Жаклин Сильвестр - Поместье Уэйкфилд [litres]

В его взгляде было что-то, чего Ника не могла определить. Некое отстраненное сожаление.

Но его настроение вмиг изменилось, и он добавил, хохотнув:

– Они разорвут тебя на части только за то, что ты со мной, но потом они научатся любить тебя.

Ника улыбнулась ему, радуясь тому, что с ними происходит здесь и сейчас.

Ведь они могли позволить себе пообещать друг другу кусочек будущего, чтобы противодействовать ужасной вероятности, что могут вообще не иметь его.

– Ладно, пора нам отработать всю эту еду, – сказал Квинн.

Он снова обнял ее и повел по улице, словно знал, куда идет.

– Такое ощущение, что ты бывал здесь раньше, – высказала Ника свое подозрение под гул толпы, музыку, сигналы машин, окрики и шум улицы.

– Я городская крыса и могу найти дорогу где угодно и куда угодно, – ухмыльнулся Квинн в ответ.

Он искусно обходил пьяных американских туристов, одетых в рубашки с гавайским принтом, и детей, которые вместо того, чтобы спать, торговали маршмеллоу. Он быстро проскальзывал мимо мужчин и женщин, предлагавших другие, более взрослые товары и услуги из темноты переулков.

– У меня есть два правила, – поделился Квинн. – «Следуй за едой», – указал он на тележки с дымящейся едой впереди них, – а также… – Он повернул во двор, освещенный бумажными фонарями, переполненный людьми, танцующими сальсу. – «Следуй за музыкой», – заключил он, прежде чем раскрутить ее в страстном танцевальном па.

Желтое платье Ники вспыхнуло, как яркий цветок, и она снова оказалась к нему лицом. Ее рука легла на его затылок, а другая встретила его руку, и они начали танцевать сальсу.

Несколько минут назад Квинн заставил ее чувствовать себя в безопасности и убаюкал ощущением спокойствия, а теперь он вернул Нику к жизни.

Он держал ее руки кончиками пальцев; они двигались в одном ритме с музыкой и биением своих сердец – сначала медленно, как бы проверяя пределы дозволенного. Затем он нагло положил руку ей на бедро и резко притянул ближе к себе – достаточно близко, чтобы чувствовать ее дыхание.

Квинн переместился, качнулся и двинулся с ней в танце. Ника почувствовала бешеный ритм, незнакомые слова пронзали ее. Она ощутила, как уходит онемение, тяготившее ее несколько недель, а его место занимает жар жизни.

– Ты не так плох, – похвалила она Квинна, перекрикивая музыку.

– Ты думала, только Бастиан умеет танцевать?

Ника отогнала вспыхнувший стыд. Это было неподходящее время для неловкости или смущения – не на этом танцполе, не в эту теплую, сухую мексиканскую ночь.

В воздухе витал аромат уличной еды, приправленный пьянящими парами напитков. Пот сбегал по коже. Ника раскраснелась.

Со злодейским выражением лица Квинн вращал ее, и Ника, крутясь, откидывалась назад и улыбалась ему в момент, когда его нога обвивала ее колено. Ника пила горячий ночной воздух, как нектар, и позволяла себе забыть обо всем на свете.

Они крутились, пока луна не превратилась в белое веретено, вращающееся в небе. Они танцевали, пока у нее не заболели легкие, а волосы на шее не стали влажными.

Песня закончилась, и Квинн нежно поцеловал ее в лоб. В молчаливом согласии они сошли с танцпола и, взявшись за руки, направились к мотелю.

По возвращении Ника сказала Квинну:

– Знаешь, когда мы пересечем границу, ты сможешь получить новый паспорт в ирландском посольстве. Ты сможешь уехать домой.

– Я ни за что не оставлю тебя, – уставился на нее Квинн.

Он выглядел так, как будто хотел сказать больше, но у стойки регистрации стоял, подбоченившись, Бастиан и наблюдал за ними.

– Какие вы, дети, милые, – усмехнулся он.

– Иди подглядывай в другом месте, – презрительно кинул ему Квинн.

– Берегись. Поломанные ребра заживают гораздо дольше, чем ушибленные, – пригрозил Бастиан.

Ника напряглась. Она буквально видела, как ненависть закипает внутри Квинна, готовая прорваться наружу. Инстинктивно она обняла его за плечо и оттащила от края ярости.

Он сопротивлялся, и Ника, потянув сильнее, поцеловала его, чтобы отвлечь от грозящей перепалки.

– Спокойной ночи! – мягко пожелала она Квинну, когда тот остыл.

На его лице мелькнуло удивление, затем последовало понимание и благодарность.

– Спокойной ночи, – так же мягко ответил он.

Бросив последний, исполненный ненависти взгляд на Бастиана, он повернулся и ушел.

– Сладких снов, – пожелал Бастиан. – Пусть они помогут вам противостоять кошмарам завтрашнего дня, – добавил он загадочно.

– Ты больной, – ответила ему Ника.

Она слышала, как хихикнул Квинн, когда за ней закрывалась дверь.

Бастиан не лгал, обещая им кошмар. Во-первых, он разбудил их в пять часов утра, распахнув жалюзи, за которыми оказалась лишь тоненькая полоска восходящего солнца на горизонте.

– У вас пять минут! – рявкнул он.

Выйдя на улицу, четверо подростков погрузились в фургон, как сонные сардины, молчаливые и не особенно подвижные.

Ника чувствовала себя примерно как перед ранним рейсом или в первый день учебы после каникул: своего рода сонливый, тревожный транс. Нервное ожидание не покидало ее в фургоне. Она прекрасно понимала, что, возможно, ей не удастся пересечь границу легально, поскольку фальшивый Чед говорил, что она занесена в какой-то список.

Возможно, впрочем, как и все, что он сказал, это тоже было ложью. Она пыталась не думать о том ужасном сыром туннеле, когда они выехали из Тихуаны и фургон понесся по залитой рассветным солнцем пустыне.

Кактусы самой невероятной формы, разбросанные повсюду вокруг, словно вздымали руки к небу в приветствии. Ника все более утверждалась в ощущении, что она что-то упустила. Что-то пошло не так. Они ехали в никуда.

Возможно, вход в туннель был посреди пустыни? В прошлый раз ее накачали снотворным, поэтому она никак не могла бы узнать, была ли здесь. Но все же что-то было не так. На сердце у нее было неспокойно.

Бастиан свернул на грунтовую дорогу без опознавательных знаков, что заставило Нику подумать о безымянных могилах. Лицо Квинна отражало явно те же сомнения, что беспокоили ее. Куда они направляются? Может, их казнят в пустыне? Ника не могла определить, порождены ее мысли логикой, истощением или паранойей. Казалось, Квинн переживает ту же дилемму. Его взгляд метался по пустыне, как будто он надеялся раскрыть ее секреты и понять, куда их везут.

Интеграл, пребывавший в полусне большую часть поездки, вдруг заинтересованно выглянул в окно. Процесс напряженного анализа отразился на его покрасневшем лице. Ника поняла, что ее друзья тоже не здесь переходили границу. Куда Бастиан везет их? Фургон остановился у чего-то, похожего на заброшенную стройку. Большое здание песочного цвета стояло без дверей и окон.