Галина Карпенко - Клятва на мечах

— Здесь, — сказал дед и поворошил снег палкой. — В лесу всё примечай: где ты прошёл, где зверь, а где какой-нибудь неизвестный. Как в разведке… Понял?

Василий стал глядеть по сторонам.

— Чего головой вертишь? Ты под ноги гляди, а когда требуется — оглянись, сообрази… Собака-то твоя где?

За сугробами послышался пискливый лай.

— Буян! Буян! — закричал Василий.

Дед на него цыкнул:

— Нешто в лесу кричат? Нешто это положено? Если твой Буян стоящий, он тебя по нюху обязан обнаружить. Ты для него на всей земле — единственный. Какой же он умный, если потеряет хозяина?.. Буян ластился, вертел хвостом. И Василий зашептал:

— К ноге, к ноге…

Буян, наверное, натерпелся страху и дальше уже не отставал, хотя приходилось нырять в сугробы по уши.

* * *

По невидимой тропе они вышли на поляну.

— Привал, — сказал дед.

Он вытащил из сугроба прошлогодний лапник, смёл снег с поваленного дерева.

Василий смотрел, как дед скручивает цигарку, как поглядывает на еловые маковки. Когда же он начнёт охотиться на лису?

— Шишек нынешний год мало. Белка ушла. Белка, она корм должна иметь. Корма нет, не проживёшь.

Что белки ушли, про это и Василий знал — им в школе рассказывал Иван Мелентьевич.

— Ты вот что, — сказал дед, — ты с собакой оставайся здесь, а я пошукаю, сделаю круг, разведаю… Рыжая, она с норовом.

Дед не спросил: «Может, боязно оставаться?» Взял свою палку и пошёл.

«Далеко от дома зашли», — подумал Василий. И ему стало жутковато. Выйдет на поляну волк — что делать?

Но вокруг было тихо. Буян, пригревшись, спал у него на коленях и во сне повизгивал.

Время шло. Дед не возвращался. Василий уже поглядывал на мешок, в который мать положила им сало и пироги. Дед скрылся, будто его не было. Куда пропал?

Треснула ветка, заворочался Буян. «Затаись!» — Василий варежкой зажал собачью пасть.

По снегу шла большая птица в лохматых штанах. Раскинув крылья, она вытянула шею, прислушалась. Мешок с пирогами сполз с бревна. Птица тяжело поднялась и зашумела в колючих ветвях.

Василий перевёл дыхание. Глухарь — не волк! Ну как за птицей выйдет на поляну зверь?

Снег на поляне стал голубеть. Пальцы на ногах застыли. Василий с Буяном сидели в обнимку.

* * *

Дед воротился неслышно, так же, как ушёл. И сразу забранился:

— Кто же спит на холоду? Развязывай паёк!

— А лиса?

— Ушла, чтоб её!.. В норе нет, вокруг нет… Спугнул кто-нибудь. Теперь до ночи её не жди.

Дед достал пироги. Они были ещё тёплые. Мать их закутала в старый полушалок.

— Молодец, гвардеец, не аукался, — похвалил дед внука.

— А чего? — сказал Василий. — Я бы дотемна ждал.

— А в темь?

— Сигнал бы подал. Может, ты заблудился?

— Всё правильно. Выручай деда.

Обратно из леса шли уже знакомым путём, и Буян бежал впереди хозяев.

* * *

Мать их ждала. Она прибралась, вымыла полы и поставила самовар.

— Скоро ночь на дворе, а вас всё нет.

— Была бы лиса на месте, мы, может, под утро воротились. А так я только даром ногу натрудил, — пожаловался дед.

Он обтёр ружьё — чистить его не надо, он из него не стрелял, — обтёр и унёс в свою светёлку.

— Как там, в лесу? — спросила мать. — Хорошо?

Василий хотел ей рассказать, как они с Буяном ждали деда, как видели глухаря. Но он разомлел от горячего чая и, уронив голову на стол, заснул.

