Галина Карпенко - Клятва на мечах

«Разве я знал, что упаду? Это потому, что в первый раз. Я так покачусь, когда выздоровлю! Я ни капельки не испугаюсь. Я так покачусь!..» — «Нет уж, — скажет Кижаев, — хватит, хиля-миля!»

Алёша не сдерживает слёз. Лучше бы не приходил к нему Иван Мелентьевич, не рассказывал про список…

* * *

— Ну вот! Всегда эти посетители одно только расстройство! — ворчит сестра Катя. — Перестань плакать! Сейчас примем лекарство. Ну! Раз, два, три!..

— Ко мне вечером придёт Борис Сергеевич. Он обещал.

— Мало ли что — обещал! Будем мыться, готовиться к ужину, а потом — спать.

— Он всё равно придёт! — настаивает Алёша.

Сестра разбавляет в тазу горячую воду.

— Борис Сергеевич, — говорит она, — сегодня очень устал. Я просто не знаю, как он выдержал! Такой был трудный, сумасшедший день! И если ты не хочешь его огорчать, то, пожалуйста, слушайся.

Алёша умывается и послушно пьёт лекарство. Он долго не может уснуть.

Борис Сергеевич действительно очень устал. Он вместе с главным врачом делал срочную операцию.

Когда больного сняли со стола и увезли в послеоперационную, главный врач сказал:

— Вот это была работёнка! Ты, Боря, виртуоз! Я помню, на фронте у меня был точно такой же случай…

У Бориса Сергеевича сейчас одно желание — глотнуть свежего воздуха. Накинув на плечи пальто, он вышел в больничный двор.

* * *

У одноэтажного корпуса от окна к окну перебегал мальчишка, приложив руку к глазам козырьком.

Что за шалость, что за любопытство?..

— Мальчик! — окликнул его Борис Сергеевич.

Мальчишка не убежал. Он выбрался на тропу и, засунув руки в карманы, направился к воротам.

За ним бежала собака.

— Погоди, ты зачем пожаловал?

Борис Сергеевич преградил ему дорогу.

— А что? — спросил мальчишка. — Нельзя?

— Нельзя! Ты кого искал?

— Никого. Я так…

— Как это так?

Мальчишка перестал отвечать. Он не хныкал, как бывает: «Отпустите меня, отпустите». Он шёл с Борисом Сергеевичем рядом, шёл спокойно.

— Кто у тебя в больнице?

— Я так, просто глядел.

Они были уже у ворот.

— Если так, то это тебе не цирк, — сказал Борис Сергеевич. — У нас — больница.

— Буян! — крикнул мальчишка, и лохматый псина выбежал на дорогу. Мальчишка остановился.

— Иди, иди, я тебя не задерживаю.

Борис Сергеевич дальше ворот не пошёл. И мальчишка не торопился. Он шёл вслед за Буяном.

Только когда они скрылись, Борис Сергеевич догадался: «Это Кижаев! Василий Кижаев!»

* * *

Кижаев пришёл в больницу сам. В больничном дворе он заглядывал в каждое окно. Видел койки. На койках люди — кто лежит, кто сидит. Видел одного мальчишку с завязанными ушами. Наверное, приехал издалека. Был он почему-то злой и погрозил Кижаеву кулаком.

Василий не думал о том, что он скажет Бодрову, когда его увидит. Он просто хотел его повидать, а повидать не пришлось. Обидно было. А длинный, в пальто, накинутом на плечи, сказал ему про цирк — наверное, подумал, что Василий просто-напросто дурачок какой-то.

Василий шёл по дороге не оглядываясь.

— Домой! — крикнул он Буяну.

Буян сначала радовался — домой идём! Даже прыгал. Но когда Василий свернул от моста на незнакомую дорогу, Буян заскулил, поджал хвост и нехотя поплёлся за хозяином.

Василий шёл, шёл, и вдруг прямо перед ним появился дед.

