А Богуш - Черепашки-ниндзя и Чародей Зеленого Острова

— И что же, Сан, поражение от этих врагов окончательное? — спросил Лео.

— Конечно. Стоит одному из них пересилить человека — и он уже ничего не может сделать.

— А бывает так, что побежденный силой крис­талла, поймет свою ошибку и исправит ее? — не унимался Лео.

— Нет, если он однажды сдался, с ним покон­чено,— отвечал старик.

— А если сила Будды лишь временно ослепит его, а затем он ее отвергнет? — тихо спросил Дон.

— Значит, битва еще продолжается, и он по- прежнему пытается стать человеком. Ты побежден только в том случае, когда отказываешься от вся­ких усилий и от самого себя.

— А если человек поддается страху надолго, на годы, но в конце концов, возьмет себя в руки и все- таки одолеет его? — спросил Микки.

— Нет, так не бывает. Если он поддался страху, то никогда не одолеет его, потому что начнет боять­ся учения Будды и его избегать. Но если, охвачен­ный страхом, он год за годом делает попытки учить­ся, то со временем он, возможно, и победит, так как фактически никогда не сдавался!

— Как же победить третьего врага, Сан? — спросил Раф.

— Человек должен восстать на него, понять, что сила животворящего кристалла, которую он, яко­бы, покорил себе, на самом деле ему не принадле­жит. Он не должен расслабляться, осторожно и добросовестно относясь к тому, чему научился. Если он поймет, что ясность и сила при отсутствии самоконтроля хуже, чем заблуждение, все снова будет в его руках. Он узнает, как и когда снова применить дарованную ему Буддой силу животво­рящего кристалла, и таким образом, победит своего третьего врага. К этому времени человек прибли­зится к концу учения и совершенно неожиданно встретится с последним своим врагом — ста­ростью. Это самый жестокий из врагов, победить которого невозможно, но можно отогнать.

И вот наступит пора, когда человек избавился от страха, преодолел ясность, подчинил силу крис­талла, но его одолевает неотступное желание — отдохнуть. Если он поддастся этому желанию лечь и забыться, то усталость убаюкает его, то он про­играет последнюю схватку — четвертый враг его повергнет.

Желание отдохнуть пересилит всю ясность, все могущество, все знание.

Но если человек сумеет преодолеть усталость и пройдет свой путь до конца — тогда станет чело­веком, животворящим, хотя бы на то краткое мгно­вение, когда ему удается отогнать последнего, не­победимого врага. Этого мгновения ясности, силы и знания достаточно,— вздохнул Сан.

И вдруг он то ли упал, то ли споткнулся в своем диковинном наряде, но в тот же миг, оказался в са­мой середине костра. Мгновенно занялось его импровизированное облачение лесного духа, и он завертелся и запрыгал с таким неистовством, слов­но в нем действительно бушевала атомная энергия и сила животворящего кристалла Великого Будды. Сиплым голосом он вскрикивал:

— В ту пору, когда взрываются атомные бомбы,

и все вокруг покрывается

смертоносным радиоактивным пеплом,

и волны радиации текут во все стороны

и пожирают людей, домашних животных и культурные растения

во всех городах и деревнях,

лес переживает удивительное обновление.

Растет, растет мощь леса!

Умирающие города и деревни вливают новую силу в леса,

ибо яд радиации и радиоактивного пепла,

поглощенный листвой деревьев,

лесными травами

и болотным мхом,

становится мощью леса.

Смотрите, смотрите:

листва и травы, не убитые радиацией и углекислым газом,

рождают кислород!

Если вы хотите выжить в атомный век,

бегите из городов и деревень в леса,

сливайтесь с мощью леса!

Там вас ждет Будда!

Великий Будда!

Возможно, Сан и не собирался прыгать в огонь, возможно, это была чистейшая случайность, но он, видимо, так растерялся, что сразу перестал сообра­жать, что происходит вокруг.

Микки и Раф мгновенно бросились с ведрами к озеру за водой. Огонь разбушевался сильнее, чем того следовало ожидать. Кроме того, всех своих спасителей старик стал отгонять заостренной бам­буковой палкой. Его нелепый наряд уже тлел и дымился, желтые языки пламени перебирались все выше. А безумный старик продолжал подпрыги­вать и ожесточенно размахивать своей пикой.

В тот момент, когда огонь и дым совсем было по­глотили Сана, в пламени вдруг мелькнули его огненная борода и лицо, сморщенное, высохшее, но сиявшее ослепительным багровым блеском. Све­том волшебного кристалла Будды. Только он мог придать этому лицу такое сияние. Старик все еще продолжал выкрикивать свою безумную пропо­ведь, превратившуюся уже в навязчивую идею, и размахивал страшной, заостренной, уже обуглив­шейся палкой.

Вернувшиеся со стороны озера Микки и Раф, вы­плеснули в огонь всю воду, но от этого пламя раз­бушевалось еще сильнее, словно вода лишь дала ему больший энергетический заряд.

Черепахи, застыв от изумления и ужаса, смотре­ли на багровый, непомерно большой рот Сана на маленьком лице и слушали одни и те же бесконечно повторяемые слова:

— Кто хочет выжить в атомный век...

Все... все бегите из городов и деревень...

Спасайтесь в лесах...

Сливайтесь с мощью леса...

Потом все заволокло пламенем — и фигуру ста­рика, и его голос. И вдруг с жутким треском, за­ставившим всех содрогнуться, лопнула бамбуко­вая пика. Старец Сан лишился своего грозного оружия, то теперь, это не имело значения: его спасти было уже невозможно...

Когда огонь все же удалось залить водой — а во­ды для этого потребовалось много, и приносить ее из лесного озера было не так-то быстро и легко,— черепахи увидели тело, черное, как обгорелая резиновая кукла.

Донателло потрясло тогда не столько само проис­шествие, сколько вид самого этого обуглившегося тела. Мертвый Сан был удивительно похож на Великого Будду... Все черепахи заметили это и со­дрогнулись, впервые ощутив всю глубину пропове­дуемого Саном учения.

Они второй раз тогда, у истлевшего костра, на углях, на тех, на которых сгорел Сан, поклялись, держась за руки, остаться на этой земле до тех пор, пока хотя бы один человек, одно живое существо, вылупившееся из черепашьей плазмы, захочет про­должать историю этой планеты, наполняя ее новой жизнью.

— Мне так хочется,— сказал тогда Донателло, чтобы для всех тех, кто сейчас готовится покинуть эту землю и для тех, кто еще не родился, а будет жить потом, чтобы мы, черепахи, явились символом свободы...

— Спасения душ...,— добавил Лео.

— Да, свободы спасения душ! — воскликнул Дон.— Друзья, вы согласны?

Микки кивнул.

Раф улыбнулся и сказал:

— Что ж, спасение душ — дело для нас привыч­ное, ибо мы и наши предки с незапамятных времен были духовными отцами местных жителей. Все произошло из наших коконов. И крепко сомкнув зеленое кольцо лап, черепахи запели: