Яков Ершов - Витя Коробков - пионер, партизан

— Это в другой сводке было, — ответил Витя. — Наши десант высадили.

— Господи! А мы-то сидим, ничего не знаем. Победа-то, вот она, близко, — охнула Полина. — Я летось, как война-то началась, в Колонку ездила. Тут от нас пути-то всего шесть часов на автобусе. Да ты читай, читай, парень, голубь ты наш сизокрылый.

— «Южнее города Керчь, — читал Витя, — активно действовали наши разведывательные отряды».

— Это наши всерьез за фашиста взялись, — сказал Маркин, собирая в кулак бороду. — Это не то, что в позапрошлом годе. Теперь его шуганут.

— Тут еще про партизан есть, — напомнил Витя. — Про партизан! — больше других взволновалась тетя Даша. — А ну, читай. Может, про моего что-нибудь. Читай, читай, не томи.

Витя снова склонился над листовкой.

— «Партизанский отряд, действующий в Крыму, — читал он, — взорвал на минах немецкий железнодорожный эшелон с горючим… На другом участке группа-партизан пустила под откос два немецких воинских эшелона. Немцы выслали против партизан карательную экспедицию. Советские патриоты заманили гитлеровцев в горы и уничтожили 60 немецко-фашистских оккупантов».

— Это наши действуют, — с гордостью сообщил Витя. — Подрывники у нас мастера!

— А ну, расскажи, расскажи, голубь, — наклонилась к нему тетя Даша. — Сынок ведь у меня там, в партизанах. Может, встречал?

Витя стал рассказывать о партизанских делах. Он припомнил и разведку села Бораколь, и налет на гарнизон противника, и поход деда Савелия за «языком». Слушатели то и дело одобрительно посмеивались:

— Ишь ты, ловко придумали.

— Знай, значит, наших, не зарывайся!

— В лесу жить — фашистов бить.

И не было бы конца расспросам да рассказам, если бы не вмешался дед Василий.

— Хватит, бабы, — твердо сказал он. — Дайте малому отдохнуть с дороги.

— Ты почаще приходи, парень, — прощаясь, попросила Полина Вербова. — Да разузнай про наших. Пускай весточку пришлют.

Оставшись наедине с Витей, дед Маркин сел напротив него, положив на стол тяжелые узловатые руки. Сдвинул сурово густые косматые брови.

— Слушай и запоминай, передашь в отряде. Враг злобствует нещадно. Вчерась схватили парня и девушку: мол, связные из Симферополя. От подпольщиков. Так и передашь. Шли на связь. Дом, где их захватили, сожгли. И хозяйку не выпустили: закрыли ставни, двери забили и подожгли. Трое малых детей, старшему седьмой год пошел. Из многих домов взяли заложников. Полицаи донесли, что партизанские семьи. Заложников бьют, не дают пить. Требуют показать дорогу к партизанам, выдать связных. Старосту — кулака Загуляева — надо порешить. — зверь, а не человек. Такой, скажи, приговор народный.

Многое сообщил он Вите. В юношеской цепкой памяти прочно запечатлелось все: и где расположены ближайшие гитлеровские гарнизоны, и имена гитлеровских агентов — полицаев, и условленные места явок и встречи с верными людьми в селе.

Утром следующего дня староста, выходя из дому, нашел на крыльце придавленную камнем записку. Прочитал ее и побледнел. В записке значилось:

«Приказ. Именем советской власти гитлеровский прихвостень и наймит, подлый предатель своего народа, староста Остап Загуляев за измену Родине и измывательства над жителями приговаривается к смертной казни. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит».

Подписи никакой не было. Первое подозрение пало на приходившего вчера мальчишку-нищего.

— Схватить! — вопил староста. Но мальчишку нигде не нашли. Говорили, что он с зарей покинул деревню, а у кого ночевал — неизвестно. Староста послал нарочного в Старый Крым, требуя поддержки, приказал полицейским выставить посты и день и ночь не смыкать глаз. С вечера запирался в доме, не выходил во двор и не расставался с оружием.

А виновник этой паники шагал далеко в горах. Он подходил к партизанскому лагерю. Пронзительно завывал ветер, вырываясь из-за утесов. Стонали деревья. Ноги вязли в мягком подтаявшем снегу.

— Стой, кто таков? — раздалось вдруг совсем рядом. Дорогу преградили двое.

Витя вынул из-за пазухи бумажку, ту, что показывал старосте, развернул и подал старшему. Тот внимательно прочитал, показал второму и, усмехнувшись, вернул.

— Таким филькиным грамотам у нас не верят. Куда идешь?

Витя молча сел на пенек, снял ботинок, отогнул стельку и вынул еще одну бумажку, старательно завернутую в клеенку. Тот, что постарше, в шапке-ушанке, взял, прочел:

— Это другое дело.

В бумажке было написано:

«Предъявителя сего моего личного связного Виктора Коробкова беспрепятственно пропускать на всех постах и заставах и немедленно направлять ко мне в любое время суток. Командир 3-й бригады Восточного соединения партизан Крыма».

Внизу стояла размашистая подпись.

— Это другое дело, — повторил партизан. — Это документ. Тут, брат, хоть и без печатей, а все ясно. Пошли.

И все трое двинулись дальше, в горы, уже окутанные серыми, холодными зимними сумерками.

Витя вернулся в отряд вовремя. Партизаны готовились к крупным диверсиям на железнодорожных путях и шоссейных дорогах. Штаб разрабатывал операции, и добытые сведения пришлись очень кстати. В боях должны были принять участие несколько партизанских соединений. Чувствовалось особенное оживление. Специальные группы партизан изучали способы подрыва поездов, мостов и железнодорожного полотна, практиковались в установке мин.

Витя разыскал минера Петра Донченко.

— Петр Федорович, возьмите меня в подрывную группу!

Донченко отмахнулся от него:

— Некогда, Виктор, некогда, — и пошел к полигону, где партизаны занимались установкой противопоездной мины.

Витя побежал было вслед за ним, но его позвали к командиру.

Возвращаясь из штаба бригады, он столкнулся с Васей Марковым. Друзья виделись не часто, и всегда им было что рассказать друг другу.

— Я только три дня как с операции вернулся, — охотно делился новостями Вася. — Колонну фашистов на шоссе разгромили. Ну, было жарко! Это в том месте, где по бокам горы, а впереди мост через балку. Пришли ночью. Заминировали мост, лежим. Ждем утра. Холодно, ветер с моря студеный, и снежок пошел. До костей пробирает. Утром, слышим, гудят машины. Только колонна на мост, мины ка-ак рванут, мы ка-ак начнем садить! Я лично две гранаты бросил.

Вася рассказал, как к ним в отряд дважды прилетали самолеты с Большой земли. Сбросили боеприпасы, продовольствие. Он вместе с другими бегал разыскивать сброшенные тюки.

Были и печальные вести. Погиб в бою с карателями отважный разведчик Роман Пантелеев. Не стало и другого смельчака-разведчика Булатова. Фашисты схватили его недалеко от Старого Крыма. Партизан допустил оплошность: раненый, он решил обогреться и развел костер. По огню гитлеровцы и нашли его.