собаке, — и вернулись домой, где Тоня, закончив укладывать чемодан, наполнила друзьям мисочки с едой.

Послеобеденный отдых, бесцельное блуждание по двору, — и Лаки надевают на шею красивый ошейник с пристегнутым к нему поводком.

Мрачно созерцавший это зрелище Тяпусь тотчас поднял кверху мордочку и тоскливо завыл. Его друг уезжал, оставляя Тяпуся с противным Геркулесом, жадным Туманом, ворчуном Чернышем. Конечно, в клубе есть и другие собаки, но никто не сможет заменить элегантного, доброжелательного Лаки.

К горестному завыванию Тяпуся присоединился и Лаки, начавший причитать о том, что ни одна городская собака не достойна кончика Тяпусиного хвоста.

Растерявшиеся Мотря и Тоня попробовали приструнить щенков, но те не умолкали. Тогда Мотря схватила Тяпуся за шкирку, швырнула в сарай и заперла дверь, а Тоня потащила упиравшегося всеми четырьмя лапами Лаки на автостанцию.

Услышав, как затихает приглушенный домами и деревьями плач Лаки, Тяпусь, вспомнив о разбитом оконном стекле, начал взбираться на ящик и прыгать, стараясь попасть лапами на узенький подоконник. Он так волновался, что только пятая попытка оказалась удачной.

На автостанцию Тяпусь прибежал, когда Тоня и Лаки готовились залезать в большой красный автобус. Увидев друг друга, друзья опять горестно завыли, — и тогда Мотря, махнув рукой, сокрушенно сказала:

— Ладно, Тонечка, бери Тяпуся с собой. Пусть у вас поживет, а на каникулах привезешь обратно.

— Согласна! — обрадовано произнесла Тоня.

И друзья снова взвыли: на этот раз от восторга.

Вскоре автобус, прощально посигналив, тронулся с места, увозя друзей навстречу новым приключениям.

А через месяц путешествующая автостопом собака передала Смоку письмо, написанное на косточке, с которым бульдог ознакомил всех членов «Гав-Гав».

Тяпусь писал:

«Здравствуйте, уважаемые! Надеюсь, вы меня не забыли. А тем, у кого плохая память, обещаю напомнить о себе следующим летом: я и Лаки приезжаем в село навсегда, поскольку станем большими и неудобными для маленьких городских комнат.

Кормят тут хорошо, но жить веселее в селе. В городе много машин, троллейбусов, многоэтажных домов, суетятся прохожие: в такой тесноте приличная собака без скандала не порезвится.

Я научился на ходу впрыгивать в троллейбус — и выскакивать из него.

Недавно это умение пригодилось.

Я шел по улице и тренировался дышать загазованным воздухом, как вдруг возле троллейбусной остановке почуял вкусный запах жаренной курицы. Щенок я деревенский, к еде отношусь положительно, поэтому замираю и осматриваюсь. Гляжу: неподалеку пожилой мужчина в пенсне беседует с толстой женщиной, а возле его ног приютилась большая кошелка.

Что тут думать: незаметно ныряю в кошелку и, стараясь громко не чавкать, принимаюсь за внеплановый обед. Мужчина так заболтался, что не замечает, как курица перекочевывает в мой желудок.