Марк Гроссман - Тайна Великих Братьев

— Барская у нас постель будет! — радуется старик.

Лёшка приносит огромную охапку елового лапника, кладёт его на тёплую землю. Потом уводит ребят за собой — надо принести остальные ветки.

Разложив ровным широким слоем весь лапник, Митрич достаёт палатку. Он крепит её верхними концами к соснам, нижние концы привязывает к невысоким кустам. Получается навес, косо, под углом, прикреплённый к деревьям.

В почти погасший костёр подбрасывают новую охапку хвороста и дров.

— Вот теперь нас никакой холод не проймёт. И снизу тепло, и сбоку — от костра, и сверху.

— Сверху? — задирает голову Сашок.

— Сверху. От палатки, Сашок. Жар вверх идёт, а палатка будет бросать его вниз. Потому и натянули мы её косо.

Через несколько минут в лагере наступает почти мёртвая тишина. Беззвучно спят притомившиеся ребята, дремлет Стрелка, изредка подрагивая то одним, то другим ухом, спят в клетке голуби, прижав головки к груди и встопорщив перья.

Только Митрич не спит. Мало ли какие мысли могут придти человеку в голову, если в мирную, спокойную ночь привелось ему попасть на те самые земли, в те самые леса, где воевал он когда-то.

Но вот Митрич взглянул на костёр и поднялся на ноги. Подложив в огонь дров, старик уходит на опушку и долго вглядывается в тихую бездонность неба.

«И завтра, — думает он, — не испортится погода. Нет плохих примет. Звёзды теплятся зеленоватым светом, вокруг луны вон какое голубовато-белое кольцо. Меж деревьями уже ползёт туман, а дым от костра поднимается к небу «палкой». Да и роса с вечера выпала крутая. Значит, ничто не помешает походу — будет вёдро».

Митрич чувствует, что веки начинают тяжелеть, ноги уже плохо держат тело, и старик спешит к палатке.

Пристроившись к Сашку, он с наслаждением закрывает глаза и сейчас же засыпает.

Утром первой просыпается Стрелка. Она подходит к хозяину и облизывает ему щёки. Лёшка открывает глаза, непонимающе всматривается в вершины сосен и, припомнив всё, вскакивает на ноги.

Вскоре Великие Братья усаживаются кружком у весело шипящего костра. Все уже умылись и теперь ждут, когда вскипит чай.

Иван Косой — ему сегодня дежурить — замечает потемневшее от копоти цинковое ведёрко и начинает свирепо оттирать тряпкой ого бока. Копоть въелась в металл и никак не отходит. Что ты скажешь! Митрич советует:

— Полевой хвощ знаешь? Сорви ёлочку хвоща, потри травой ведёрко.

Через несколько минут Иван Косой торжественно показывает всем чистое ведёрко.

— Это потому, что в хвоще — кремнёвая кислота, — замечает Митрич.

Сашок давно посматривает то на учителя, то на садок с голубями. Наконец, он не выдерживает и говорит:

— Голубей бы послать, Кузьма Митрич… Как вы думаете?

— В самом деле! — спохватывается старик. — Забыл я об этом совсем, ребятки! Ну-ка, Сашок, пиши записку.

Под диктовку всего Племени Сашок составляет письмо. В нём сказано, что всё идёт хорошо и все живы-здоровы.

Сашок прячет записку в крошечную клеёнчатую сумочку, надевает её на шею Воронка и бросает птицу в воздух.

Наскоро попив чаю, Племя отправляется в путь.

В полдень внезапно за, горой появляется река. Она толчками гонит вперёд свои серые, мутные воды, широко покачивая на дальних волнах утиные косячки.

— Вот мы и до реки Уфы добрались, — говорит Митрич, снимая мешок.

Мальчишки сейчас же норовят выкупаться, но учитель качает головой: нельзя сразу после дороги, да и не время ещё купаться — холодно.

— Вы лучше загадку разгадайте, — отвлекает ребят Митрич. — Вот: сколько метров до того берега будет?

— Сто двадцать!

— Девяносто!

— Сто тридцать!

— Э-э, нет! — не соглашается Митрич. — Мне точно надо. Кто может?

Точно никто из Великих Братьев не может. Тогда Митрич говорит:

— Много способов нашёл человек, чтоб узнать ширину реки, не измерив её. Хотите — самый простой покажу? Надвиньте-ка фуражки на глаза. Встаньте у берега. Так. Посмотрите на противоположный. Надо, чтоб козырёк прикрыл тот берег. Готово? Повернитесь теперь чуть-чуть, только голов не опускайте. И поднимать не надо. Заметьте место на этом берегу, чтоб козырьком прикрывалось. Какое это место? Верно, возле обгорелого пенька. Теперь сочтём, сколько до пенька шагов.

Все, считая шаги, идут к примеченному месту.

— Сто тридцать шесть шагов! — дружно кричат мальчишки.

— Это и есть ширина реки, — говорит Митрич. — Если на метры, — около ста будет. Каждый наш шаг — шестьдесят-семьдесят сантиметров, примерно.

— Чудеса, да и только! — восхищается Мишка Губкин.

Старику почему-то не нравится похвала вяловатого и, вроде бы, нелюбознательного Мишки. Но он ничем не выдаёт своего чувства.

— У бывалого человека — всегда чудеса в запасе, — говорит учитель. — Хочешь — узнаю высоту вон той большущей осины?

— Хочу, — соглашается Мишка, польщённый вниманием. — А как на дерево залезете?

— Я не полезу, — говорит Митрич и достаёт из своего мешка охотничий нож. — Сруби-ка мне палку побольше.

Взяв срезанную палку, Митрич просит у Сашка складной метр и вымеряет её. Заметив сто сантиметров, старик обрезает конец и взглядывает на небо. Солнце горит на юго-востоке. Тень от осины подходит наискосок, почти к самому берегу.

Митрич отвесно ставит палку и просит Губкина смерить метром тень от неё.

— Ровно два метра! — сообщает Мишка.

— А теперь — от осины.

Губкин почти ползком вымеривает длинную тень, несколько раз возвращается обратно и под конец говорит:

— Восемнадцать метров, Кузьма Митрич.

— Ну, вот, — щурится старик. — В нашей палке метр длины, а тень её — два метра. Выходит, тень вдвое больше палки. Значит, и тень осины вдвое больше дерева. А в ней — восемнадцать метров. Какого же роста осина?

— Девять метров! — весело кричит Лёшка.

— Хорошо-прекрасно! — важно говорит Губкин. — А ещё как-нибудь можно узнать высоту, Митрич?

— Можно. Только лужица требуется.

— Лужица?!

— Вот она тут, совсем недалеко! — сообщает Сашок. — Идите все сюда.

Старик внимательно осматривает блестящую лужицу, в которой отражаются деревья и плывущие по небу облака.

— Сейчас мы и смеряем дерево. Какое хотите?

— Ту же осину, — предлагает Сашок. — Это без оплошки будет.

— Ну, что ж, давайте.

Митрич становится так, что лужа — между ним и осиной. Потом делает мелкие шажки вправо, влево, назад — и замирает.

— Вот, нашёл я такое место, — говорит он мальчишкам, — из которого видна отражённая в водице верхушка осины. Теперь так. Дерево выше меня? Выше. На сколько же? А на столько, на сколько расстояние от лужи до него больше, чем от лужи до меня. Смеряй, Миша.

Выходит, что в Митриче сто шестьдесят пять сантиметров, до лужи от него — метр, а от лужи до осины — пять с половиной.