Донат Шайнер - Сорванец

Я был такой же, как все другие мальчишки. Посудите сами, что тут делать, если ноги у тебя так и просятся бегать и руки сами хватаются то за палку, то за камень. Жили мы тогда в Южной Чехии, вокруг были пруды, и речушка Черновичка, и большая река Лужница. Вокруг такой простор и красота такая, что и не знаешь, в какую сторону бежать раньше!

А потом началась школа. Стал я учиться. Первый класс, второй, третий…

О школе я ещё расскажу, но попозже. На это ещё будет время. Так что же было, когда мне было семь, восемь, девять лет? Всего не упомнишь, но вот мне вспоминается лето.

Всю неделю бабушка работала не покладая рук, а по субботам ездила в лес за дровами. Дров нужно было наготовить на всю зиму. А это было немало! Не так-то легко протопить такое жильё, как наше. Когда-то здесь была конюшня, и сколько мы ни топили, каменные стены всегда оставались сырыми.

Пообедав, я только того и ждал, чтобы бабушка пришла с работы. Она клала в карман передника ломоть хлеба, брала тачку, и мы отправлялись по дрова. Для ломки сухих веток мы брали с собой крюк на длинном шесте. Бабушка зацепляла крюк за поперечину тачки, а шест волочился за нами. Дорога отнимала час, а то и два. Когда мы спускались под гору, бабушка сажала меня в тачку, но в гору приходилось подниматься на своих двоих.

Хорошо говорить «на своих», но попробуйте-ка дойти до леса и обратно по неровной, каменистой дороге! Идёшь, идёшь, только зазевался — и готово. Кровь так и хлещет из большого пальца на ноге. А то из мизинца… Немало нашей крови впитала в себя дорожная пыль. Остановиться, завязать ранку — об этом и думать нечего. С какой стати? Бабушка ведь тоже ходила босая, не раз кровенила себе ноги о камни, но никогда не жаловалась. Ноги у неё были все в трещинах, и в них забивались пыль и песок.

Бывало, сперва бабушка меня утешает: мол, не беда. Но во второй, в третий раз мне уже нечего было ждать, кроме подзатыльника — не будь растяпой! Хочешь не хочешь, а терпи: парню хныкать не полагается.

В лесу я поначалу собирал землянику, потом подтаскивал к тачке ветки, которые успела наломать бабушка. А потом можно было разглядывать муравейник или спать.

Однажды, когда мы возвращались домой, над лесом появилась чёрная туча. Бабушка прибавила шагу, я бежал рядом и волочил за собой крюк для ломки веток. Но туча уже была над нами. Успеем убежать? Нет. Ослепительная молния разрезала чёрное небо. Я вздрогнул. Может, я и испугался немного. Такую молнию не каждый день увидишь. Мы всё ещё посреди голого поля, куда здесь спрячешься? А какой ливень хлынул через минуту!

— Я ещё утром чуяла: что-то будет, — говорит бабушка и крестится.

Я смотрю, что теперь будет, поможет ей крест или нет. Но она только прикрикнула:

— Пошевеливайся, хватай крюк и беги, там подальше в поле есть часовенка!

Я послушно побежал к часовне. Но не успел я до неё добраться, как совсем стало темно и начали падать первые градины. Они сыпались на меня одна за другой.

Часовенка была крохотная, почти всё место в ней занимала статуя святого. Бабушка сунула меня туда, а сама стала впереди. Сама мокрая до костей, она заслоняла меня. Молнии так и мелькали, грохотал гром, и градины дробили черепицу на часовне.

Тут бы любой испугался. Когда гроза миновала и бабушка вытащила меня из укрытия, первым делом мне достался подзатыльник. Это за то, что в руке у меня оказался обломок статуи святого. Видно, я так испугался молний, а главное, этого беспрерывного громыхания, что не заметил, как отламываю святому руку.

Дождь прошёл. Всю дорогу залило водой и усыпало ледяными градинами. Но всё же мы останавливались по пути. Бабушка заметила в поле ромашки, и мне пришлось сбегать за ними. В другой раз она подсадила меня на липу, чтобы я нарвал немного липового цвету.

— Всё сгодится, — говорила она, — придёт зима — придут болезни.

У старой груши над городом мы опять остановились и подобрали груши, сбитые ветром. Бабушка собрала паданцы в передник, чтобы дома высушить их на плите и истолочь в муку. Будет приправа к лапше и клёцкам.

Но вот мы и приехали. Бабушка рубила дрова, а я складывал их в поленницу под окном. Всегда, закончив работу, я убегал на речку. С весны до осени вода была моим лучшим товарищем. Плавать я умел только по-собачьи, но даже этим «стилем» я переплывал широкую Лужницу. Сам не знаю, когда я научился плавать, но, во всяком случае, очень рано. Бабушка говорила, что плавать я начал раньше, чем ходить. Бегать я тоже научился раньше, чем ходить. Какой же мальчишка сумеет хоть один шаг сделать по-людски? Его дело — бегать и бегать.

Вот и сейчас, как только бабушка вышла из дому, я подхватил бельевое корыто, взвалил на спину и помчался с ним к реке. Мы, мальчишки, уплывали против течения и вниз по течению на два, на три километра. От одной мельницы до другой. А река была не какая-нибудь лужа — местами глубина доходила до трёх метров.

Если бабушка подолгу не стирала, корыто рассыхалось, и вода так и хлестала в него со всех сторон. Тогда было не плавание, а одно мучение. Мне приходилось кататься у самого берега и то и дело вылезать из корыта на берег, вытаскивать его за собой и выливать воду. Но через час дело уже шло на лад, корыто «затягивалось», и я смело уходил в дальнее плавание. Мы ломали камыш, рвали кувшинки, и наши корыта были украшены ими, как индейские вигвамы — трофеями.

И, конечно же, устраивались сражения. Мы топили друг друга — и не только на мелких местах. Наоборот, для потопления противника выбиралось место поглубже. Побеждённому приходилось добираться до берега с затопленным кораблём. Корабль кораблю рознь, и корыта тоже бывают разные. Самое большое было у Ярды Маньоура. Детей у них была куча, и стирки было больше, да ещё в корыте они парили поросёнка, которого откармливали на убой. У меня корыто было маленькое, дома мы свободно обходились и таким. У него были свои преимущества и свои недостатки.

Сначала о преимуществах: в бою мне было легче его защищать. К тому же в днище у него не было затычки для слива воды, которую противник мог бы неожиданно вытащить. Оно было коротким, и я таскал его на речку без посторонней помощи. Вскинешь на спину — и пошёл! Я даже не успевал вспомнить бабушкин наказ: «Не вздумай брать корыто на речку. Не дай бог расколешь, где я возьму денег на новое!» Бабушка уходила рано, возвращалась поздно вечером, и ей было не до корыта.

А теперь недостатки: я не мог взять кого-нибудь на борт. Двух пиратов корыто бы не выдержало. Оно было короткое и при каждом порядочном гребке колыхалось, как утка. Но как видите, преимуществ всё же было больше. Намного больше!