На ледяной горе с утра гомон.

— Где пропадаешь? — спросила Наталья Василия. И покатила мимо него на своих лёгких саночках.

Василий не ответил — будто она не его спрашивала. Они встретились на горе, и им обоим вспомнилось одно. Наталья даже хотела похвалиться Кижаеву, что Иван Мелентьевич обещал взять её в больницу в следующий раз. Но смолчала. А Василий поглядел вниз, скатился с горы без «гику-шику»: «Сторонись! Задавлю!» — и поехал на речку. Там ребята гоняли шайбу, и он встал вратарём.

Игра была в самом разгаре, когда на мосту показался грузовик.

— Ура! Елку везут!! — закричали ребята и полезли на берег.

С клюшками на плече они бежали за ёлкой. А ёлка, свесив маковку через открытый борт грузовика, мела перед ними снег.

* * *

Стоп! У школы ёлку встретил Иван Мелентьевич.

Он вместе с водителем грузовика взял ёлку за комель.

Ребята ухватились за вершинку, и, шурша замёрзшими лапами, ёлка вплыла в школьный зал.

Прежде чем она поднялась на крепкой крестовине во весь рост, Иван Мелентьевич прикрепил на её маковку лучезарную звезду.

В тепле на еловых ветвях стали таять льдинки, и по всей школе разлилось праздничное смолистое дыхание.

* * *

На другой день у ёлки был концерт. Даже Кижаев принимал в нём участие. Он пел в хоре.

Хор пел «Калинку», «Цып-цып».

— Ещё, ещё! — требовали родители, сидевшие на почётных местах.

— Мы споём старую армейскую песню, — сказал Иван Мелентьевич. Он руководил хором.

Вьётся в тесной печурке огонь,

На поленьях смола, как слеза… —

пел Василий вместе со всеми.

Эту песню он знал давно. Её поёт мать: «На поленьях смола, как слеза…»

Она поёт тихо.

«Пой в голос! — требует дед. — Сколько мы в этих землянках дум передумали! Сколько тоски пережили…»

Хор повторил песню. А потом был перерыв.

— После антракта продолжим наше веселье!.. — громко объявил Иван Мелентьевич.

Веселье! Веселье! Размалёванные маски затопали, закружились вокруг ёлки. Наталья Чиликина плясала гопака: руки в боки — ля-ля-ля! ля-ля-ля!

Кижаев больше ни в чём не участвовал.

«Если бы с Бодровым не случилась беда, он бы читал стихи!»

Прозрачный лес один чернеет

И ель сквозь иней зеленеет… —

вспомнил Василий.

И ему стало скучно. Он хотел было помочь Ивану Мелентьевичу зажигать бенгальские огни. Но учитель сказал:

— Василий, прошу, ничего не трогай. Ты непременно что-нибудь подожжёшь!

Василий пришёл домой и стал делить свой гостинец:

— Это маме, это тебе, это мне.

С гостинцем пили чай.

* * *

Мать перетирала чашки. Василий разглаживал конфетные фантики. Дед молча взял со стола газету, кисет и поднялся по скрипучим ступеням к себе в «блиндаж».

— Василий!.. сверху крикнул он. — Очки забыл. Принеси, не разбей!

Василий принёс очки в целости. Дед раскрыл газету.

— Вот опять фронтовые воспоминания. Надо прочесть. Скоро про войну только в газетах да в книжках читать будут, а рассказывать будет некому. Ну-ка дай я тебя за вихор потяну, новое поколение!

Василий нагнул голову. Дед потянул его за вихор.

— Иди ложись спать.

Василию спать ещё не хотелось.

Он примостился рядом с дедом на лежанке.

— Давай, дед, поговорим…

— Давай. Про что говорить будем?

— Про что-нибудь. — Василию лишь бы в «блиндаже» остаться. — Ты когда-нибудь раньше получал гостинец?