Бенно Плудра - Остров лебедей

— Оглохнешь, — говорит Аня. — Лучше таксу держать.

— Таксы тоже лают будь здоров!

— Зато их на руках можно выносить, — говорит Аня, склонив голову набок. Она стоит так, как будто у нее собачка такса на руках и Аня ластится щекой к таксиному уху, нежному, мягкому.

Некоторое время никто на лифте не спускается. Стефан говорит:

— Следующего подождем, и всё!

Они ждут молча, и когда подходит лифт, одновременно смотрят на двери кабины, как будто заключили пари — приедет Губерт или нет?

Нет, не приехал Губерт. Только девочка из их класса.

— Вы чего ждете? — спрашивает она. Сзади на нее наезжает детская коляска — молодая мамаша очень спешит. А вон и еще кто-то. На Стефана надвигаются длинные ноги, не спеша, небрежно, и Стефан уже готов принять бой. На этот раз он не удерёт. На глазах Ани? Ни за что! Да и вообще…

— Ну, и как? — спрашивает Канадка. На слух даже приветливо. Но это он всегда сперва так. — Приятеля своего ждешь?

— Какого еще приятеля?

— Куртку который мне порвал.

Стефан молча следит за противником, ждет первого удара. Ничего не происходит. Канадка по-прежнему приветлив. Он говорит:

— Если ты его ждешь — я его вышвырнул. Наверху. Из лифта. Там еще лежит.

— Ты не посмел этого сделать! — говорит Стефан.

— Захочу, еще не то посмею. Но вы для меня не та возрастная группа. Маловаты, — говорит Канадка. — Дело кончено. Хватит с меня. Так и передай.

Сжав губы, Стефан смотрит на него. Он все еще ждет, не последует ли удар. Но нет. Канадка уходит. Перекатил жвачку под другую щеку, раздул пузырь и зашагал прочь, покачивая бедрами, будто победитель.

— Это ж он! — говорит Аня. — Неужели он с Губертом что-нибудь сделал?

— С Губертом? Показуха одна.

Через стеклянную стену они видят, как Канадка проходит мимо. На лице — полнейшее равнодушие. Будто он забыл уже все. Аня говорит:

— А волосы у него красивые.

— Что-что?

— Черные такие.

— Черные? Ну знаешь ли! Может, ты ему лично это скажешь? «Красивые у тебя волосы!»

— Дурень! — говорит Аня.

Отвернувшись, Стефан спрашивает:

— А у меня какие?

— У тебя?

— Да, у меня. Какие у меня волосы?

— Русые, — говорит Аня. — Светло-русые. Но не в одном цвете дело, когда говорят — красивые волосы.

— Значит, у меня некрасивые?

— Нет, просто другие. Непокорные. Не такие мягкие.

— И это ты видишь, не потрогав? — спрашивает Стефан и сам трогает свои волосы.

— Вижу.

— А у тебя?

— Очень похожи на твои. Светлее только. Правда?

— Они у тебя не непокорные.

— Нет, непокорные, — говорит Аня. — Ты потрогай, — и сразу склоняет голову. Волосы у нее густые-густые, шею закрывают. И светлые, как спелый овес.

Стефан поднял руку, чтобы потрогать, — но прежде оглядывается: нет ли кого поблизости, а то еще увидят! — и тут же опускает руку на голову Ани.

Его все равно увидели! Губерт увидел. Вдруг вынырнул откуда-то из-за Ани и стоит рядом.

— Вы чего тут? — спрашивает он.

Чтобы скрыть смущение, Стефан сразу набрасывается на него:

— Чего-чего? Расчевокался! Пора бы тебе и прийти! Ждешь тут не дождешься!

— Это я из-за лифта, — говорит Губерт, — вышло там кое-что. Я сел на девятом.

На девятом? Было там что-то? Канадка! Что-то тут с Канадкой связано? Не показуха, значит. Стефан говорит:

— Он тебя правда выгнал из лифта? Сволочь поганая! Ну погоди!

