Рик Риордан - Перси Джексон и море Чудовищ

– Ты можешь оказаться для него очень полезным. Если ему удастся переманить тебя на свою сторону, боги окажутся в большой беде.

– Но если в пророчестве говорится обо мне …

– Мы это узнаем, только если ты переживешь следующие три года. Для полукровки это долгий срок. Когда Хирон узнал о Талии, то предположил, что в пророчестве говорится о ней . Поэтому он так отчаянно стремился доставить ее в лагерь в целости и сохранности. Когда она пала в бою и превратилась в сосну, никто из нас не знал, что и подумать… до тех пор, пока не появился ты.

Слева по борту из воды вынырнул зеленый шипастый плавник, футов пятнадцати длиной, и снова исчез. Я не обратил на него внимания. Меня занимали более серьезные проблемы.

– Этот ребенок из пророчества… он или она… это не мог быть циклоп? – спросил я. – У Большой тройки полным-полно детей-монстров.

Аннабет покачала головой:

– Оракул сказал «полукровка». Это всегда означает получеловек-полубог. И в настоящее время нет никого, кто подходил бы под это описание… кроме тебя.

– Тогда почему боги вообще оставили меня в живых? Ведь было бы куда безопаснее просто убить меня.

– Ты прав.

– Большое спасибо.

– Перси, я не знаю. Полагаю, кое-кто из богов с удовольствием прикончил бы тебя, но, возможно, они боялись оскорбить Посейдона. Другие же… может быть, они все еще наблюдают за тобой, пытаясь решить, что за герой из тебя выйдет. В конце концов, ты можешь стать орудием их спасения. По-настоящему важно… что ты будешь делать эти три года. Какое решение примешь?

– А в пророчестве есть хоть какие-то намеки?

Аннабет колебалась.

Вполне возможно, она рассказала бы мне больше, но тут откуда ни возьмись спикировала чайка и уселась на нашу импровизированную мачту. Аннабет пораженно смотрела на несколько перышек, которые чайка уронила ей на колени.

– Земля, – проговорила она. – Земля совсем рядом!

Я сел. И точно, вдали виднелась сине-коричневая полоса. Через минуту я уже различал остров с маленькой горой в центре, множество ослепительно-белых зданий, пляж с редкими пальмами и порт, заполненный всевозможными, довольно странными судами.

Течение несло нашу шлюпку прямо в тропический рай.

– Добро пожаловать! – сказала дама с планшетом-блокнотом.

Она походила на стюардессу – синий деловой костюм, безупречный макияж, волосы собраны в «конский хвост». Когда мы сошли на пристань, она пожала нам руки и одарила такой ослепительной улыбкой, будто мы прибыли на борту «Царевны Андромеды», а не на потрепанной шлюпке.

Хотя наша шлюпка была не самым удивительным судном в порту. Помимо пары прогулочных яхт у причалов стояли подлодка Военно-морского флота США, несколько каноэ и старинный трехмачтовый парусник. Тут же имелась специальная площадка с вертолетом «Форт-Лодердейл» и взлетно-посадочная полоса с военным самолетом модели «Лирждет» и «кукурузником», который, очевидно, участвовал еще во Второй мировой войне. Вероятно, это были муляжи, чтобы туристы могли хоть что-то осматривать.

– Вы у нас впервые? – поинтересовалась дама с планшетом-блокнотом.

Мы с Аннабет переглянулись. Аннабет сказала:

– Эммм…

– Сначала – на источники. – Дама пробежала глазами свои записи. – Так, посмотрим…

Она критически оглядела нас с ног до головы.

– Ммм. Для начала – травяные обертывания для юной леди. И разумеется, юному джентльмену нужно полностью сменить имидж.

– Чего? – не понял я.

Но дама слишком увлеклась, делая пометки в блокноте.

– Итак! – подытожила она с беззаботной улыбкой. – Что ж, я уверена, что госпожа Ц.Ц. захочет лично с вами поговорить перед луау [15]. Прошу за мной.

Дело вот в чем. Мы с Аннабет привыкли, что на каждом шагу нас может поджидать западня, и, как правило, ловушки выглядят очень соблазнительно. Так что я каждую минуту ждал, что дама с блокнотом превратится в змею, или в демона, или еще не пойми во что. Но, с другой стороны, мы почти целый день провели в море. Я взмок от жары, проголодался и хотел пить, мой желудок вставал на дыбы и урчал, как собака.

– Не думаю, что это опасно, – пробормотала Аннабет.

Конечно же, опасность могла нас подстерегать, но мы все равно поплелись вслед за дамой. Я держал руки в карманах, ощупывая последние волшебные вещи, которые могли бы нас защитить: мультивитамины Гермеса и Анаклузмос, но чем дальше в глубь курорта мы уходили, тем меньше я про них помнил.

Место поражало красотой: куда ни посмотри – белый мрамор и голубая вода. К горе каскадом лепились террасы с бассейнами на каждом уровне, соединенные водяными горками, водопадами и трубами, заполненными водой, в которых можно было плавать. Повсюду били фонтаны, их струи складывались в причудливые силуэты вроде парящих орлов и скачущих лошадей.

Тайсон обожал лошадей. Уверен, ему бы понравились эти фонтаны. Я едва не обернулся, чтобы посмотреть на выражение его лица, но потом вспомнил, что Тайсон погиб.

– С тобой все в порядке? – спросила Аннабет. – Ты побледнел.

– Я в порядке, – соврал я. – Давай просто… пойдем дальше.

Мы проходили мимо различных ручных животных. Морская черепаха дремала на куче пляжных полотенец. Спящий леопард растянулся на трамплине для прыжков в воду. Гости курорта (сплошь молодые женщины) лежали в шезлонгах, потягивая фруктовые коктейли или читая журналы, в то время как на их лицах подсыхали травяные маски, а сотрудницы в белой форме делали им маникюр.

Когда мы поднимались по лестницам, направляясь, очевидно, к главному зданию, я услышал женское пение. Голос плыл в воздухе, как колыбельная, сплетая слова на… Не на древнегреческом, но явно на каком-то не менее древнем языке, возможно, на минойском или что-то вроде того. Я понимал, о чем она поет – лунный свет заливает оливковые рощи, цвета € утренней зари. И волшебство. Что-то про волшебство. Казалось, голос отрывает меня от земли и несет к той, что поет.

Мы вошли в большую комнату, всю стену которой занимало огромное окно. Противоположную стену покрывали зеркала, так что казалось, будто у комнаты нет ни начала, ни конца. Тут и там была расставлена белая мебель, на вид дорогущая, в одном углу стоял стол, а на нем – проволочная клетка для какого-то домашнего животного. Клетка смотрелась здесь неуместно, но я не стал долго ломать над этим голову, потому что увидел поющую женщину и… ух ты.

Она сидела за ткацким станком, шириной с огромный широкоформатный телевизор, руки ее сновали туда-сюда, с необычайным проворством протягивая цветную нить. Гобелен, который она ткала, мерцал так, будто изображение на нем было трехмерным: сцена у водопада выглядела настолько реальной, что я видел, как течет вода, а по тканому небу плывут облака.