Марк Гроссман - Тайна Великих Братьев

До чего же страшно в ночном лесу!

Будто чудовища сказочные, стоят ели, пялят на тебя глаза, не живые — человечьи, а чёрные чугунные очи. А сосны-то, сосны! Великанами встали, бороды спутанные опустили на груди в древних кольчугах, дремлют настороженно. Вот-вот тебя за волосы схватят, поднимут к самому небу, прошипят в лицо:

— Зачем, несмышлёныш, в царство наше пожаловал?!

Страшно! Страшно, а идти надо, к полянке Четыре Сердца, к сосне Кровавая Клятва, к дуплу, где ждёт тебя Приказ Великих Братьев.

Идёт мальчишка, маленький, коренастый, спотыкается. Русые мягкие волосы то и дело на чёрные глаза падают, видеть мешают. Сердце стучит так, что всем вокруг, небось, слышно.

Скорее до полянки добраться бы! Муторно.

И чего ноги заплетаются? Кинжал и Маска спешить велят. Надо спешить.

Шёл, шёл Сашок по тропинке, вдруг загремел лес, захохотал:

— Ох-кха-кха-кха-кха! Ух-кха-кха-кха-кха!

У Сашка сердце в пятки провалилось и стучит, колотится в пятках, будто норовит выскочить наружу и умчаться в избу, где тихонько горит светлячок керосиновый, где бормочет во сне и военные приказы отдаёт дедушка Терентий, где дружно похрапывают отец с матерью, старшие братья и сестры.

Прижался Сашок к дереву, не дышит.

— Чего смеёшься, идол?!

А «идол» крыльями прошелестел, да и был таков — нету его.

«Никак, сыч? Ох, боязно!».

Вот и полянка Четыре Сердца. Свет луны, как снятое молоко, на траве расплёскан, ни одна веточка на сосне под названием Кровавая Клятва не дрогнет. Может, и не на земле это вовсе? Может, унесла Сашка нечистая сила за тридевять земель, в царство Кощея бессмертного?

А чей-то голос в уши шепчет:

— Иди, Великий Брат, и возьми Приказ Братьев твоих. Возьми и выполни его.

Подошёл Сашок к сосне, руку в дупло запустил. Вот он — Приказ!

Только хотел бумажку прочесть, кинулась на Сашка нечистая сила, от земли оторвала, к самому лицу своему бородатому придвинула:

— Ты чего, щенок, делаешь тут?!

Сжал зубы Сашок, глаза зажмурил, в кулаке Приказ смял: «Режь — ничего не скажу!».

— В лес, говорю, зачем ушёл, дурачина этакий?!

Приоткрыл один глаз Сашок, посмотрел:

«Господи, никак батя? Он! Выследил!».

— Марш домой, бродяга беспутный! В избе скажешь!

При отце идти по лесу даже весело. Ни чудовищ никаких, ни богатырей, ни силы нечистой. Стоят деревья чёрные. А какими же им быть в полночь-то? И верно: у страха глаза, что плошки, а не видят ни крошки!

Вошли в избу. Дед Терентий на печи сидит, молча на внука взглядывает, мать заплаканные глаза вытирает, братья и сестры шушукаются.

— Вот привёл Соловья-разбойника, — говорит отец. — Сказывай матери, зачем в лес ходил?

Стоит Сашок, молчит, в пол смотрит. Приказ Великих Братьев ещё по дороге за щёку спрятал. Не потеряет. И молчать будет: не больно-то разговоришься, коли рот забит.

— Так не скажешь? Сиди тогда всю ночь в сарае!

Мать за Сашка заступиться хотела, отец только прикрикнул:

— Не мешайся, Настя! Это наше — мужское дело.

Запер отец Сашка в сарае, здоровенным замком дверь прищёлкнул, ушёл.

Сидел Сашок, сидел даже холодно стало. Промяться бы маленько надо.

Крыша в сарае соломенная, дыр много: проплешинки лунные на земляном полу высвечены.

Достал Сашок из-за щеки бумажку мокрую, развернул осторожно, подставил под жидкий свет. Цел Приказ! Все буквы видно. Не зря уговор был — простым карандашом Приказы писать.

На листе Маска нарисована и Кинжал рядом — знак Великих Братьев.

На бумажке написано:

С получением сего пойди вызови из избы Геньку Муртасова, по прозвищу Гнилая Груша, и набей ему морду. Пусть знает, язва, как в чужой огород лазить!

Чуть не заплакал со зла Сашок: как Приказ выполнишь, когда замок пудовый на двери висит? Не выполнить нельзя — Клятву нарушишь. А за это — позор и презрение до гробовой доски, как о том уговор был.

Ходит Сашок по сараю, слёзы на глазах утирает, что сделать — не придумает.

А в это время на крыше — шур-шур: ползёт кто-то. Вот одна дырка в соломе сразу чёрной сделалась: лёг кто-то и на него, Сашка, глядит.

Брат Кирька, наверное. Он всегда Сашка жалеет.

А кто-то сверху шепчет:

— Это ты, Великий Брат Шурка? Отзовись. Не бойся. Это я — Великий Брат Ванька Косой. И остальные Братья тут же, у сарая дожидаются.

Обрадовался Сашок:

— Братья вы мои Великие, дорогие, выручайте меня!

— Затем и пришли, — отвечает Иван Косой. — Потерпи малость, сейчас тебя из темницы вытащим!

В один момент разобрал Ванька Косой солому в крыше, здоровенную дыру сделал, шепчет Великим Братьям:

— Сейчас я вам верёвку кину, тяните за неё!

Один конец Сашку спустил, другой — бросил Братьям.

— Привязывайся, Шурка! Тащить будем.

На воле очистили Великие Братья Сашка от соломы, говорят:

— Ну, теперь пошли Гнилую Грушу бить!

Сашок даже засопел от возмущения:

— Мне Приказ, я и бить буду! А вчетвером одного — неинтересно.

— Молодец, Шурка! — похвалил Лёшка. — Мы — за справедливость, а не просто так. Иди и исполни благородный Приказ.

И растворились, исчезли мальчишки в темноте полночной, за избами сонными.

Идёт Сашок к Генькиной избе. И чем ближе подходит, тем тяжелей ноги. Страшно! Генька — вон он какой здоровый, на целых четыре года старше, кулачищи железные! А что сделаешь? Приказ!

Дошёл Сашок до Генькиной избы, оглянулся кругом — никого.

Тихонько в окно постучал.

Молчат.

Ещё постучал.

Чей-то нос к стеклу оконному прилип.

«Он — Генька!».

Сашок знаками показал: выйди!

Минуты две прошло, вышел Гнилая Груша на крыльцо, зевнул широко, на Сашка уставился:

— Ну, чего тебе в этакое-то время приспичило?

У Геньки и впрямь такая рожа, что на себя непохожа. Снизу, у подбородка — широкая, а к макушке — узкая, и нос, вроде, не тем концом пришит. По лицу будто дробью проехались, — не то оспа была, не то ещё что.

— Чего надо, говорю?

Подошёл Сашок к Гнилой Груше ближе, спросил:

— Ты зачем, Генька, к бабке Звягушкиной в огород лазил, огурцы воровал, рассаду капустную потоптал?

Посмотрел Генька в удивлении на Сашка. Глаза сузил, спросил с присвистом:

— Ты говори, зачем будил? Вопросы себе оставь!

— Так вот, — не отвечая, сказал Сашок, — постановили Великие Братья тебе за это морду набить.