Анка Штурм - Поезд ночных теней [litres]

Когда она в половине седьмого вошла в столовую, кроме Гарабины и Стуре, там почти никого не было. Над застеклённым вагоном лежали покой и сонливость, отражаясь в окнах, за которыми над густыми хвойными лесами сибирской тайги неслись снег и шквальные порывы ветра.

– Плохо спала?

Обернувшись, Флинн увидела за учительским столом рядом со стойкой самообслуживания Даниэля. Грызя баранку, он внимательно смотрел на неё, словно хотел понять, говорила ли она уже с Гарабиной о Домусе Делектусе.

– Я в порядке, – уклончиво ответила Флинн. Морщинки вокруг глаз Даниэля исчезли.

Набирая в тарелку две сардельки и немного омлета, она то и дело поглядывала в сторону учительского стола. Рядом с Даниэлем, листая чьё-то толстое личное дело, сидел Кёрли. Его взгляд сосредоточенно и в то же время озадаченно путешествовал по страницам, словно пытался непременно выискать какие-то скрывающиеся между строк тайны.

Флинн тут же вспомнила кабинет Даниэля и их перепалку там: «Так ты всё-таки читал дело! – Не я, а Кёрли» .

Сердце Флинн забилось чаще. Она была готова поспорить на что угодно, что перед носом Кёрли лежит её собственное дело. Что он там выискивает? Ещё больше оснований для того, чтобы её преследовать? Она в ярости не сводила с него глаз.

Их обычное место в конце вагона ещё никто не занял. Флинн села за столик и стала прихлёбывать чай. За окнами тянулась сибирская тайга во всей своей красе из сосен до небес и первобытных лесов. Бледно-жёлтую листву берёз, сверкая и переливаясь, покрывал снег.

Столовая постепенно наполнялась зевающими, усталыми и смеющимися павлинами. Пегс с Касимом появились всего за пятнадцать минут до начала урока. Пегс показала на школьную блузку, которую сегодня надела. Огромный, доходящий до самого подбородка белый воротник, казалось, полностью перекрывал ей доступ воздуха.

– Воротник-«отцеубийца», – теребя ткань, с гордостью сказала она. – Сама сшила. Хочешь такой? С ними мы будем выглядеть как Джордж Стефенсон.

Флинн, насмешливо улыбаясь, покачала головой. В сутолоке она не поняла, откуда прибыла маленькая бумажная мышка, внезапно с механическим жужжанием прошмыгнувшая по столу. Флинн бросилась через весь стол, чтобы поймать игрушку, а потом, зажав фигурку-оригами в ладонях, стала её рассматривать.

Ей всё ещё становилось неловко при мысли об Атаке обаяния, вылившейся во вторник в неудавшийся поцелуй носами на глазах у всего первого класса.

– Я останусь в роли Флоренс, только если сегодняшнее задание будет звучать как «поговори с северными енотами и спроси их про твоего исчезнувшего брата», – решительно заявила Флинн и прибавила тоном, словно читала вслух листовку: – Северные еноты будут сегодня милыми и предупредительными.

Пегс рассмеялась.

– Скорее Йонте возникнет из ниоткуда, – уверенно сказала она, взмахнув чайной ложкой как волшебной палочкой.

Касим только разворачивал бумажную фигурку, когда к столу подошёл синьор Гарда-Фиоре.

– Надеюсь, вы не забыли о штрафных работах, – сказал он, повернувшись к Касиму и выхватив у него из рук бумажную фигурку. – Сегодня после обеда вы убираете учительскую.

Касим сделал страдальческое лицо.

– Я один? – спросил он, быстро проглотив кусок яичницы. – А Оллин что? Мы же в воскресенье оба друг с другом поцапались!

– Неужели? – Синьор Гарда-Фиоре в полном спокойствии расправил информационный листок состязаний и прочитал девиз этого дня. Касим рядом с Флинн занервничал. Пристальным заинтересованным взглядом синьор напоминал кота, наблюдающего за трепыхающейся мышью. – Я слышал, у Оллина Гальдоса вчера украли фотографии, – многозначительно сказал преподаватель боевых искусств. Сложив листок в узкий прямоугольник, он засунул его в карман спортивных брюк. – После вашей воскресной ссоры я исхожу из того, что штрафные работы за это также причитаются вам, Йоунс-Касим. В общем, мыть учительскую вы будете в одиночестве. В семнадцать часов я открою вам купе. И чтобы никаких глупостей! Надеюсь, вам не нужно говорить, что у Ракотобе Лаламби фотографическая память. Если вы устроите какие-нибудь каверзы с направляющим кругом, мы это заметим!

Флинн насторожилась. Что это ещё за направляющий круг? Какое-то магически-технологическое изобретение?

Синьор отошёл от их столика, и Касим с упрёком взглянул на Пегс.

– Вернула бы ты Оллину Гальдосу его фотографии, – попросил он. – Какая разница, по-дурацки ты на них вышла или нет. Все знают, что в жизни ты выглядишь суперски.

Флинн спешно проглотила остатки омлета. Ей не хотелось, чтобы Пегс возвращала фотографии – единственное доказательство странного поведения Кёрли и одновременно своего рода дневник счастья последних двух с половиной недель.

Но Пегс уже покачала головой.

– Разумеется, я отдам Олли снимки, – раскрасневшись, пообещала она. – Как только ты в следующей же лавке «Тимоти и Никс» сдашь мини-Рахенснафа.

Касим присвистнул так, словно он то ли устал от упрёков Пегс из-за мини-Рахенснафа, то ли гордился ими. Трое друзей отнесли на стойку грязную посуду и присоединились к потоку павлинов, выходящих из столовой.

На первом соединительном мостике им повстречались северные еноты, которые в своих меховых шапках контрабандой выносили из столовой дополнительные порции завтрака.

– Это ведь тоже кража, – возмутился Касим, с тоской глядя на раздавленные пряники. – Совершенно дилетантская кража. Ты это видела, Пегс? Не будь ханжой и возмутись!

Бросив на Касима злой взгляд, Пегс прошла вперёд по сверкающему вагону героизма , в этот день занятому пятиклассниками.

Касим склонился к Флинн.

– Почему всё, что делаю не так я, Пегс считает ужасным, а всё, что не так делает Оливер Штубс, – замечательным? – тихо спросил он.

– Потому что ты для неё важнее, чем Оливер Штубс, – прошептала ему в ответ Флинн. – Кроме того, Оливер Штубс пьёт холодный чай носом, ты забыл?

– Вот именно, – сказала Пегс, которая явно не поняла, о чём они оба говорят. – До воскресенья экспресс будет думать о тебе плохо. По крайней мере, все в поезде должны считать, что вор – ты.

– Но фотографии я не крал! – упёрся Касим, теребя светящиеся синие волосы.

На соединительном мостике к следующему вагону кучку павлинов, громыхая, обогнал Кёрли. Флинн, покачнувшись, ухватилась за железные поручни, в то время как заведующий хозяйством молча протопал мимо. К груди он словно какой-то опасный секретный документ прижимал ту самую папку с личным делом.

Флинн пристально смотрела ему вслед. Рельсы у неё под ногами с шумом размывались до зернистой картинки, как в плохо настроенном телевизоре. Громкий скрежет и лязг металлических деталей перекрывал голоса павлинов.