Ольга Русанова - Сестры

— Это еще не парад, дочка, это еще подготовка к параду Победы. Видишь, со всех дивизий самые геройские герои собрались!

— А из нашей гвардейской, ордена Суворова тут есть? — Женя даже номер дивизии назвала.

Милиционер с удивлением посмотрел на Женю:

— Уж этого я тебе не скажу. Должны быть.

Женя во все глаза смотрела на колонну. Вдруг ей показалось, что там, справа, с самого края, шагает дядя Саша. Ни о чем не думая, Женя бросилась за ним. Она долго бежала по тротуару вдоль шеренги милиционеров, через площадь, опять по тротуару… Наконец ей удалось протиснуться к самой колонне.

— Дядя Саша… — начала было Женя и запнулась.

Широко улыбаясь, на нее смотрел чужой майор, только издали напоминавший дядю Сашу.

Женя остановилась. Куда она зашла? Где девочки?

Автобусы, троллейбусы, трамваи сновали вдоль и поперек этого шумного перекрестка. Трамвайных остановок было несколько, и номера трамваев все незнакомые.

Порыв ветра пузырем надул Женину юбку, пробежался по лужам, выжимая на них лунки, зашелестел на заборе, стараясь сорвать отставший край афиши. Посыпался дождик — мелкий, еле заметный.

Из магазина вышла женщина с большой клеенчатой сумкой, из которой выглядывали румяные батоны и консервные банки.

— Скажите, пожалуйста, как мне на Фурманный попасть?

Застегивая на ходу ворог своего прозрачного розового плаща, женщина ответила:

— Не знаю, это где-то далеко. Надо троллейбусом или трамваем. А что там, учреждение?

— Нет, — сказала Женя, — я там живу. В детском доме.

Женщина остановилась, поставила сумку на тротуар:

— В детском доме? А что ты здесь делаешь? И почему ты одна?

Женя объяснила, как она потеряла девочек.

— А деньги-то у тебя есть? — вдруг спросила женщина.

Женя покраснела. Денег на билет у нее не было, они остались у Лиды.

— Ничего, — сказала Женя, — может, меня кто подбросит — машин много. Мне бы только дорогу узнать.

Женщина с удивлением посмотрела на нее.

— Нет, так не годится. — Она вынула из кошелька мятый рубль, сунула его Жене в карман: — Вот, бери. И надо толком узнать, как тебе скорее добраться.

Она снова взяла сумку и перешла на другую сторону, где виднелся киоск. На стеклянном окошке было написано крупными белыми буквами:

СПРАВОЧНОЕ БЮРО МОСГОРСПРАВКИ

За стеклом сидела девушка в пестрой косынке.

— Фурманный переулок? — переспросила она. — Сейчас.

Девушка полистала потрепанный справочник и стала записывать на маленьком листочке: «Трамвай 37, троллейбусы «Б» и «10».

— У вас все трамваи и троллейбусы переписаны? — Женя с любопытством взглянула на справочник.

— Это что! Она адреса всех жителей Москвы знает, — улыбнулась женщина, доставая из кошелька монету, чтобы заплатить за справку.

— Мы и адреса иногородних, по всему СССР узнаем, — проговорила девушка.

Дождь припустил. Над Жениной головой пронесся скрипучий черный зонтик, и она испуганно пригнулась. Мимо пробежал мальчишка. Он смаху ступил в лужу и забрызгал Женины белые носки. Лужи подступали со всех сторон, и только у самого киоска еще оставался сухой островок. С крыши капало. Женщина с сумкой и Женя притиснулись к киоску.

— Вот видишь карточку? — И девушка показала карточку, которая лежала у нее на столе под стеклом.

Это была почтовая открытка, на каких пишут письма. Нет, это были две открытки сразу. На одной из них Женя прочитала:

Запрос в адресный стол милиции.

Прошу сообщить мне адрес, по какому в городе проживает граждан….. 1. Фамилия…..2. Имя….3. Отчество…..

На карточке было объяснено, как сделать запрос. Справку можно навести в любом городе или районном центре СССР. И совсем просто — надо только заполнить карточку и бросить в почтовый ящик. Адресный стол непременно ответит. Для этого и предназначается вторая открытка. На обороте ее напечатано:

По сведениям адресного стола граждан…. проживает по улице…. в доме №….

— Вот здорово! — проговорила Женя. — И у вас их много?

Девушка отобрала карточку:

— Нет, только одна. Образец. А продаются карточки на улице Кирова, двадцать шесть, Главный почтамт.

Она протянула Жене листок с номерами троллейбусов и трамвая.

— Девочка, надо подождать — ишь как льет, — сказала женщина, стараясь укрыть сумку от дождя.

Но Женя торопилась:

— Нет, мне надо домой!

Она взяла листок, поблагодарила и побежала к трамваю.

На плотном белом листе альбома Шура Трушина выводила синей краской:

Рядом за столом Галя, Майя и Кира просматривали кипы старых газет и журналов со снимками из жизни товарища Дзержинского.

Вот и еще фото — Феликс Эдмундович у московских железнодорожников. А вот он на Украине, около домны. Вот он среди ребят в детском доме.

Девочки готовили альбом для своей библиотеки. На заглавном листе Лида своим самым лучшим почерком еще несколько дней назад «напечатала»:

«Когда… вспоминаешь весь пройденный путь тов. Дзержинского — тюрьмы, каторгу, ссылку, Чрезвычайную Комиссию по борьбе с контрреволюцией, восстановление разрушенного транспорта, строительство молодой социалистической промышленности, — хочется одним словом охарактеризовать эту кипучую жизнь:

горение.

…Он сгорел на работе во имя интересов пролетариата, во имя победы коммунизма.

И. СТАЛИН»

А сейчас Шура обведет эти слова красивой рамкой, для которой она придумала совсем особенный, сложный орнамент.

Девочки все утро писали, Срисовывали, наклеивали. Но сейчас, после обеда, работа застопорилась. На Шуриной кисточке и краска-то давно засохла. Шура вот уж сколько времени смотрит в окно, за которым сеется мелкий дождь. Почему-то Лида, Женя, Аля и Нина к обеду не вернулись.

— Девочки, а наша четверка все еще не пришла? — спросила Тамара Петровна, входя в пионерскую комнату.

Она казалась спокойной, как всегда. Но на самом деле она тревожилась. Где девочки? И ведь чуяло ее сердце — нельзя было их отпускать одних. Женя еще новенькая, мало ли что может случиться…

— Пока нет, Тамара Петровна!

— Тамара Петровна, — поднялась Шура, — позвольте, я схожу в Ботанический.

— И я тоже! И мы поедем! — в один голос сказали Кира и Майя.

В это время дверь отворилась, и в комнату вошла Женя.

— Наконец-то! Почему так поздно? — мягко спросила Тамара Петровна.

Она никогда не начинала с выговора. Сначала надо проверить, так ли уж девочки виноваты. Москва велика — мало ли что могло их задержать!