Александр Власов - Верхний этаж

Но не ему, Семену, ловить жуликов! Не с его прошлым! Шерлок Холмс сам замазан по уши!.. От этой мысли тяжко становилось и тоскливо. Вычеркнуть бы из памяти, выскрести бы из жизни всех, кто повлиял на него когда-то, — и пьяницу отчима, и калеку Сороконога, и всю его «компаху»…

Вспомнилась и мать — маленькая, как девчонка, добрая, ласковая, но безвольная, забитая и запуганная мужем. И что она нашла в нем — в забулдыге с лиловым носом и пудовыми кулаками?.. Семен жалел и ее, и себя. Но жалость к себе смешивалась со злостью на себя же. А когда он думал о матери, жалость была чистой и выжимала скупые, скрытые от всех слезы.

Часов в семь зашевелился на кровати, зевнул и, выпростав руки из-под одеяла, сладко потянулся Петька Строгов. Он всегда просыпался раньше всех и удивился, заметив, что Семен уже не спит.

— Что это с тобой? Вчерашний кран приснился?.. Подъехал — и цап тебя клешней за нос!

— Хуже! — отозвался Семен.

— А здорово мы вчера с тобой поработали! — вспомнил Петька, натягивая брюки. — Эти блоки хоть и одинаковые, а дома из них можно сложить совсем разные, непохожие, любой формы… Цветком бы попробовать! А вместо фундамента — подвижная платформа, как сцена в театре. И чтобы она за солнцем поворачивалась, вроде подсолнечника.

— Развалится, — пробурчал Борис Барсуков, разбуженный их голосами.

— Что развалится?

— Цветок твой… Раствор не тот пошел — на воде. Раньше его — на молоке. И яйца клали. Потому и крепость была… Когда трубу чистил — ни один кирпич не отвалился. Вот это раствор.

— Теперь в него морских медуз добавляют, — сообщил Петька вычитанную где-то новость. — Схватывает получше молока с яйцами!

— Чепуха! — веско сказал Семен. — Мне Конь рассказывал — железный клей скоро изобретут. Берет намертво. И не по кирпичику — целыми секциями лепить будут.

Олег тоже проснулся и, прислушиваясь к разговору ребят, вновь ощутил зависть. Они болтают что-то о чудесном клее, о старой трубе, о домах-подсолнечниках. Все это, может быть, и чепуха, но важно другое — им интересно! А ему?.. Неприкаянным назвала его Зоя. Так оно, пожалуй, и есть. И Олегу нестерпимо захотелось хоть как-то вмешаться в их разговор, чтобы развеять горькое чувство отстраненности.

— У кого этот железный клей? Дайте мне! — с шутки начал он. — Надо объявление приклеить!

Он достал из тумбочки рулон бумаги и развернул его так, чтобы ребята могли прочесть текст, который он сочинил вчера после ухода Зои. Там было написано: «Этот ящик — твой тайный и надежный друг. Если тебе плохо — опусти сюда записку. Друг поможет тебе немедленно и дает слово, что никто не узнает, какая случилась у тебя беда».

Ребята по-разному отнеслись к надписи. Борис вообще не понял, что это и зачем, и промолчал, приняв все за неудачный розыгрыш. Петька озадаченно хмыкнул и посмотрел на тумбочку Олега.

— Опускать туда?.. А друг — это ты?.. Почему же тайный?

— Твоя амазонка придумала? — догадался Семен и очень внимательно перечитал текст.

— Кто и что — секрет! — ответил Олег. — А ящик скоро увидите. Все его увидят!

— Детская игра! — пренебрежительно заметил Петька. — Никому…

— Подожди! — перебил его Семен. — Кто и как помогать будет?

— Кто именно — секрет! — повторил Олег. — А как — могу сказать: во-первых, очень быстро, в тот же день. Во-вторых, тайно, чтобы не болтали по всему училищу.

Даже самому себе Семен не сумел бы объяснить, почему так затронула его эта надпись. Он воспринимал ее как неожиданный и еще не до конца понятый намек на что-то хорошее. Одно не нравилось ему: Олег участвовал в этой затее, а в его помощь Семен не верил. Он так и сказал:

— Какая от тебя помощь!

— Это еще почему? — обиделся Олег.

— В себе разберись, а потом уж в чужое нутро заглядывай. Оно, может, посложнее твоего устроено — не поймешь, что к чему!

— Очень мне нужно в себя заглядывать! — еще больше обиделся Олег. — Чего я там не видел!

— Не колыхайся! — примирительно и как-то устало произнес Семен. — Я просто так… Жаловаться никому не собираюсь… Сам взял — сам и съел!

Петька и Борис уловили в этих словах затаенную боль, но у них не было привычки приставать к кому-нибудь с расспросами, тем более — к Семену, совсем не расположенному к откровенности. А Олег ничего не почувствовал, кроме собственной обиды. Молча скатал он в рулон объявление, которое не только не помогло избавиться от тягостного ощущения постылой непричастности, но даже усилило его.

День был испорчен с самого утра.

На уроке английского языка Олег несвязно, с ошибками пересказывал информацию из «Москоу Ньюс» о международном турнире по боксу. Раньше Ирине Георгиевне не приходилось прерывать Олега, а сегодня она была вынуждена останавливать, поправлять его, вставлять пропущенные им артикли. В конце она заметила с мягким юмором:

— Неплохо, но… доктор Уотсон мог бы рассказать чуть получше.

Олег покраснел, вспомнив, что ему в спектакле поручена роль друга Шерлока Холмса, а Ирина Георгиевна продолжала:

— Боюсь, как бы знаменитый сыщик не догадался, что ты не англичанин. Холмс такой ведь проницательный!

Польщенный, Семен пристукнул кулаком по столу.

— Уж я ему, Ирина Георгиевна, спуску не дам! Он у меня забудет, как глотать артикли!

Вся группа дружно захохотала. Ребята смеялись потому, что знали, насколько Олег сильнее Семена в английском языке. Но Олегу казалось, что смеются над ним. Настроение у него стало еще хуже, а на практических занятиях, которые в конце учебного дня проводил Никита Савельевич, обида на всех и неудовлетворенность собой дошли до предела.

В этой учебной мастерской ребята проходили практику по облицовке стен кафельными плитками. В центре просторного помещения был устроен растворный узел. Здесь стояли мешки с цементом и песком. Высились стопки плиток и цинковых тазиков. В ящиках лежали инструменты, необходимые для облицовочных работ. Сюда же были подведены и водопроводные трубы с медными кранами на концах.

Вдоль стен мастерской располагались узкие одинаковые кабинки, отделенные друг от друга бетонными перегородками.

Получив плитки и подготовив под руководством мастера раствор в тазике, ребята расходились по кабинкам. Задача была для новичков сложная — под присмотром мастера облицевать плитками одну из бетонных стенок. Потом плитки и раствор соскребались с бетонной стены, чтобы следующая группа могла повторить все операции сначала.

Так было всегда, так было бы и в группе Никиты Савельевича, если бы не забастовал снова Петька Строгов.

Пока Никита Савельевич рассказывал о марках цемента, пока растолковывал, какой песок лучше — крупнозернистый или мелкий — и в какой пропорции нужно смешивать его с цементом, чтобы получить хороший раствор, Петька слушал внимательно. Дома ему приходилось готовить раствор, но уточнить свои знания не мешало. Краткие сведения о сортах, форме и расцветке кафельных плиток он тоже выслушал с интересом и спросил, можно ли второй раз использовать плитку, которая уже была в употреблении.