А Богуш - Черепашки-ниндзя и Тайна Древнего Египта

- Но возможно ли такое? Ведь это только легенда! - возразил тот.

- Возможно, - твердо произнесла Эйприл, сделав несколько глотков.

- Вот и Микеланджело говорит, что это плод богатого воображения, - вставил Леонардо, явно показывая, что не согласен с этим.

В это время в дверях появились Донателло и Микеланджело.

- Завтра мы опять пойдем в пустыню, чтобы проверить: исполнит ли свое обещание Бентреш, ­заявил Донателло, глядя на Рафаэля, который все еще лежал к ним спиной.

Донателло дернул за руку Микеланджело, давая понять, что он должен что-то сказать.

- Рафаэль, я это... был не прав.

Рафаэль приподнялся, а затем повернулся ко всем лицом. На лице его сияла улыбка.

- Сейчас он скажет, что разыграл нас, - шепо­том заметил Микеланджело.

- Что ты там бубнишь себе под нос? - спросил Донателло.

- Да вот, думаю, когда нам лучше отправиться в пустыню.

Черепашки засмеялись, а потом к ним присоединились профессор Брэдли и Эйприл.

Позже, поужинав, Эйприл не удержалась, что­бы не поинтересоваться, может ли профессор прочитать им текст, написанный на папирусе.

Профессор обвел присутствующих загадочным взглядом. Похоже было, что он подбирал нужные слова. Легкое волнение скользнуло по его лицу. Он взял в руки свои записи, надел очки и стал читать:

- «Велик и всесилен Амон-Ра - царь богов. Слава ему - мумии вечно нарождающейся и вечно юной.

Волею неба и с ведома жрецов, сохранивших верность древним богам Египта, положил я тайно этот папирус в саркофаг, где лежит тот, кто носил опахало слева от фараона.

Вот появился в Египте фараон Аменхотеп. Эхна­тон также имя его. И было царствие его. Против древних богов и служителей их взял он оружие и возложил на себя панцирь свой. Тогда сердца многих жрецов упали в телах их от страха. Руки их ослабели... и пошли они служить новому богу Ато­ну, которого мы не знаем.

А те, чье сердце не упало, готовились ждать, когда отойдет Аменхотеп в царство Осириса.

Но появился у фараона новый советник Mepecy».

- Мересу! - воскликнул Донателло. - Значит, мы не напрасно притащили сюда этот саркофаг?!

- Значит, - теряясь в догадках, произнесла Эйприл, - в этом саркофаге лежит тот самый Мересу?!

Профессор Брэдли покачал головой, а затем про­должил:

- «Был он из подлого рода, но стал глазами, ушами и разумом повелителя. И был он ожесточен, как сам Аменхотеп. Поднял он руку на древних богов, на храмы их, на жрецов их. И поняли все: еще много раз повернется круг времен года - и шему, и ахет, и перт, - пока получат жрецы долю свою».

- Профессор, - прервал чтение Леонардо,­ - нам не понятны странные названия времен года.

- Да-да, времена года в древнем Египте были связаны с периодическими разливами Нила. Ше­му - время засухи, ахет - время разлива, перт ­время выхода суши из воды. Еще вопросы есть?

- Мы слушаем, что же было дальше, - сказала Эйприл.

- «Будут пусты их житницы, голы поля, мало­численны рабы их.

Но велик и всесилен Амон-Ра. Честь ему, идуще­му оживить Египет! Вложил он нож в руки девуш­ки, служительницы богов, и упал Мересу и не под­нялся больше.

Тогда призвал фараон жрецов Амона, ибо были они сведущи в искусстве бальзамирования. И пове­лел им превратить тело Мересу в мумию - вечное вместилище души его.

И мне, Яхмесу, было поручено это. И сказал мне тогда верховный жрец: «Да исполнится воля богов: друг врага нашего недостоин погребения, какое подобает фараону. Оставь тело Мересу так, как оно есть. Но делай это тайно».

И я сделал так - в третий месяц времени ахет, в двенадцатый день».

Профессор Брэдли отложил свои записи.

- Ну, что скажете?

Некоторое время в палатке царило молчание. Никто не ожидал такой развязки. Каждый из них связывал с именем Мересу лишь благородные дела.

Профессор Брэдли поспешил с разъяснениями:

- Я понимаю, что вас огорчило, - он покачал головой, - юный архитектор Мересу должен был быть по меньшей мере уважаемой личностью. Но в данном случае все наоборот.

- Но почему? - с сожалением в голосе спроси­ла Эйприл.

- Я говорил уже вам, что Аменхотеп отменил культ бога Амона, и верховным божеством был объявлен Атон, олицетворявший солнечный диск. Атон был искусственным божеством, плодом теоло­гических, - религиозных значит, - спекуляций фараона, его приближенных. До нас дошел гимн Атону. Это подлинный шедевр религиозной лири­ки. Атон озаряет и согревает землю и все на ней живущее, он воспевается как воплощение красоты природы, как источник жизни на земле, как создатель всех стран и разных народов, говорящих на разных языках, как творец всего живого. Согласно гимну, Атон - бог египтян и других народов, бог благодетельный, источник физического и духовно­го света.

- А вы можете процитировать нам что-нибудь из этого гимна? - поинтересовалась Эйприл, слушая все с большим увлечением, поставив локти на стол, и руками подперев голову.

- Попробую, - голос профессора был торжест­венен. – «Ты установил ход времени, чтобы вновь и вновь рождалось сотворенное тобою, - устано­вил зиму, чтобы охладить пашни свои... Ты создал далекое небо, чтобы восходить на нем, чтобы ви­деть все, сотворенное тобой. Ты единственный, ты восходишь в образе своем, Атон живой, сияющий и блестящий, далекий и близкий! Из тебя, единого, творишь ты миллионы образов своих. Города и се­ления, поля и дороги и река созерцают тебя, каж­дое око устремлено к тебе...»

- Ваши подозрения, профессор, что мумия, ко­торая находится в этом саркофаге, не подвергалась бальзамированию, подтвердились, - сказал Дона­телло с грустью во взгляде.

- Я вижу, - улыбнулся профессор Брэдли, - я не очень-то развеселил вас. А что, если мы возьмем саркофаг с собой, ведь если доктору Адамсу удастся оживить мумию, то, кто знает, что она смо­жет нам рассказать еще!

- А все же, кто убил Мересу? - спросил Лео­нардо.

- В тексте говорится, что нож вложил в руки девушки бог Амон, - с подозрением произнесла Эйприл.

- Похоже, что этот Яхмесу был не совсем искре­нен в своем признании. Что-то он скрыл, - вслух соображал Донателло.

- Кто же убил тебя, Мересу? - обратился Ра­фаэль к стоящему рядом с ним саркофагу.

- Жди, он сейчас назовет имя убийцы, - за­смеялся Микеланджело, но, увидев, как на него посмотрел Донателло, добавил: - Молчу.

- Тогда зачем нужно было писать два тек­ста? - недоумевал Леонардо.

- Это очень просто объясняется, - отозвалась Эйприл, - один для фараона, а другой для его вра­гов. Если помните, фараон велел похоронить его любимого друга, как фараона в специально постро­енной для него гробнице.

- Это значит, что саркофаг наполнили драго­ценностями, сверху положили фуляр с папирусом, закрыли и замуровали в гробнице, чтобы Эхнатон ничего не заподозрил, - рассуждал Донателло,­ - а саркофаг с телом Мересу...