Александр Батров - Утренний Конь

В тот же миг кот отлетел в сторону, отброшенный рукой девочки. Он сердито фыркнул и скрылся в темноте.

— Карлик! — крикнула ему вдогонку девочка. — А ты, угорь, не бойся.

Она сняла с головы косынку, на которой были изображены парусные кораблики, завернула в нее угря и понесла домой.

Сначала пленник изо всех сил старался вырваться на волю, а потом, когда взошла луна, он почему-то успокоился и свернулся в тяжелое пружинистое кольцо.

— Вот умница, — сказала девочка. — Я только покажу тебя дяде Васе, он тебя сфотографирует, а потом плыви на здоровье в Саргассово свое море! Видишь, я о тебе все знаю…

Саргассово море… Там этот угорь родился. Там он сначала был личинкой — невесомой прозрачной нитью, плывущей по воле течения. Это течение было теплое и заботливое, как руки матери. Пришло время, и личинка превратилась в молодого угренка. Легкий, легче лунного лучика, он плыл вперед, все вперед, к берегам неведомых морей. И доплыл. И снова ему предстоит дорога…

— Умница, — повторила девочка.

Теперь, при свете луны, было хорошо видно ее лицо с добрыми темными глазами. Тонконогая, гибкая, вся вызолоченная солнцем, она легко, быстро шагала со своей ношей.

— Мое имя Анна. А твое? Ладно, ты будешь Валерий. Вот мы и познакомились, — сказала девочка угрю.

Вода светилась у берегов пузырчатыми зелеными огоньками. Анна подошла к морю, опустила в него косынку с угрем и продолжала:

— Ты, Валерий, не обижайся. Мы скоро придем домой, это здесь, за Крыжановкой… Там ждет нас дядя Вася, он капитан «Мурены». А «Мурена», ты, наверное, знаешь, океанское научно-исследовательское судно…

Анна рассмеялась. Ох и глупая ты девчонка, Анка, нашла с кем говорить… Из-за этой привычки беседовать то с облаком, то с пролетающей над головой чайкой подруги не раз дразнили ее.

Пришел ветер. Он словно тронул в вышине невидимые струны вечера, и небо над морем вдруг запело тревожно, нежно, как скрипка. Анна подошла к мысу, на котором когда-то стоял маяк, и задумалась. Отсюда путь к ее дому раздваивался. По правую руку темнели рощи диких олив, а за ними пролегло полотно железной дороги. Если взять влево, дорога к дому намного короче, но она вела берегом моря мимо черных скал, и девочка в нерешительности остановилась. Там, возле них, можно встретиться с Заводилой, рябоватым курносым мальчишкой. Он, как Соловей-разбойник, никому не дает прохода. Анна шагнула вправо и тут же, заподозрив себя в трусости, выпрямилась, гордо подняла голову и резко свернула влево.

Она шла, глядела на Черное море и думала о другом море. Саргассовом. Море угрей. Оно далеко, в Атлантике. Многие опасности ждут впереди угря. Скаты, тунцы, акулы. В океанских глубинах их видимо-невидимо. А вот угорь? Нет у него ни огромной клыкастой пасти, ни могучего хвоста. Он будет прятаться в водорослях, сливаться с темнотой ночи и золотисто-зеленой молнией проноситься под брюхом океанских чудовищ. Бегство станет оружием угря. Но бегство ли это? Ведь он все равно будет плыть вперед, все вперед, в свое Саргассово море.

— Ты доплывешь, — сказала Анна и погладила угря рукой.

Откуда-то со стороны рощи донесся приглушенный звон гитары. Девочка подумала: «Интересно, чувствуют ли угри музыку?» И решила: «Музыка для них, наверное, серебряное течение, а может быть, и мерцание звезд, что отражаются в океане…» Анна шла, приплясывая то на одной, то на другой ноге, бережно прижимая косынку с угрем к груди. Раза два она без всякой видимой причины посвистела морю. Но причина была — приближались черные скалы. Если там сейчас сидит Заводила со своими дружками, пусть слышат ее. Она, Анна, никого не боится! И все же, когда из-за скалы послышался сипловатый голос: «Стой, кто идет?» — Анна вздрогнула. Неприятный холодок пробежал по телу девочки. Не лучше ли пронестись стрелой мимо черных скал, как проносится угорь мимо акульей пасти? Нет, то угорь, а она — девочка, школьница, пионерка!

— Эй, там, орлы, Костя и Димка, глядите, Анка капитанская! — гаркнул Заводила.

Двое мальчиков вышли из темноты и громко захохотали, хотя тут не было ничего смешного.

— Карлики вы все! — сказала Анна. — А ты, Гришка Заводила, самый ничтожный!

Заводила состроил страшную рожу, цыркнул сквозь зубы и сказал:

— Ай-яй, какая храбрая… А что у тебя в косынке?

— Угорь, если хотите знать! — ответила Анна.

— Какой угорь?

— С серебряным поясом, он плывет в Саргассово море.

— А зачем ему плыть так далеко?

— Велит закон жизни…

— Тоже мне ученая… Ты лучше скажи, что собираешься с ним делать?

— Отпущу. Дядя Вася сфотографирует его. Угри здесь редкие гости. И пусть плывет!

— Отпустишь? Ты что, чокнутая? Уха из угря — во! Два пальца жира… — На лице Заводилы расплылась слащавая улыбка, и, словно оказывая Анке величайшую милость, он произнес: — Сейчас разведем костер. Так и быть, ты, Анка, хлебнешь с нами ложку-другую…

— Угря не получите, и пусть он вам даже не снится! — решительно заявила Анна.

По правое плечо Анны стал Костя, по левое — Димка. Напротив, продвинувшись ближе и не спуская с нее глаз, стал Заводила.

— Не убежать, — сказал он и поглядел на жерло скальной пещеры.

Там, Анна знала, находится их хозяйство — два табурета, рваный ковер, тренога для варки ухи и подводное ружье. Отсюда, когда не шла рыба, они совершали набеги на бахчи.

Все молчали. Три мальчика. Три лица. Всех Анна хорошо знала. Костя и Димка учатся в ее школе. Там они ничем не отличались от других. Ребята как ребята, а здесь, летом, на берегу, они, под предводительством Заводилы, дичали. Старались во всем подражать своему атаману. Так же цыркали сквозь зубы, курили, говорили нарочито сиплыми голосами. Порой из гарпунного ружья они постреливали и колхозных гусей.

Но Анна даже не глядела на них. Все свое внимание она сосредоточила на Заводиле. Несмотря на рябоватое лицо, он был красивым мальчишкой: зеленоглазый, с темным пушком над капризными, властными губами. Он жил с родителями на Куяльницком лимане. Там у них большая собственная дача.

— Отдавай угря, задери тебя коза насмерть! — сказал Заводила. — А не отдашь сама — пожалеешь. Слышишь?

— Не слышу и слышать не хочу!

— Задаешься! Думаешь, что твой дядя капитан, а отец штурман, ох какие мы важные моряцюги…

— Да, отец мой штурман, а твой? Дачевладелец. Сдает дачу курортникам. Все говорят — хапуга! — Она бросила в него эти слова судорожно, наотмашь, так, как бросают камни в змею. — И знайте, я вас всех не боюсь! — крикнула Анна.

— Врешь, боишься, — возразил Заводила.

Мужество, казалось, оставило Анну. Теперь ей никуда не убежать. Враждебный треугольник сомкнулся плотнее.

— Эй ты, Анка, считаю до десяти! — с угрозой процедил сквозь зубы Заводила. — Раз!