Жаклин Сильвестр - Поместье Уэйкфилд [litres]

– Я думал, вы богатые, – заметил Квинн, выходя с остальными из фургона.

– В таком месте дешевле и проще гарантировать лояльность, – пояснил Бастиан, демонстративно хрустнув костяшками пальцев.

Он прошел в убогий вестибюль, где служитель без лишних слов протянул ему связку ключей. Бастиан принял их и повел ребят вверх по лестнице, такой же ветхой, как все здание.

– Отдыхайте. Ужин можно заказать в номер, – проинструктировал он их, прежде чем исчезнуть в своем номере в конце коридора.

Ника вышла из ванной в облаке пара, все еще цепляющегося за нее, как туман. Их убогую комнату явно не пощадило время, и в ней пахло нафталином. Девушка придерживала одной рукой чалму из полотенца, а другой – слишком маленькое полотенце для тела. На ее кровати сидел Квинн, задумчиво разминающий пальцы. Рука Ники рефлекторно крепче сжала ткань. Квинн демонстративно поднял голову и издал нахальный свист.

Ника строго глянула на него.

– Тебе известно, что я была в душе, и не изображай удивление.

Она повернулась к нему спиной, доставая свежую одежду из сумки.

– Я не могу ни подтвердить это, ни опровергнуть, – отозвался он игриво.

– Где Эмбер?

– Она вошла в нашу с Саймоном комнату, пока ты принимала душ, и сказала, что ей нужно поговорить с ним наедине. Затем наш Ромео одарил меня взглядом, типа «убирайся, пока я тебя не задушил», ну и я подумал, что лучше подчиниться.

Она услышала, как Квинн поднялся с кровати, и ее сердце ускорило ритм. Когда она обернулась, ее волосы выпали из чалмы и свободно рассыпались по плечам.

– Ника, – протянул Квинн. – Я хотел бы официально пригласить тебя на наше первое свидание.

– А как насчет зимнего бала? – возразила Ника.

– Не в счет. Любая ночь, когда ты танцуешь с другим мужчиной, не является свиданием.

Зак… Зак. Она вытолкнула его имя в подсознание, как будто это был сон.

– Ну, мы могли бы что-нибудь посмотреть, – предложила она. – Заказать ужин в номер…

– Я имел в виду нечто другое. Просто доверься мне, – попросил он, прежде чем уйти.

Одевшись, Ника вышла и застала Квинна прислонившмся к перилам у ее номера.

Ника вздохнула.

– Квинн, мы не можем никуда отсюда уйти.

Он сверкнул своей озорной усмешкой и схватил ее за руку.

– С Бастианом я уже договорился, – заверил он, ведя ее по коридору.

Они уже выходили из мотеля, когда услышали его.

– Далеко собрались? – медленно, почти по слогам спросил жесткий голос.

Ника услышала, как Квинн выругался себе под нос, и выразительно посмотрела на него. Лжец.

Квинн обернулся к Бастиану. Тот стоял, склонившись на стойку дежурного портье.

– Мы на свидание, – спокойно ответил Квинн.

Бастиан усмехнулся.

– А если вы не вернетесь?

– Ты переломаешь нам ноги, уничтожишь наши семьи и так далее… Мы правильно поняли суть? – все так же спокойно отвечал Квинн.

Холодок пробежал по позвоночнику Ники. Бастиан, казалось, оценивал Квинна.

– Ладно, – проговорил он лениво.

Не дожидаясь дальнейших указаний, Квинн направился прямо к двери вестибюля.

– Это было впечатляюще, – признала Ника, как только они вышли на улицу и Квинн остановил такси.

Квинн переговорил с водителем по-испански, и тот высадил их на ночном рынке. Ника решила не спрашивать, где Квинн раздобыл пачку местных купюр, из которой он сейчас расплачивался за проезд. Она только надеялась, что он не стащил деньги у Бастиана.

– Ночь зовет нас, моя леди, – шутовски поклонился Квинн, когда они вышли из такси.

– Мы не должны задерживаться допоздна. Бастиан будет…

Квинн не дал ей договорить:

– Дай мне одну ночь. Только одну ночь, когда ты не боишься, не испытываешь боли, не чувствуешь себя виноватой.

Ника кивнула:

– Но я…

Квинн молниеносно поцеловал ее.

– Всего одну ночь.

– Хорошо, – покорилась Ника с улыбкой. – Одну ночь.

Они прошли через ночной рынок, как нетерпеливые туристы с широко раскрытыми глазами. Ника позволила ритмичной музыке, неоновым огням и манящим окликам поглотить ее. Она покачивалась в ритме улицы, когда Квинн тащил ее от палатки к палатке.

Они попробовали все – такос «Манта Рей», ломтики пикантной чори ’зо, запеченные устрицы, рыбный севи ’че в чашечках и лепешки всех размеров и форм. Ника уже чувствовала, что ее разорвет, когда Квинн принес две порции засахаренного печенья чу ’ррос.

– О чем ты думаешь? – спросил он, радостно сверкая синими глазами.

– Ну, ты запретил мне страх, боль и… что было последним?

Квинн взял ее под руку.

– Чувство вины, – тихо произнес он.

Ника удивилась, откуда он узнал, что чувство вины – это то, с чем ей приходится больше всего бороться. Чувство вины за то, что она не знает, все ли в порядке с мамой, или за то, где теперь Зак, или за то, что она каким-то образом обрушила всю эту череду злосчастий на себя и своих друзей. Болезнь Эмбер, синяки на теле Квинна, их потерянные друзья, мертвая медсестра – все это и еще многое другое.

– Ты не представляешь себе, насколько виноватой я себя чувствую, – призналась она.

– Это все не твоя вина. Мне жаль, если я когда-нибудь заставил тебя почувствовать, будто это так.

Ему было жаль! Квинну, которому меньше, чем кому-либо, было о чем жалеть.

Ника потянула его за рубашку, и он медленно приблизился. Они прижались друг к другу, в то время как толпа неслась мимо них, подобно волне в замедленном воспроизведении на экране.

– Спасибо за сегодняшний вечер, – прошептала Ника.

Она положила голову Квинну на грудь и крепко обняла. Она удивлялась тому, как он ее окутал, словно вместе они стали валуном, перед которым волна людей и звуков разбивается и никогда не подходит настолько близко, чтобы прикоснуться. Вот кем был Квинн – камнем, драгоценным камнем, алмазом, выплавленным временем и давлением. Он был нерушимой силой, рядом с которой она могла чувствовать себя всегда в безопасности; Квинн был ярким утром дня – надеждой, светом и игрой. А Зак?.. Зак был задумчивой тишиной ночи.

– Ты светишься, – с удовлетворением констатировал Квинн. – Я говорил тебе. Что касается женщин, то еда может исправить буквально все, все что угодно, – поддразнил он ее.

Ника ухмыльнулась, вспомнив первый момент, когда они встретились и он угостил ее шоколадом и рассказал о своей матери и сестрах.

– Ты скучаешь по ним? По своим сестрам, – спросила она, стараясь, чтобы в голосе не прозвучала никакая моральная оценка.

За все время, что она знала Квинна, он никогда больше не вспоминал о них вслух, никогда не звонил им, никогда не беспокоился о них.

– Неважно, сколько времени проходит, – я люблю их всегда, и они всегда будут любить меня. Любовь не нуждается в напоминаниях, – сказал он, слегка нахмурившись. – И… конечно, хочу когда-нибудь снова увидеться с ними.