Жаклин Сильвестр - Поместье Уэйкфилд [litres]

– Я вижу, ты снова позволил истеричности взять над тобой верх, – холодный глухой голос прервал его мысленную самоуничижительную тираду.

Зак разозлился было на дядю, но невидимая сила отогнала ненависть. Словно какой-то голос сказал, успокаивая его: «Позже, не сейчас. Возьми себя в руки». Этот голос был как целебный бальзам, нанесенный на ожоги. Он погасил его ярость.

– Мне нужно больше знать о Кэтрин.

– Для чего? – лениво спросил дядя.

– Может быть, я отправил бы семье Кэтрин немного денег на похороны, в качестве компенсации.

Руки Зака дрожали, в глазах стояли слезы, но все та же невидимая сила вернулась и сказала: «Успокойся. Расслабься».

– О похоронах уже позаботились.

– Ну тогда, может быть, что-то еще, – настаивал Зак.

«Дом для ее детей, средства на колледж – все что угодно, лишь бы успокоить мое чувство вины». Но есть ли сумма, достаточная, чтобы восполнить потерянную жизнь?

– Легко быть щедрым, растрачивая чужое, – сказал Митчем презрительно. – Ступай, отдохни. Выспись, чтобы избавиться от чрезмерных эмоций.

– Если я пойду, ты скажешь мне, где Ника? – сделал Зак отчаянную последнюю попытку.

Это выглядело жалко. Как последнее «помогите» из уст умирающего. Его дядя выполнил обещание, доказав, что она все еще жива, – показал ее фото в постели с Квинном. Это было все, о чем Зак просил в обмен на пересадку. Почему он потребовал так мало? Он должен был добиться свидания с ней.

В ониксовых глазах Митчема сверкнула ярость. Но он тут же мастерски усмирил ее – словно взял на поводок собаку-убийцу.

– Спустя годы, – тихо сказал дядя, – девушка, которую, как тебе кажется, ты любишь, исчезнет из памяти, как приятная лыжная прогулка или славная вечеринка в баре. Но эта идея, моя империя, станет твоей. Мои секреты станут твоими секретами, мои преступления – твоими преступлениями; и когда ты станешь частью силы, способной изменять мир и контролировать будущее нашей цивилизации, ты не вспомнишь ни о какой-то девушке, ни о мертвой женщине. Величие требует жертв, но воздает за них сторицей, сынок.

И снова было это слово, снова «сынок». Оно слетало как проклятие с тонких губ Митчема.

– Знаешь, дядя , – злобно огрызнулся Зак, – очень часто ты звучишь как дешевое печенье с предсказаниями.

Уходя, он демонстративно хлопнул дверью.

Зак сидел в своей комнате, пил виски и небрежно листал старинное издание «Принца и нищего».

«Почему бы кому-то не занять мое место? – размышлял он. – Приди и займи мое место, а я стану бедным и свободным».

А ведь, подумал он, именно это сделал Тристан с Квинном. Он поменял свою жизнь на жизнь другого. Раздраженный сравнением, Зак отбросил книгу в сторону.

«Может, мне сбежать и найти отца?» – бестолково фантазировал он, зная, что это невозможно: его мать забеременела во время однодневного бунтарского побега и не удосужилась узнать даже номер телефона того парня или его полное имя.

– Это девяностые, – вслух сказал Зак с усмешкой.

Не было социальных сетей, которые могли бы нарушить анонимность однодневного увлечения. Неожиданная беременность мамы была еще одной из многих причин, по которым она смущала свою семью «белых англо-саксонских протестантов» и дорогого старшего брата. А то, что она сохранила ребенка – сохранила его, – было бесконечно хуже.

Зак был пьян, в стельку пьян. Это было единственное альтернативное усталости ощущение, на которое он был способен. Он хотел бы бороться, сделать что-то, чтобы не чувствовать себя таким жалким, но на это он чувствовал себя неспособным.

Время от времени в его голове появлялись образы Ники и Квинна. Это было похоже на гадкую оплеуху, тогда как воспоминания о маме больше походили на нож в живот.

Он сделал по глотку за каждое болезненное воспоминание – за каждое имя. Ника, мама и Кэтрин. В каком-то смысле он ненавидел всех этих женщин, потому что никто из них не мог с ним поговорить. Был только он, оставленный общаться с их призраками.

Зак резко сел, мгновенно получив за это головную боль. Он попытался покачать головой, как будто мог таким образом избавиться от дребезжащих в ней темных мыслей, преследовавших его, как камешки в туфлях. Уловка не сработала.

В дверь тихо постучали, и через мгновение вошла Вайолет. На ней было коротенькое синее платье. Вся состоящая из притягательных изгибов и темных уголков, Вайолет скользнула по комнате и уселась рядом с ним.

– Привет, незнакомец, – поздоровалась она.

– Доброе утро, – хрипло, как шлифовальные камни, прозвучал его голос.

– Сейчас два часа дня, – сообщила она.

Легкая улыбка играла на ее пухлых губах.

– Я возвращаюсь в Академию, – продолжала Вайолет. – Мама говорит, я уже слишком много дней пропустила.

Она оставалась дольше, чем на «длинные выходные». Чтобы быть с ним.

«Я не заслуживаю тебя». Это была его единственная мысль, когда она наклонилась и поцеловала его.

– У тебя вкус виски, – прошептала она.

В ее голосе не было осуждения.

Вайолет замолчала и прижалась к Заку.

Он почувствовал, как ее сердце бьется, тикает. Она и была как старинный часовой механизм – хрупкая, холодная и красивая. Он отстранился от нее.

– Дома все в порядке? – спросил он.

Ее кошачьи глаза расширились. Прошло много времени с тех пор, как он в последний раз спрашивал ее о таком.

– Да, у них там все хорошо, – мягко ответила Вайолет.

Он знал, что это ложь.

– Ты всегда можешь прийти сюда, ты ведь знаешь. Если что-то не так, ты можешь поделиться со мной. Ты должна рассказывать мне об этом, Ви, – убеждал он ее нежно.

– У тебя больше нет тайного доступа к моим секретам. Ты расстался со мной, помнишь?

Вайолет пыталась перевести разговор в шутку, как всегда, когда ее семья бывала жестока к ней.

После долгих лет дружбы Зак легко разгадывал такую шараду. Он чувствовал себя виноватым оттого, что даже не подумал о том, как справится Вайолет без него, когда он уйдет из Вилдвуда. Изначально Вайолет поехала в Вилдвуд, чтобы быть с Заком, но она быстро поняла, что это идеальный способ круглый год избегать своего ненавистного отчима Паскаля и держаться подальше от своей небрежной матери, которая заботилась только о массе тела Вайолет.

Вайолет скоро поняла, что, проводя выходные в школе, а каникулы с Заком, она обеспечивает себе минимальный контакт с собственной семьей. Ее страх быть исключенной и стал причиной того, как ужасно она поступила с подозреваемыми в крысятничестве. Она преследовала людей, которые угрожали ее собственному пребыванию в Вилдвуде.

Зак винил себя за слова, которые он сказал ей, когда они расставались. Он не хотел причинять ей боль, но слишком устал на тот момент от человека, которым она стала, – от человека, которым он стал рядом с ней, – ожесточенного болью, корыстолюбивого и безразличного.