— Так… — сказал Василий Андреевич, оглядев внука. — Цел, невредим. Почему же ты, Сусанин, не в ту сторону пошёл?

Дед спрашивал строго. Василий молчал.

— Ну что ж, повернём к дому, — сказал дед. — Время позднее. Погода неподходящая.

Буян, как услыхал «к дому», поднял уши и побежал впереди.

Только когда поднялись на крыльцо, дед стал выговаривать:

— Темно, а я тебя с обеда ищу! О матери ты подумал? Она — «Васенька, Васенька», а ты?.. Я тебе ещё устрою разъяснение!..

Мать хлопнула форткой и отворила дверь.

— Пришли!.. А я обед грею, грею… Жду, жду… Озяб? — спросила она Василия.

— Ты бы меня пожалела, — сказал дед. — Чего ему, твоему Васеньке, сделается?

Мать засуетилась, захлопотала. Налила им горячих щей.

— Гляжу, понимаешь, — рассказывал дед за столом, — идёт, гуляет, без дружков, без товарищей…

— Я не гулял.

— Заплутал, значит?

— Не заплутал. Я один хотел идти, — сказал Василий.

Дед больше не расспрашивал.

Видно, была у внука причина. Потом сам скажет.

А за дверью скрёбся Буян.

— Не кормлена собака? — Дед поднялся из-за стола.

Но Василий его опередил. Он впустил Буяна в дом и выдвинул из-под лавки плошку.

После бурной, метельной ночи наступило тихое солнечное утро.

Василий, когда вышел на крыльцо, даже зажмурился от солнечного света.

Во дворе, у поленницы, дед колол дрова. Дрова были сухие, и полешки раскалывались звонко, сразу.

Бросив колун, дед присел на чурбан, вынул самодельный кисет и стал свёртывать цигарку.

— Как гуляем, отдыхаем, шалопайничаем?.. — сказал дед, увидев на крыльце внука.

— Каникулы небось, — сказал Василий.

— Ишь ты! Подсоби-ка мне, каникулы!..

Пока дед курил, Василий укладывал полешки.

— Ровней, ровней! — командовал дед. — А теперь распилим с тобой вот эту, корявую!..

На козлах лежала берёзовая слега.

Дед поплевал на руки и взял пилу.

— Берись! На себя тяни, а потом отпускай помаленьку…

Василий пилил не первый раз. Но слега была корявая, и пила шла неровно.

— Передохнём?

Василий потянул пилу на себя.

— Ну что же… — сказал дед.

И они распилили корявую без передышки.

* * *

— Ты, гвардеец, ложись нынче пораньше. Я тебя завтра возьму на лису… — сказал дед. — А может, у тебя культурное мероприятие?

— Какое мероприятие! — Василий не мог скрыть радости. — Я тебе сумку понесу, я котелок!..

— А как же? — сказал дед. — Если порожняком скакать, то зачем ты мне нужен?

* * *

На лису пошли втроём: дед, Василий и Буян.

— С полем, Андреич, будем ждать, — сказал сосед, который тоже спозаранку шёл к лесу.

Сосед их обогнал. Они шли не торопясь.

— В лес надо входить степенно, — говорил дед. — Надобно ему поклониться. Он нас, как родных, встречает, а потому ему от нас уважение.

В лесу на ветвях лежал снег. Заденешь ветку — осыплет снегом, и по макушке хлопнет, и за шиворот угодит.

— Ты аккуратно шагай, чтобы тебя не видать, не слыхать, а то не только лису, ежа разбудишь, — ворчал дед.

И Василий старался идти по дедовым следам. Дед — шаг, Василий — два. Тропинок под снегом не видать. Как их дед угадывал? Чуть в сторону — и в сугроб угодишь!

— Где идём? — спросил дед.

— Где?.. В лесу.

— Где именно?

Василий молчал.

— Память короткая! Где мы с тобой осенью клюкву брали?

Разве узнаешь под снегом болото, где они бродили осенью с лукошками?