— Ты это про Канадку? — говорит Губерт и улыбается, словно гордится чем-то. — Хотел. Точно. А я не зашел в кабину. Сразу удрал — вниз на девятый! Как только увидел его физию — сразу вниз на девятый. Ну как, что скажешь?

— Надо было войти. Мы от него больше бегать не будем. Не на таковских напал. Трусит он, вот что!

— Ты правда так думаешь?

— Точно. Притворяется, задается, только чтоб мы не заметили, что он трусит.

— Может быть, и так. Если ты так считаешь… — Но что-то другое не дает Губерту покоя. — Там объявление висит, — говорит он вдруг.

«Там» — это на другом конце холла, доска объявлений, большая, обтянута материей. Сверху наклеены крупные буквы: «Говорит управление высотными домами». Рядом лозунг: «Квартиросъемщики отвечают за чистоту на этажах». Обычно эта доска пуста, но сейчас на самой середине прикреплена бумажка — серенькая в голубую клеточку. На ней печатными буквами написано: «Задаем вопрос, пока не поздно! Какой остолоп придумал загонять ребят в загон из бетона? С приветом! От имени детей: Гаральд со стройки».

— Гаральд? — говорит Стефан.

Они читают записку еще раз. И в третий раз. Потом Стефан говорит:

— Какой парень, а?

— Ты его знаешь? — спрашивает Губерт.

— Ясное дело, знаю. Гаральд — наш каноист.

— Это тот, который с Ларисой в кафе был, — добавляет Аня.

— Он самый, — говорит Стефан.

Губерта уже не удержать, он спрашивает:

— С Ларисой? В кафе? Где? — Он же не знает ничего, его ж там не было, и никто ничего ему не рассказывал: ни Стефан, ни Аня. Они и сейчас отмалчиваются. Губерту и сейчас ни про каноиста, ни про Ларису ничего не узнать. Ну и пусть! Про каноиста он ведь уже знает.

— Это он, по-твоему, записку повесил? — спрашивает Губерт.

— На все сто — он!

— На все сто? Значит, ты точно знаешь. Он сам сказал?

— Почему сказал? Другого такого, как мой Гаральд, я не знаю. И — «со стройки».

— Но почему, почему он так написал?

— Тоже мне, спрашиваешь! Не соображаешь разве? Чтоб все прочли.

— Это здесь-то прочли? Никто ж не останавливается. Все мимо проходят.

Это верно, все проходят мимо.

Спускается лифт. Открываются двери. Люди выходят и входят — никому дела нет до доски объявлений. Может быть, дети заинтересуются? Дети, когда группой ходят, то один, то другой остановится, поглядит: что там написано? Любопытства ради. А сейчас никто не обращает внимания.

— Видали? — говорит Губерт. — Все проходят. Надо бы громко, вслух прочитать.

Ишь ты, громко прочитать! Может, еще на скрипочке поиграть? К чему это! Стефан говорит:

— Нам это все равно… Мне то есть. Я на детской площадке давно уже не играю.

— А нарисовал! — говорит Аня. — Это ж ты детскую площадку нарисовал. На уроке Бази. Не помнишь?

— А ты — забудь, — говорит Стефан.

— Мы ж тоже рисовали, — говорит Губерт.

— Все равно советую тебе забыть. Мой отец, Герман, он сразу забыл. Поглядел и забыл.

— А вот Гаральд не забыл! — говорит Аня.

— Гаральд?

— Ты что думаешь, Гаральд сам собирается играть на детской площадке? И ради этого записку написал? — Аня строго смотрит на Стефана, как будто все это очень важно, но Стефан ничего в ответ придумать не может, он говорит:

— Ты спроси его сама! Спроси — будет он на детской площадке играть? Ножками мы топ-топ-топ! Ручками хлоп-хлоп…