Луиза Мэй Олкотт - Маленькие женщины

– Я не могу ничего сказать или сделать, пока он не заговорит, а он не сделает этого, потому что папа сказал ему, что я слишком молода, – начала Мег, склоняясь над шитьем со странной легкой улыбкой, свидетельствовавшей, что в этом отношении она не совсем согласна со своим отцом.

– А если он заговорит, ты не будешь знать, что ответить, и заплачешь, или покраснеешь, или дашь ему делать что он хочет, вместо того чтобы сказать твердое, решительное «нет».

– Я не так глупа и безвольна, как ты полагаешь. Я знаю, что я должна сказать, так как уже все обдумала и ничто не застанет меня врасплох. Неизвестно, что может случиться, и я хотела бы быть готовой ко всему.

Джо не смогла удержаться от улыбки, увидев важную мину Мег, которая была ей очень к лицу, так же как и прелестный румянец, игравший на ее щеках.

– Может быть, ты скажешь мне, что ты ему ответишь? – спросила Джо более почтительно.

– Охотно. Тебе уже шестнадцать, ты достаточно взрослая, чтобы быть моей наперсницей, и мой опыт со временем, возможно, пригодится тебе в твоих собственных делах такого рода.

– Не собираюсь иметь никаких таких дел. Забавно глядеть, как другие флиртуют, но я чувствовала бы себя дурой, если б взялась за это сама, – сказала Джо, испуганная этой мыслью.

– Думаю, что нет, если кто-то тебе очень понравился бы, а ты понравилась бы ему. – Мег сказала это словно про себя и взглянула на дорожку, где прежде, в летние сумерки, она часто видела прогуливающиеся влюбленные парочки.

– Кажется, ты собиралась сказать, что ты ответишь этому человеку, – сказала Джо, резко прерывая задумчивость сестры.

– О, я просто скажу, совершенно спокойно и решительно: «Благодарю вас, мистер Брук, вы очень добры, но я согласна с отцом – я слишком молода, чтобы связывать себя каким-либо обязательством, так что, пожалуйста, оставим этот разговор и будем, как прежде, друзьями».

– Хм, да, это достаточно сдержанно и холодно! Но я не верю, что ты так скажешь, и знаю, что он не успокоится, даже если ты так ответишь. А если он начнет настаивать, как это делают отвергнутые поклонники в книжках, ты уступишь, чтобы его не обидеть.

– Нет, не уступлю. Я скажу ему, что мое решение неизменно, и с достоинством выйду в другую комнату.

С этими словами Мег поднялась и собралась прорепетировать этот величественный выход, когда шаги, послышавшиеся в передней, заставили ее броситься на место и начать шить так быстро, словно жизнь ее зависела от того, кончит ли она этот шов в заданный срок. Джо подавила смех, вызванный этим неожиданным превращением, и, когда кто-то сдержанно постучал, открыла дверь с мрачным, отнюдь не гостеприимным видом.

– Добрый день. Я пришел за своим зонтиком… то есть узнать, как себя чувствует сегодня ваш папа, – сказал мистер Брук смущенно, переводя взгляд с одного выразительного лица на другое.

– Очень хорошо, он на вешалке, я его принесу и скажу ему, что вы здесь. – И, смешав отца и зонтик в своем ответе, Джо выскользнула из комнаты, чтобы дать Мег возможность произнести ее обдуманную речь и продемонстрировать свое достоинство.

Но как только сестра исчезла, Мег бочком начала продвигаться к двери, бормоча:

– Мама будет рада вас видеть. Садитесь, пожалуйста, я ее позову.

– Не уходите. Вы боитесь меня, Маргарет? – И мистер Брук взглянул на нее так огорченно, что Мег подумала, что, должно быть, сделала что-то очень невежливое. Она покраснела до маленьких кудряшек надо лбом. Прежде он никогда не называл ее Маргарет, и она была удивлена тем, как естественно и приятно прозвучало это имя из его уст. Желая казаться дружелюбной и непринужденной, она доверчиво протянула ему руку и сказала с признательностью:

– Могу ли я бояться, когда вы были так добры к папе? Я очень хотела бы отблагодарить вас за это.

– Можно я скажу вам, как это сделать? – спросил мистер Брук, крепко держа маленькую руку в обеих руках и глядя на Мег сверху вниз с такой любовью в карих глазах, что сердце ее затрепетало и ей одновременно захотелось и убежать, и остаться, чтобы выслушать.

– О, нет, пожалуйста, не надо… лучше не надо, – пробормотала она, пытаясь отобрать свою руку, с испуганным видом, противоречившим ее уверениям, что она не боится.

– Я не обеспокою вас, я только хочу знать, нравлюсь ли я вам хоть немножко, Мег. Я так люблю вас, дорогая, – сказал мистер Брук нежно.

Это был тот самый момент, когда следовало произнести спокойное и достойное заявление, но Мег не произнесла его; она забыла все заготовленные слова и, опустив голову, ответила: «Не знаю» – так тихо, что Джону пришлось наклониться, чтобы уловить этот короткий ответ.

Но он, казалось, решил, что потрудиться стоило, так как чуть заметно улыбнулся, словно был очень доволен, с благодарностью пожал пухлую ручку и сказал самым убедительным тоном:

– Постарайтесь, пожалуйста, и выясните. Я так хочу знать! Я не могу работать с душой, пока не узнаю, ждет меня в конце моих трудов награда или нет.

– Я слишком молода, – запинаясь, выговорила Мег, удивляясь, почему все в ней так трепещет, и, пожалуй, радуясь этому ощущению.

– Я подожду, а пока вы могли бы научиться любить меня. Это будет очень трудный урок, дорогая?

– Нет, если бы я хотела его выучить, но…

– Пожалуйста, захотите, Мег. Я люблю учить, а это легче, чем немецкий, – прервал ее Джон, завладевая второй рукой, чтобы она не могла скрыть лица, когда он склонился, чтобы заглянуть в него.

Тон его был, как и следует, просительным, но, украдкой бросив на него робкий взгляд, Мег увидела, что глаза у него не только нежные, но и веселые, а на лице удовлетворенная улыбка человека, уверенного в успехе. Это уязвило ее. Глупые наставления Энни Моффат, касающиеся кокетства, пришли ей в голову, и желание властвовать, которое спит в груди даже самой лучшей из маленьких женщин, внезапно пробудилось и овладело ею. Она чувствовала себя непривычно, была взволнованна и, не зная, что делать, поддалась этому беспричинному порыву. Отняв руки, она сказала нетерпеливо:

– Я не хочу. Прошу вас, уйдите и оставьте меня в покое!

Бедный мистер Брук выглядел так, словно его любимый воздушный замок обрушился ему на голову, так как он никогда прежде не видел Мег в таком расположении духа, и был весьма озадачен.

– Вы говорите серьезно? – спросил он с беспокойством, последовав за ней, когда она отошла.

– Да. Я не хочу, чтобы меня тревожили такими разговорами. Папа говорит, что не нужно, слишком рано, и, пожалуй, не стоит.

– Но не могу ли я надеяться, что со временем вы передумаете? Я подожду и не буду ничего говорить, пока вы все не обдумаете. Не играйте со мною, Мег. Я думал, что вы не такая.

– Не думайте обо мне совсем. Я не хочу, чтобы вы думали, – сказала Мег, черпая жестокое удовлетворение в том, что испытывает терпение своего возлюбленного и свою собственную власть над ним.