Василь Хомченко - Боевая тревога

На шхуне выключили мотор. Она некоторое время продолжала двигаться по инерции, остановилась и легла в дрейф.

Зосимов вошел в рубку капитана шхуны и зажмурился от яркого света. Полный, квадратный капитан низким поклоном поздоровался с Зосимовым, прижав к груди руки с желтыми браслетами на запястье. Деланная улыбка растягивала его рот. Раскланявшись, капитан широким жестом руки пригласил сесть. Зосимов не смог погасить улыбку, наблюдая расшаркивание капитана. Сел.

Капитан поспешно схватил большой, разрисованный павлинчиками термос, налил из него полный стакан какой-то желтоватой жидкости.

-За морскую дружбу, – сказал он по-английски. – Прошу.

– Что это? – тоже по-английски спросил Зосимов и легонько постучал ногтем по стакану.

– Ром.

Зосимов придал своему лицу строгости, сколько мог, сухо и серьезно, хотя у него это плохо получалось, сказал капитану:

– Вы в наших территориальных водах. Почему?

Прищуренные маленькие глазки капитана холодно блеснули, но широкая улыбка по-прежнему растягивала рот, оголяя сжатые зубы. Руку с протянутым к Зо-симову стаканом он не опускал.

– На море ограды нет, столбов нет, буев нет. На море всякое случается. Заблудился.

– Заблудились? А почему ж тогда убегали?

– Дыр-р, тыр-р – маленькая авария. Капут радио локации… Господин офицер, ром крепкий.

Зосимов развернул на столе свою карту и предложил капитану определить на ней место шхуны. Капитан сказал, что он не имеет ни малейшего представления, где находится. Зосимов постучал пальцем по карте, попросил капитана на нее взглянуть и, когда тот посмотрел, черкнул карандашом кружочек – отметил место, где задержал шхуну. Сложив карту, Зосимов попросил капитана пойти вместе осмотреть шхуну.

– Голова болит, живот болит. – Капитан перестал улыбаться, опрокинул в рот весь ром, который был в стакане, и повалился на койку, взбив несколько синих подушечек. – Я спать.

На палубе к Зосимову подошел Миронов и доложил, что радиолокационная станция в исправности. Значит, не заблудились, забрались сюда преднамеренно.

Трюмы были заполнены свежей рыбой. Она пахла морем и холодом свежих вод, наших вод. Зосимов потребовал от экипажа показать, где поставлены сети. Прошло еще немало времени, пока нашли их, подняли. Рыба живым серебром растекалась по палубе, судорожно билась, и в воздухе стоял сплошной всплеск и шорох.

Шхуну привели своим ходом в гавань под утро. А в море уже бушевал настоящий шторм. Волны стреляли в скалистый берег с треском и грохотом. За каменным островом, где были спрятаны рыбачьи лодки, вода бурлила, лодки мотались на причалах, стучали друг о друга бортами. Группа рыбаков, собравшись на острове, смотрела в море.

– Ну, как ваши барометры, что показывают? – спросил Адамец, вспомнив воткнутые в стену рыбачьей избушки еловые веточки.

– Днем распогодится.

Домой Адамец вернулся в восемь утра. Витя, одетый, собрался идти в школу.

– Папа, где ты был всю ночь?

– Рыбу ловил.

– Ну и поймал?

– Хороший улов, – улыбнулся капитан-лейтенант. – А как уроки?

– Задачи сам решил. Вот послушай. На одном сейнере поймали шестьдесят центнеров рыбы, а на втором…

Но тут постучали в окно Витины приятели, и он побежал.

А у капитан-лейтенанта Адамца заныли руки и ноги, и такая усталость охватила его, что он повалился на диван и мгновенно уснул.

На каменном мысе, под обглоданной ветрами сопкой, стоят два домика. В них живут военные моряки. Домики они называют кубриками, столовую и кухню– камбузом, дневальных – вахтенными. Все как на корабле.

Поздней осенью, когда на мысе бушевали метели, а Баренцево море бросало на прибрежные камни высокие волны и от их ударов дрожали кубрики, туда пришло пополнение молодых новобранцев. Среди них был и Ваня Медведь, парень из-под Мозыря. Тихий, робкий, он удивлялся всему: и морю, и голым сопкам, и белой снежной пустыне, где он должен служить весь свой матросский срок.

– Здорово, кок, – потряс ему руку мичман Левченко.

– Добрый день. А почему – кок? – не понял Медведь.

– Потому что тебя прислали сюда коком. Поваром… Будешь готовить флотский борщ, матросский гуляш, морские биточки, шашлыки из зубатки, кальмары в кляре и жареного капитана. Сможешь?

– Кого? – растерялся Ваня. – Какого капитана?

В кубрике грохнул смех.

– А ну тихо! – прикрикнул на них мичман, а сам с трудом сдерживался, чтоб не засмеяться.

– Капитан – такая рыба, товарищ кок. Всему этому ты научишься у старшего кока. Понял службу?

– Понял, – тихо ответил Ваня и опустил голову.

Вот так служба! Ничего себе моряк, камбузный рак, вареный-жареный… Крутись всю службу возле кастрюль в белых штанах и колпаке…

Когда ехал сюда, на Север, думал совсем о другой службе. В военкомате сам напросился на флот. Мечтал быть подводником: торпедистом или радиометристом. Ходить в дальние плавания, по неделям находиться под водой. И все планы рухнули, разбились, как разбиваются за окном волны об острые камни. Вместо плавания сиди на берегу, вари кашу и готовь эти самые кальмары в кляре.

Так начал свою службу на флоте Иван Медведь из-под Мозыря. Вначале надраивал котлы, кастрюли, вертел до седьмого пота мясорубку. А потом старший кок поручил кое-что готовить.

Проходили дни, недели. Ваня свыкся со своей участью и начал привыкать к новой специальности. Надо же кому-то работать и на камбузе. Приготовленные им борщи матросы ели да похваливали.

Началась полярная зима, без солнца, с длинной двухмесячной ночью. Снегу намело под самые крыши домов.

Однажды Ваня готовил ужин, хлопотал у горячей плиты, шипело на сковородах сало, а в духовке жарились те самые капитаны. За стеной выл ветер. Ваня даже передернул плечами – представил, как тяжело его друзьям матросам ходить в дозоре или нести вахту на таком ветру.

И вдруг кто-то – бух в дверь.

– На себя открывай! – крикнул Ваня. Там заскребли, затопали, дверь затряслась, видно, на нее налегли.

Ваня рассердился – что за несообразительный человек, не может открыть дверь. Подошел к порогу, толкнул ее и тут же отпрянул назад.

На пороге стоял белый медведь. Черные глазки его зло блестели. Он переступил порог и решительно пошел на Ваню. Ваня отскочил назад, взобрался на стол, на котором лежала рыба капитан. Медведь – за Ваней.

Как и куда убегал Ваня, он вспомнил только потом. Страшно было глядеть, как Потапыч, усевшись на полу, уминал рыбу. После рыбы Потапыч съел фарш, приготовленный коком для фрикаделек. Фарш ему понравился. Потапыч даже облизнулся и зевнул. Зевая, он увидел Ваню на столе. Посмотрел на него уже не зло, а добродушно, закивав мордой, должно быть, благодарил за ужин.