Кай Майер - Мерле и Стеклянное Слово

Девочки с улыбкой переглянулись. Потом обе бросились на шею Фермитраксу и выпустили его из объятий только тогда, когда он рыкнул: «Ну полно, полно!» — и стряхнул их со спины, словно блох.

Он повернулся, расправил каменные крылья и оторвался от земли. Длинный хвост поднял фонтан песка. Почва постепенно высыхала с тех пор, как на небе снова засияло солнце.

Они глядели ему вслед, пока он не превратился в сверкающую точку на безбрежной синеве, звездную пылинку на ясном небе.

— Думаешь, он их и вправду найдет? — тихо спросила Юнипа.

Мерле не ответила, только почувствовала на плече забинтованную руку Лалапеи. И потом они вместе вернулись к лодке, где их уже давно ждала Унка.

На подводной лодке все сверкало. Команда навела полный порядок. Золотые трубы и дверные ручки сияли; уцелевшие дверные стекла были вставлены заново, а один пират, который, по словам Кальвино, лучше владел кистью и красками, чем саблей, приступил к реставрации разрушенных фресок. Капитан распорядился выдавать ему дополнительную порцию рома, поскольку тот заявил, что в подпитии рисует лучше. Это побудило остальных пиратов предложить ему добровольную помощь. Они оборудовали мастерскую, и повсюду на корабле кто-то что-то строгал, шлифовал и полировал. Несколько матросов обнаружили в себе кулинарные дарования и приготовили в честь Мерле роскошный обед, на который стоило посмотреть. Она была благодарна им и ела с аппетитом, но мысли ее блуждали далеко. Она думала о Серафине, как он лежит, одинокий, на своем холме и, может быть, видит в снах пустыню. Или ее, Мерле.

Унка сидела рядом с капитаном Кальвино. Перед ней на столе лежала зеркальная маска Арчимбольдо, и на ее серебряных щеках отражалось пламя газовых горелок в медных ящичках. Когда огонь вспыхивал ярче, казалось, что черты Арчимбольдо оживают, что он разговаривает или смеется.

Иногда Унка наклонялась к маске и что-то ей шептала, но, возможно, это был обман зрения, а на самом деле русалка просто брала какое-то блюдо или наливала вино в свой бокал. Но тогда почему она неожиданно разражалась смехом? И почему наотрез отказалась спрятать маску в трюме вместе с другими сокровищами?

В конце обеда она заставила капитана пообещать, что он повесит серебряное лицо мастера Арчимбольдо в рубке, над иллюминатором, откуда видно все, что происходит на корабле и на море. Уж наверное, предсказал Кальвино, он разберется во всем лучше, чем я. Унка похлопала его по руке и подарила одну из своих русалочьих улыбок.

— Не хватает только, чтобы она захлопала ресницами, — шепнула Юнипа на ухо Мерле.

И только она это сказала, как Унка подмигнула капитану, раз и навсегда сломив сопротивление морского волка. Девочки так и прыснули со смеху.

— Я считаю, что о них не стоит тревожиться, — сказала Мерле.

Лалапея, сидевшая рядом с ней в своем человечьем обличье, рассмеялась. Но даже ее смех, как и все, что она говорила и делала, был немного загадочным.

После обеда Юнипа вернулась в Зазеркалье, пройдя туда через высокое, в рост человека, зеркало в каюте. Только так она могла избежать влияния и власти Каменного Света. Конечно, она могла бы этим путем перенести себя и Мерле в Венецию. Но им оставалось так мало времени до отплытия Унки и остальных. Кроме того, Мерле должна была еще кое-что непременно уладить.

Где-то в Средиземном море, на полпути между континентами, Кальвино по ее просьбе приказал поднять лодку на поверхность. Мерле и ее мать выбрались из люка на палубу. Они стояли у борта на корме, а перед ними расстилалась безбрежная морская гладь. В воде, совсем рядом с ними, возникло какое-то движение. Это могли быть рыбы. Или морские русалки. Из тех, что уже встречались им раньше. Когда галеры Империи понеслись по морю без руля и ветрил, морские русалки выплыли из укрытий. Они начали топить военные корабли повсюду, где бы их ни находили.

Мерле вытащила из кармана платья водяное зеркало. Осторожно, кончиками пальцев она притронулась к его поверхности и произнесла волшебное слово. Светлая тень Призрака мгновенно обволокла ее руку.

— Я хочу исполнить свое обещание, — сказала она.

Молочно-белые круги под кончиками ее пальцев затрепетали.

— Значит, ты это сделаешь? — спросил Призрак.

— Да.

— Выпустишь меня в море?

Мерле кивнула.

— Это самое большое зеркало в мире.

Лалапея нерешительно положила ей на плечо забинтованную руку.

— Дай его мне.

Мерле на мгновение задержала пальцы во внутренности овала.

— Спасибо, — сказала она, подумав. — Может, ты не знаешь, но без твоей помощи…

— Да-да, — сказал Призрак. — Какие могут быть сомнения.

— Тебе очень не терпится?

— Я смогу почувствовать других. Таких, как я. В море их полно.

— На самом деле?

— Да. — Его голос звучал все более возбужденно. — Они повсюду.

— Еще один вопрос.

— Ну, давай.

— Мир, из которого ты приходишь… как он называется?

Он немного подумал.

— Называется? Никак. Все называют его просто — мир. Ведь никто не знает, что есть и другие миры.

— И здесь происходит то же самое.

Из люка показалась голова Кальвино.

— Вы скоро?

— Сейчас, — отозвалась Мерле, И обратилась к зеркалу: — Желаю счастья в открытом море.

— А я — тебе.

Она убрала пальцы, и Призрак начал вращаться по спирали, образуя стремительный водоворот. Лалапея осторожно взяла зеркало забинтованной рукой и закрыла глаза. Поднеся овал к губам, она дунула на него и пробормотала несколько слов, которых Мерле не поняла. Потом сфинкс открыла глаза и швырнула зеркало в море. Описав в воздухе сверкающую дугу, зеркало выплеснуло из рамки воду, фонтан серебряных жемчужин. И в тот же момент они слились с волнами. Зеркало плюхнулось в море и утонуло.

— А как же он…

Лалапея кивнула в сторону волн, плескавшихся вокруг палубы. В белой морской пене появилось что-то юркое, призрачное, образующее множество причудливых узоров. Последний из них напоминал руку, поднятую в прощальном жесте. Рука, описывая зигзаги среди волн, стремительно удалялась все дальше, дальше, дальше — в морской простор. На свободу.

Венеция сияющим утром, Освобожденная Венеция.

Над остовами галер, полузатопленных у берегов Лагуны, кружились чайки. Галеры напоминали скелеты странных океанских чудищ из дерева, золота и железа. На многих дежурили городские гвардейцы, охраняя их от разграбления. Пройдет еще много дней, прежде чем будет закончена расчистка развалин в городе. Только после этого можно будет заняться руинами драгоценных кораблей.

Далеко от города, в северо-восточной части Лагуны, на одиноком островке, днем и ночью поднимался к небу черный столб дыма. Баржи доставляли сюда распавшихся воинов-мумий. Здесь их сжигали на кострах. Ветер уносил пепел в сторону моря.