Клеопатра Гайлит - Крылья

Паня с какой-то блаженной улыбкой на лице посматривал на небо, вертел головой.

Жеська возилась больше всех.

— Ты не возись, — припугнул ее дядя Володя, — говорят, у кого рука на перевязке, тех не берут на самолеты.

Валерьян Петрович подпевал ребятам мягким грудным тенором.

На аэродроме ребят ожидали настоящие летчики.

— Придется летать группами, по три человека плюс взрослый. Летать будем на пассажирском. Можно, конечно, и на учебном, но в воздухе холодно и нежелательно, чтобы ребята мерзли. Ну, кто самый храбрый — кто первый полетит?

Конечно, лучше лететь первым. А то еще самолет поломается и останешься с носом. Все ребята так и высказались.

Летчики, посмеялись и распределили ребят: Жеська все-таки попала в первую группу. С ней — Толя, Кешка и дядя Володя.

— Неужели — полетим? — все еще не веря себе, спрашивала Жеся, пока ее пристегивали широкими ремнями к креслу. — Толька, неужели полетим?

— Не вертись, летчица,| — прикрикнул на нее строго Толя.

Он боялся оторвать глазка от окна. Ему не хотелось упускать ни одной самой мельчайшей доли секунды в полете и приготовлениях к нему.

— Дядя Володечка, вы не боитесь??

— Я же не на планере лечу и не ты ведешь пока-что самолет.

— Подождите, я когда-нибудь тоже вас на самом лучшем аэро покатаю, Валерьян Петрович, — перегнулась Жеська к двери, — до свиданья!

— Пиши с дороги! — отвесил ей учтивый поклон Валерьян Петрович, снимая кепку, — кланяйся нашим.

— Толька, может, — мою модель там увидите — лови сразу. Может, она в облаках тогда весной застряла, — попросил Костик.

Вот и летчики полезли в свою кабинку.

Слышно, как они протяжно кричат друг другу:

— Конта-а-акт?

— Есть. контакт.

Эх, как заверещал мотор! Затрясся весь самолет, задрожал и трусцой побежал по полю.

— Как грузовик, — подумала Жеся и невольно прищурилась: за стеклом было видно, как поднялась пыль. Потом вдруг трясти перестало, будто самолет пошел по маслу.

Дядя Володя внимательно посмотрел на вытаращенные глаза ребят, скорчил им страшную рожу и засмеялся, сложив руки на животе.

— Ой, хорошо как! — крикнула Жеся и — обалдела. Еще раз крикнула — громче.

Вот чудеса! Орешь во всю глотку, а ничего не слышно! Это из- за мотора. Он ревет, стрекочет, трещит, как бешеный.

Дядя Володя тычет пальцем в окно.

Ой-ой-ой, как замечательно!

Ой, как далеко уже земля! Она будто плывет внизу куда-то под ноги. И все — как на волшебной картинке.

Вон — Обь. На самом деле вода в ней грязная и желтая, а отсюда кажется голубой лентой. А-а-ах!

Жеська бледнеет, откидывается в кресле и невольно хватается за подлокотник больной рукой. Ей показалось, что самолет стремительно падает… Как тогда планер…

Толя тянет к ней от другого окна записку:

— Не бойся, это же — воздушная яма. Смотри на город;.

Дядя Володя улыбается и грозит пальцем.

А город внизу до чего потешный! Будто в кино или в театре смотришь с балкона вниз — одни макушки видны. Малюсенькие-малюсенькие домики. А вон, как глобус, — новый театр, вон сверкающий окнами дом Крайисполкома, ровные, как ниточки, улицы, вон, как игрушечный, ползет поезд! Ой, как далеко — видно-то! Как одеяло из лоскутов — крошечные желтые, зелёные, черные кусочки. Ага, это, вероятно, поля колхозов. А лес, лес! Будто бархатная лента! Что это?

Окно закрывается светлосерым, каким-то щитом и самолет валится на бок.

Жеся вопросительно смотрит на Толю. Тот ладонями показывает крен.

А-а! Это — накренился самолет и земли не стало видно в окно. Вот опять видно и даже ближе земля стала — как будто лезет на аэроплан, чтобы накинуть на него черно-зеленое покрывало.

Толя быстро передает Жесе записочку:

— Не бойся: идем на посадку.

— Уже! Так скоро?!

А самолет уже ткнулся — ударился о землю, подпрыгнул. Еще, еще, чаще, быстрей и, как автомобиль, побежал по аэродрому.

— Слазьте, которым на землю! — шутит дядя Володя, пока ребят отстегивают от кресел.

— Ох, ребята, ох и здорово! — в один голос кричат «летчики», вылезая из кабинки.

— Скорей, скорей, а то мы не успеем, — торопят их оставшиеся и даже не хотят слушать. Как скворцы в скворешню, ныряют один за другим в кабинку.

Во вторую партию попадают Валерьян Петрович, Костя, Паня и Шурка.

— Парашютисты! Ребята, айда смотреть!

— Подождите, сейчас увидите, — останавливает ребят инструктор. И ведет их к самолетам.

Вот они люди, которые будут прыгать прямо в воздух.

На них надеты тяжелые свертки — на груди и спине. Крепко затянуты ремни и шлемы.

Их тщательно осматривает инструктор-парашютист! Вот один уже лезет, согнувшись, на сиденье.

Побежал зеленый, стрекочущий кузнечик, прыгнул и полетел.

За ним — другой и третий.

Как орлы, высматривающие добычу, закружили они над аэродромом — все выше, выше взбираются в голубое, безоблачное небо.

— Слышите? Остановился мотор. Теперь смотрите — вон, на крыло вылезает.

— Ага, ага! Ой, прыгнул!

Падает черный, бесформенный комочек с бездонного неба, такой беспомощный и жалкий. Уже хочется подставить руки, чтобы не упал он на землю. Уже хочется крикнуть от страха

И вдруг над комочком распускается чудесный белый зонтик. Комочек дергается и распрямляется. Вот и ноги у него появились, теперь-то ясно видна раскоряченная фигурка в синем комбинезоне.

Все больше парашют, все ниже фигурка. Их сносит чуть-чуть к краю аэродрома.

Ноги парашютиста, чуть согнутые в коленях, касаются земли. Как диковинный хвост, опускается за ним и ложится на землю шелестящий шелк чудесного зонта.

Парашютиста освобождают от ремней, расспрашивают. А с неба опять падает комок, второй.

А в небо опять по воздушной лестнице — на самолете — взбираются новые комочки и ныряют, ныряют в сине-золотое воздушное море.

На собрании директоров школ в гороно Валерьян Петрович сидел с директором Пушкинской школы.

В перерыве он с увлечением рассказал, как впервые в жизни поднялся на самолете.

Тебе вообще, Валерьян, надо летное отделение открывать при школе, — насмешливо сказал директор Пушкинской школы. — У тебя народ больше летными делами интересуется, чем учебой.

— Ошибаешься, — твердо отрезал Валерьян Петрович, — наоборот, с тех пор, как в нашей школе развился моделизм! школа пошла вперед. Моделисты — это замечательные ребята.

— Да, ведь, у тебя незамечательных ребят нет. У тебя все замечательные.

— Совершенно правильно: сейчас растут замечательные ребята. Ты только в своей школе не хочешь этого видеть.

— Ну, ты приведешь, конечно, в пример эту Алееву, да? И Бурченко?

— Таких девочек, как Алеева — сотни в школах. А Бурченко — исключительно одаренный, способный мальчик. Это — будущий блестящий конструктор, может быть — второй Туполев.