Анвер Бикчентаев - Прощайте, серебристые дожди...

— Скажи на милость, неужели вам, мужикам, не обидно воевать под начальством бабы, а?

Сперва Азату подумалось, что он ослышался. Затем, увидев, как скорчился и согнулся пополам от смеха Долговязый, он оторопел. Как этот чужак смеет?! Часовой побледнел. Его гордость была уязвлена. Гнев мешал ему подбирать соответствующие выражения.

— За подобные разговорчики знаешь что полагается? — овладев собой, ответил Азат. — За оскорбление командира в боевой обстановке я могу отвести тебя самым прямым ходом в партизанский трибунал… Понял?

— Ты что, шутки не понимаешь?

— Я тебе вот пошучу! Встать!

Долговязый, видно, растерялся, поднялся, не стал упираться.

— Ну прости, — промолвил он, поскольку видел, что мальчишка кипит от негодования. — Ты истолковал мои слова превратно, хотя я и думать не думал обижать тебя, тем более товарища Белокурую.

— Коли пошутил, тогда другое дело.

У Азата отходчивое сердце. Понемногу потеплели его глаза, только что не обещавшие ничего хорошего. Чувство гордости за своё человеческое достоинство, явная запальчивость на этой почве, утончённая восприимчивость к обидам — национальная черта Азата Байгужина.

За слова, которые в чем-то унижают Оксану Белокурую, он бы не знаю чего ещё предпринял! Если на то пошло, заставил бы стоять по стойке «смирно» даже с поднятыми руками, невзирая на личность, будь это хоть генерал, хоть кто! Так как Долговязый ничего предосудительного далее не предпринял, а, наоборот, стал оправдываться, часовой миролюбиво сказал:

— Садись. Ежели хочешь, можешь закурить! — разрешил он.

Незнакомец весело расхохотался и спросил:

— Кто я, по-твоему?

Азат оценивающе оглядел Долговязого.

— Твой вид, прямо скажем, неважнецкий. Ежели судить по одежде, невоенный. Короче говоря, гражданский. А кто я сам, по-твоему? — в свою очередь спросил Азат Байгужин.

— Разумеется, часовой.

— Не ошибся, ответил правильно, — одобрительно кивнул Азат. — К тому же я, стало быть, являюсь адъютантом командира отряда. Уловил?

— Весьма и весьма рад! — чуть усмехнулся собеседник. — Сразу бы так и сказал, что адъютант… Это меняет дело. Я могу, выходит, в отсутствие командира доложиться и тебе?

— Выходит, что так.

— Только в одном ты дал маху: не признал во мне военного.

— Да ну?

Азат глянул на собеседника с недовернем. Разыгрывает, ясно…

— Ха! Что-то не верится, — небрежно заметил Азат. — Ну какой же ты военный, сам подумай? Ни выправки у тебя, ни офицерской формы… Только не обижайся, если скажу правду…

— Попытаюсь…

— В бою нужна сила, сам понимаешь. А что тебе делать в рукопашном? Посмотри на себя со стороны: ходуля и есть!

Незнакомец опять расхохотался.

— Ну и выдал ты мне, — сказал он. — Хоть помирай от твоих слов!

— А кто ты, между прочим, будешь? — задал вопрос Азат. При этом на всякий случай сделал вид: хошь, мол, отвечай, хошь нет.

— Комиссаром к вам прислали.

Другого, возможно, оторопь взяла бы, в лице б переменился. Но Азат Байгужин даже глазом не моргнул. Как ни в чём не бывало протянул руку.

— В таком случае давай знакомиться: Азат Байгужин.

— Любимов, — ответил комиссар, пряча улыбку.

В то утро никто в отряде даже не подозревал о существовании женщины, которая сыграла такую роковую роль в судьбе многих партизан.

Пока всё шло своим чередом. Часовой стоял в трёх метрах от шалаша, чутко прислушиваясь к лесным шорохам и незаметно следя за комиссаром. Тот как будто потерял всякий интерес к Азату. Ему что! Скинул пальто и растянулся под дубом во весь свой великий рост. Лежит в тени, на облака лениво поглядывает.

Оксана Белокурая задерживалась, хотя должна была вернуться ещё до рассвета. Наверное, что-то не ладилось на строительстве аэродрома. Какой бы безупречный план ты ни составил, в боевых условиях предвидеть все случайности и опасности невозможно.

После того как солнце вынырнуло из-за залитых золотом облаков, Азат невольно вздохнул. В такую погоду только загорать. Так и поступил бы Азат Байгужин, будь он сейчас в родной Уфе. Там шесть берегов у трёх рек, выбирай себе песочек по вкусу. А на посту о купании и думать не смей!

…Оксана Белокурая явилась в полдень. Не успел адъютант Азат раскрыть рот и доложить, как комиссар сам вышел ей навстречу. Вот каким расторопным оказался!

— Здравствуйте, товарищ Белокурая! — сказал он и протянул руку. Но представляться не стал и фамилии не назвал.

Из этого Азат сделал для себя вывод: появление комиссара в отряде кое для кого не явилось неожиданностью. Командир и комиссар вели себя так, словно недавно расставшиеся знакомые.

— Как у них там? — спросил комиссар.

— Противник пока ничего не чует. Потихонечку строимся.

Речь, как понял Азат Байгужин, шла об аэродроме. Он стоял, переминаясь с ноги на ногу, ожидая распоряжения своего командира.

— У тебя, Байгужин, тут лады? — повернулась наконец к нему Оксана Белокурая.

— Лады.

Ежели бы она не знала, что весь отряд со вчерашнего дня сидит на голодном пайке, она, конечно, отослала бы своего адъютанта за завтраком для себя и для гостя. В данной ситуации она утешилась тем, что сама выпила родниковой воды и гостю предложила.

— Угощайтесь, чем богаты!

Гость пил долго, делая большие глотки. Явился он, наверное, издали. И порядком устал. Оторвавшись от солдатского котелка, комиссар сказал:

— Между прочим, председатель колхоза имени Третьего Интернационала обещал подкинуть провиант. Договорились, мы вышлем навстречу проводников.

— Вышлем, — глянув на адъютанта, добавила: — ступай отсыпайся. Но прежде пошли ко мне Сундукова.

После подобного приказания Азату положено было рвануться в хозвзвод, который стоял рядом с госпиталем. Но он не спешил, шел спокойно. Его охватили сомнения. До появления комиссара никто не стоял между командиром и ее адъютантом, так, во всяком случае, Азату Байгужину казалось. Кто знает, как будет теперь? Вдруг комиссар отстранит его, Байгужина, и сам сделается незаменимым другом и товарищем командира. В истории такие вещи случались.

Старшину Сундукова не так-то просто было разыскать, он всему лесу хозяин. Наконец, обнаружив его в кузнице, Байгужин со спокойной совестью вернулся в госпиталь. После контузии он все еще числился в команде выздоравливающих.

Азат очень нуждался в дружеском сочувствии. Ему обязательно хотелось рассказать друзьям о том, как неудачно состоялось у него знакомство с новым комиссаром.

Мишку-поваренка Азат не застал на месте, а Микола Федорович не стал его слушать. Помощник фельдшера разрывался на части: на его попечении был весь госпиталь. Это понимать надо!

«Чего же мне посоветует Микола, ежели он не слушал