Кай Майер - Мерле и Стеклянное Слово

— Его и не бывает никогда. Только в сказках, да и в них нечасто. А если и есть, то он выдуман.

Конечно, это могла сказать только Королева Флюирия, и не имело значения, какое у нее тело и какое имя.

— Расскажи, что произошло после того, как ты снова стала самой собой? — спросила Мерле.

— А тебе не рассказали?

Мерле покачала головой.

— Юнипа провела всех через зеркала, они в безопасности. А ты и твой сын… вы еще боролись.

Легкий бриз, поднявшийся над ночной пустыней, взъерошил шерсть богини. В лунном свете все казалось ледяным и серым, и Мерле не сразу заметила разницу. Но теперь она увидела, что тело Секмет уже не каменное. Жизненная сила Серафина снова сделала ее тем, чем она была когда-то: необычно худой, чуть ли не изящной львицей из плоти и крови. Но, кажется, именно поэтому она казалась божеством.

— Мы боролись, — хрипло сказала Секмет. Ее голос звучал печально, но вряд ли она печалилась о Серафине. — Долго, долго боролись. И потом я его убила.

— Это все?

— Подробности не играют роли.

— Он был такой огромный. А ты такая маленькая.

— Я съела его сердце.

— Вот как, — сказала Мерле. Ничего лучше не пришло ей в голову.

— Сын Матери… — начала было Секмет, но оборвала себя. Потом продолжила: — Мой сын, может, и был очень сильным и даже хитрым, но он никогда не был настоящим богом. Сфинксы почитали его как бога, и его магия была достаточно сильна, чтобы пронести их Железное Око через Зазеркалье. Но его снедала жадность, и ненависть, и ярость, причину которой он сам давно забыл. — Она покачала львиной головой. — Я даже не уверена, что он меня узнал. И он недооценил меня. Я вспорола его бок и вгрызлась во внутренности. В точности как тогда. — Секмет вздохнула, словно сожалея о том, что произошло. — В тот раз я оставила ему сердце. А на сей раз — нет. Он мертв и останется мертвым.

— А сфинксы? — спросила Мерле после долгого молчания.

— Те, кого оставил в живых твой приятель, разбежались кто куда. Но их было немного. Они видели, что я сделала. И боятся меня. Не знаю, что они предпримут. Некоторые попытаются пробиться к Каменному Свету, своему прародителю. Но сейчас они не представляют опасности.

— А что с Железным Оком?

— Его разрушили. — Секмет заметила изумление в глазах Мерле и ласково мяукнула. — Нет, не я. Я полагаю, это сделали Зимний Холод и Летняя Жара. Уж очень они там разбушевались.

— Холод и Жара, — потрясенно повторила Мерле.

— Твои приятели не теряли времени даром.

— Зима и Лето?

Секмет согласно заурчала.

— Они разбили зеркала вдребезги, растерли их между стихиями. Осталась только гора серебряной пыли, которую Нил с годами унесет в море. Хочешь на нее поглядеть? Могу отнести тебя туда.

Мерле немного подумала, потом покачала головой.

— Я больше ничего не хочу иметь со всем этим.

— Что ты собираешься делать?

Взгляд Мерле еще раз скользнул к невзрачному могильному холму.

— Все говорят о будущем. Унка хочет остаться с пиратами. — Она усмехнулась. — Или с капитаном. Разное говорят. И тогда она сможет жить в море, хоть она уже и не настоящая морская русалка. А Дарио, Аристид и Тициан… ну да, они собираются стать пиратами. — Тут она не удержалась от смеха. — Можешь себе представить? Пираты! Они же еще дети!

— А ты не ребенок? По крайней мере, в чем-то?

Мерле встретилась взглядом с богиней-львицей и поняла, что они с ней одинаково чувствуют и понимают друг друга. Может, потому, что они непонятным образом все еще составляли две части одного и того же существа. Может, так оно будет всегда, что бы ни случилось.

— Я уже не ребенок с тех пор, как… — Мерле не нашла подходящих слов и сказала просто: — С тех пор, как выпила тебя.

Секмет издала какой-то львиный звук, возможно расхохоталась.

— Ты и впрямь тогда подумала, что у меня вкус малинового сока!

— Ты меня обманула.

— Только разыграла.

— Слегка разыграла.

— Чуть-чуть.

Мерле подошла к Секмет и обеими руками обняла за ворсистую шею. Теплый шершавый язык хищницы нежно лизнул ее за ухом.

— Что ты собираешься теперь делать? — Мерле попыталась проглотить слезы, но захлебнулась.

Они обе снова рассмеялись.

— Отправлюсь на Север, — сказала львица. — А потом на Восток.

— Искать Бабу-Ягу?

Секмет кивнула.

— Хочу узнать, кто она такая. Она столько лет охраняла Царево государство.

— Как ты — Венецию.

— Ей повезло больше, чем мне. По все-таки у нас, наверное, много общего. А если нет… что ж. Хоть что-то я смогу сделать. — Секмет снова поглядела в упор на Мерле. — Но ты не ответила на мой вопрос. Что собираешься делать ты?

— Мы с Юнипой вернемся в Венецию. Унка и Кальвино доставят нас туда. Но долго мы там не останемся.

Глаза Секмет превратились в узкие щелочки.

— Сердце Юнипы?

— Каменный Свет слишком силен. По крайней мере, в этом мире.

— Значит, ты пойдешь с ней? Сквозь зеркала?

— Думаю, да.

Львиная богиня лизнула ее в лицо, а потом мягко коснулась лапой.

— Прощай, Мерле. Желаю удачи. Куда бы ты ни отправилась.

— Прощай. И… мне будет тебя не хватать. Хоть ты и мастерица действовать на нервы.

Львица тихо мурлыкнула в ухо Мерле, потом перепрыгнула через могилу Серафина, еще раз склонилась над мертвым мальчиком в песке, отвернулась и бесшумно скользнула в ночь.

Порыв ветра занес ее следы.

Фермитракс покинул их на следующее утро.

— Я найду свой народ, что бы там ни утверждал Сет, — сказал он.

Мерле было больно с ним расставаться. Третье прощание за несколько часов: сначала с Серафином, потом с Королевой, теперь с ним. Она не хотела, чтобы он уходил. Но в то же время понимала, что ее желание не играет здесь никакой роли. Ведь каждый из них искал нового дела, нового подвига.

— Где-то они должны быть, — говорил Фермитракс. — Летающие говорящие львы, такие как я. Я это знаю. И я их найду.

— На юге?

— Скорее на юге, чем где-то еще.

— Я тоже так считаю, — сказала Лалапея, стоявшая рядом с дочерью. — Вероятно, они нашли там убежище.

Свой человеческий облик Лалапея носила как платье. Каждый раз, глядя на мать, Мерле почему-то думала о маскараде. Среди всех, кого знала Мерле, Лалапея была самой прекрасной женщиной. Но все-таки она была больше сфинксом, чем человеком, даже в этом обличье. Интересно, думала Мерле, замечает ли это кто-то кроме нее?

Она снова повернулась к Фермитраксу.

— Я желаю тебе счастья. И чтобы мы снова увиделись.

— Увидимся. — Он наклонился и потерся огромным носом о ее лоб. На какой-то миг ее обдало исходившим от него жаром.

Подошла Юнипа и похлопала его по шее.

— До свиданья, Фермитракс.

— До скорого, Юнипа. И следи за своим сердцем.

— Обещаю.

— И за Мерле.

— Тоже обещаю.