Анка Штурм - Поезд ночных теней [litres]

Для Фёдора это, казалось, было слишком.

– Ну правда, Флинн, то, что я знаю, кем был Йонте, никак не поможет нам в его поисках, – попытался он спасти ситуацию. – Его действительно все знали. Но хорошо его знали только северные еноты. – В его глазах сверкнуло отчаяние, словно он догадывался, что эта ссора не была такой безобидной, какие обычно часто случались между ними.

– Ты лгун, – это всё, что в ответ пришло Флинн в голову. Слова ощущались мучительными и солёными на вкус от с трудом сдерживаемых слёз. Она не собиралась сейчас плакать – только не на глазах у Фёдора. Икая, часто моргая и чувствуя, как от ярости пылают щёки, она самой себе казалась нелепой.

– Что здесь происходит?

Резко обернувшись, Флинн увидела, как с глухим стуком захлопнулась серебристая дверь в будку паровоза и в складской вагон вошёл Даниэль. Прищурившись, он всматривался в темноту. У Флинн как раз хватило времени, чтобы вытереть нос рукавом пижамы, и тут он её заметил:

– Что ты здесь делаешь?

Стараясь, чтобы голос не дрожал, Флинн сказала:

– Мне нужно с тобой поговорить. Вчера ночью Якуб постучал ко мне в купе, потому что испугался какого-то монстра под своей кроватью. – Она закатила глаза, не успев осознать, как это неуместно, и тихо прибавила: – Ты связался с центральным бюро?

Долгих несколько секунд Даниэль смотрел на Флинн, словно спрашивая себя, кто она вообще такая. Флинн ожидала, что он будет измождённый, с посеревшим от дыма и забот лицом. Однако вместо этого утреннее возбуждение придало его взгляду бодрость, а лицу – гладкость. Флинн озадаченно разглядывала его. Ей даже показалось, что за последние дни Даниэль помолодел. Как странно!

– С нами связалась по рации некая Инга Нахтигаль, – сказал Даниэль. Он произнёс это имя как-то отчуждённо, словно никогда прежде его не слышал.

– Звонила моя мама? – не веря своим ушам, спросила Флинн. Она не представляла, зачем матери это понадобилось. Та ведь даже не ответила на её письмо!

– Радио не телефон, – ворчливо поправил Фёдор.

Флинн не обратила на его слова никакого внимания.

– Что она сказала? – спросила она хриплым от волнения голосом. Она не могла этого выразить, но в душе ощутила что-то тёплое, живое и родное, словно свернулась клубочком в застеленной свежим сине-зелёным бельём постели.

Написать письмо не составляло большого труда. Но чтобы связаться с Флинн по радио, матери нужно было на автобусе поехать в город, а там найти место, где кто-то позволил бы ей воспользоваться рацией. То, что мать предприняла такие усилия, только чтобы пообщаться с Флинн, потрясало и вселяло надежду. Может, теперь, когда Флинн вышла на след Йонте, всё будет хорошо. Может, маме стало легче…

– Она хочет поговорить с тобой, – сказал Даниэль. Он со вздохом провёл рукой по взлохмаченным волосам, словно не совсем понимая, стоит ли удовлетворять эту просьбу. Он всматривался в лицо Флинн, и она чувствовала, как оно горит от волнения. Наконец Даниэль пожал плечами. – Только поторопись. Я хочу сделать в столовой объявление.

Флинн поспешно кивнула. Даниэль вновь подошёл к серебристой двери, ведущей к паровозу. На металлической поверхности рельефом выступали три железных зверя: тигр, заяц и круглая птичка-бекас.

Растопырив пальцы, Даниэль положил ладонь на выгравированный в центре павлиний хвост. По хвосту тут же побежали светящиеся прожилки, и Флинн увидела, как по вырезанным в двери линиям растекается свет. Три железных зверя повернули головы в сторону Даниэля, раздался металлический щелчок, и дверь с треском распахнулась.

Огонь и лёд, покой и буря волной древней магии захлестнули Флинн. Подавив тяжёлый ком в горле, она сжала кулаки и зашла в самое сердце Всемирного экспресса.

Даниэль за ней не пошёл. Выходя в узкий тамбур и протискиваясь оттуда мимо широкого тендера с углём, Флинн ощущала затылком его взгляд. Этот металлический вагон снабжал паровоз углём – и в то же время преграждал доступ к нему. Зябко поёживаясь, Флинн ухватилась за холодные металлические поручни и ступила на узкие ступеньки, идущие снаружи вдоль тендера. Она радовалась, что поезд стоит, потому что и без дорожной тряски можно было легко поскользнуться и свалиться на насыпь, где волнами громоздился мокрый снег.

Флинн обжигал холодный зимний воздух. Кряхтя от напряжения, она вцепилась в последний поручень. Влажные от пота руки неприятно покалывало. А вдруг Фёдор всё-таки прав? Для конца сентября вокруг навалило поразительно много снега…

Едва Флинн добралась до старого, покрытого копотью паровоза, как в нём открылась маленькая дверь. Войдя в узкое тёмное помещение, Флинн вздрогнула. Она знала, как закопчён, обшарпан и промаслен паровоз снаружи, но изнутри он выглядел прямо-таки устрашающе. Раскалённые угли со свистом выталкивали искры в маленькое наполненное дымом и механическим рёвом помещение, где было черно как ночью. Ей показалось, что её со всеми потрохами проглотило какое-то железное чудище.

– Эй, мадемуазель, вот это встреча! – пробился сквозь копоть и грохот чей-то голос.

Прищурившись, Флинн увидела стройного светловолосого человека, от сапог и перчаток до кепки покрытого угольной пылью. Через секунду Флинн узнала Генри, первого машиниста. Несмотря на волнение, она постаралась ответить на его улыбку.

– И чему тут так по-идиотски скалиться?

Улыбка застыла у Флинн на губах. Из-за спины Генри, громыхая тяжёлыми сапогами, выступил Дарсоу. Подобно мрачному исполину он, скрестив руки на груди, сплюнул на пол под ноги Флинн.

– Ну, это уж слишком! – призывая его к порядку, воскликнул Генри. – Не будем забывать о хороших манерах!

«Чтобы не забывать о хороших манерах, для начала их нужно иметь», – в ярости подумала Флинн. О брате Даниэля она знала две вещи: он работает вторым машинистом и терпеть её не может. Сейчас это снова проявилось со всей очевидностью – он буравил её взглядом тёмных глаз, искрившихся ненавистью.

– Из-за твоей матери мы не можем наладить контакт с центральным бюро Всемирного экспресса, – наехал он на Флинн. – Она блокирует связь! – И словно в этом была виновата Флинн, он грубо схватил её за руку и поволок в левый угол.

Споткнувшись о стоящий там у стены короб, Флинн стукнулась о него головой.

– Ай!

Короб был сделан из когда-то блестящего, но от огня и грязи ставшего матовым золота. Он гудел, словно созданный по магической технологии.

Потирая ноющий затылок, Флинн украдкой рассматривала короб. Он выглядел так, как, по её представлению, должны были выглядеть телефоны восемнадцатого века – если бы тогда они уже существовали: массивный, странный и немного с магией.