Клеопатра Гайлит - Крылья

— …Постановление партии и правительства о школе ставит огромные задачи не только перед педагогами, но и учащимися. Завтра начинается новый учебный год…

Жеся дошла до Чеховской школы. Нарядное, чистенькое здание выглядело совсем по-праздничному. Украсилась флагами и соседняя мельница — шеф школы, и ворота товарного двора. Грузчики так и остались лучшими друзьями чеховцев. Вон их сколько пришло на школьный праздник начала учебного года. Они принесли с собой инструменты духового оркестра и наигрывают ребятам замечательно веселые танцы. А вон и столы с угощением, там хлопочет — даже платочек сбился на сторону — Панина мать. Она теперь — хозяйственный сектор комсода школы и очень заботится о ребятах. Ее очень хвалит все время Валерьян Петрович.

Кстати — где он? А-а, вон где — на выставке. Что и говорить — в Чеховской школе лучшая по городу выставка. Об этом все ребята говорят. Об этом и ребячья краевая газета писала. Жалко — дядя Володя и мама не видят: оба уехали в подшефный колхоз на уборочную.

— Валерьян Петрович, здравствуйте! Я пришла.

— А, Жеся! Здравствуй, здравствуй, дружок. Молодец, что пришла к нам в гости. Мы летчикам всегда рады, — лукаво улыбнулся он.

— Я к вам не в гости ведь. Я насовсем пришла.

— Как насовсем?

Жеська и сама не знает — как это у нее вышло. Только страшно захотелось ей вдруг учиться в Чеховской школе.

— Вы ведь теперь директор, ага?

— Ну, директор. Что ж из этого?

— Я больше. не хочу в Пушкинской учиться. Там кошки и мыши по моделям лазают. Я хочу у вас в школе учиться, можно?

— Жеся, ты опять мне загадки загадываешь? Какие кошки по моделям лазают?

— Не кошки, а коты. Сторожихин Васька. Это ведь, он, оказывается, нашу модель тогда испортил. Из-за этого кота и Пане пришлось бежать.

— Только из-за кошек ты хочешь оттуда уходить?

— Нет, вообще. Пожалуйста, Валерьян Петрович, разрешите. У вас сейчас все самые лучшие моделисты учатся. И я хочу. И Кешка, может, перейдет. Мы все-равно все вместе в летную школу потом поедем.

— Вражда с чеховцами кончилась?

— Давно!

— Я только одного, дружок, боюсь. Зайду я в один прекрасный день в класс, а там вместо парт — самые что ни на есть самолеты, да планеры стоят. И поднимутся мои старшеклассники в воздух от первого же моего вопроса! А?

— Ну, Валерьян, Петрович, мы ведь не маленькие уже. Можно, а? Мы и учиться лучше будем, если вместе.

— Я всегда тебе верил, дружок. Что ж, переходи. Я помогу оформить перевод. А пока пойдем, посмотрим, какую мастерскую шефы нам отделали! Теперь вам будет где время проводить.

— А вы знаете, Валерьян Петрович, Фу-Хой-Лин обещал показать нам, как делать настоящие китайские змеи.

— Это хорошо. Только помните, что сейчас мы будем очень требовательны к учебе. Учеба должна быть на первом плане.

Жеська скосила глаза и невинным тоном спросила:

— Валерьян Петрович, а карцер теперь при директоре будет?

— Карцера не будет, но ехидных девчонок будут сажать на планеры и пускать по Ельцовке.

Золотые дни в начале октября — обычное явление в Сибири. Зачастую после острых, холодных дождей, после колючей крупы и снега вдруг сметет ветер рыхлую, серую пену с неба. И тогда раскинется оно — бездонное, ярко-синее и ласковое — над сибирскими просторами.

Особо ласковы и бархатны в те дни солнечные лучи, пахуча хвоя в бору, неописуемо красива пламенная осина на темном занавесе сосен.

В такие безветренные солнечные дни можно еще найти в бурой хвое под тихими соснами розовато-оранжевый запоздалый рыжик, мохнатый груздь под зонтиком прелых листьев, коралловые бусинки брусники по ложбинкам.

В такие дни теплеют улыбки, ярче блестят глаза. Хочется выйти на лесную просеку, где высокие стены — сосны, а потолок — голубое небо, и итти, вороша ногами опавшую хвою и листву, шумно вдыхая вкусный запах отдыхающей земли, далеко-далеко.

Пробуждаются тогда, повидимому, в человеке древние инстинкты далеких предков-кочевников.

И певучий костёр на берегу реки кажется желанным и прекрасным. И чудится, будто за спиной вырастают могучие крылья.

В один из таких дней Валерьян Петрович, сутулясь и опустив, по обыкновению, одно плечо, тихо поднимался по лестнице в крайосоавиахиме. Он тихо открыл дверь в комнату председателя и долго с ним беседовал. А возвратясь в школу, приказал вызвать в учительскую инструкторов-моделистов.

Те собрались, недоумевающе переглядываясь.

— Ты не знаешь, зачем нас позвали?

— Нет. А ты?

— Может, опять засыпались на чем-нибудь ребята?

— Ну! Не успели год начать, а уж засыпались, — сразу отвергла предположение Жеся, — да у нас и некому.

В школе только-что закончились перевыборы пионерорганизации. Вожатые, знаменосцы, барабанщики, звеньевые расставлены по местам. Все лучшие моделисты, как примерные пионеры, оказались выбранными.

— Ну, друзья… — начал вошедший директор. Начал и остановился, переводя взгляд с одного лица на другое.

Восемь пар широко раскрытых, жадных глаз будто взлетели ему навстречу.

— Летать хотите?

— Ой! — тихо икнула от неожиданности Жеся и прихлопнула рот рукой.

— Жеся, галстук поправь, — томил Валерьян Петрович и небрежным тоном, глядя в окно, произнес:

— Крайосо предлагает желающим моделистам — если таковые найдутся — полетать завтра над городом на самолетах. Завтра, кстати, выпуск из школы крайосо.

— Ой! — икнула Жеся второй раз и осталась с открытым ртом. Валерьян Петрович налил в стакан воды и подал ей:

— Выпей, Жеся. При сильных волнениях помогает. А сейчас идите в классы. Завтра ровно к 10 надо быть в крайосо. Пригласите Киселева с отцом.

И пошел из учительской на урок.

Утром он немного запоздал и пришел в крайосо уже когда ребята нетерпеливо топтались в грузовике.

— Ой, да Валерьян же Петрович, как вы долго! — упрекнула Жеся, — Лезьте, мы вам самое нетрясучее местечко оставили. С дядей Володей рядом.

— Что ж ты, Киселев, бабушку не прихватил? — улыбнулся Валерьян Петрович, пожимая руку дяде Володе.

— Мы ей даже не сказали, что летать будем, — затараторила Жеся, — она и так всегда волнуется, бабунечка наша.

— Дружба то у вас, я вижу, наладилась?

— Ага. Она же только кричит, — а сама добрая. Дядечка Володя, нате мой шарф, а то ветер.

— Чтобы я девчачьим шарфом повязывался? Ни за что! Сядь, давай, а то опять раньше времени, полет совершишь. — Запевай вот лучше.

Запели. Как птицы — навстречу солнцу.

Загрохотал грузовик по длинному проспекту, мимо бульвара, еще не скинувшего поблекшей одежды, мимо подбодрившихся после ремонта домов, мимо злополучной Ельцовки.

От притихшего бора потянуло грибной сыростью. Ребятам не сиделось. Они громко кричали, смеялись, возились.