Ярослав Морозов - Ларин Петр и фабрика волшебства

— Наверное, у себя в кабинете. Позвать? И как доложить?

— Скажи, барон приехал, говорить с ним хочет.

— Вы, наверное, не в курсе. Кстати, вас как величать?

— Дуфуня Парамонов.

— Элеонора Аркадьевна, — представилась учительница.

Улыбка появилась на губах барона. На смуглом лице вспыхнула россыпь золотых зубов.

— В школе сейчас новый директор.

— А старый где, Илья Данилович Преображенский?

— Исчез.

Дети снова с интересом стали разглядывать и машину, и её владельца, так поразившие их в прошлый раз. Они ждали интересного зрелища.

— Сейчас весело будет, смотри, Инга. Снова тот приколист приехал.

— Тачка у него клёвая, мне бы такую!

— Это дед нашей Земфиры, которая по коридорам шляется.

— А он на призрака не похож!

Барон топнул:

— Так где ты, говоришь, красавица, директор?

— Пропал, — развела руками Элеонора Аркадьевна, уже теряя интерес к цыганскому барону.

Охранник Павел сбегал к директрисе и доложил, что прибыл цыганский барон и желает её видеть. В кабинет, изуродованный белкой, гостя не поведёшь, поэтому, быстро собрав волосы в жидкий пучок на затылке, Людмила Афанасьевна в сопровождении физрука и Изольды отправилась на крыльцо, где барона удерживала одна Элеонора Аркадьевна.

— Я за внучкой приехал, — сказал цыганский барон, обращаясь к Людмиле Афанасьевне Шмель. — Я сказал ему, что, если внучки не будет, мои цыгане вашу школу разнесут по кирпичику.

Людмила Афанасьевна поняла, что разговор с Дуфуней Парамоновым не будет приятным. Ей не нравились цыгане, их неритмичная, как она считала, музыка, завывающие, отнюдь не оперные голоса, кричащая, нескромная одежда, обилие золота и безвкусных украшении.

— Куда ты дела Илью Даниловича? Он внучку мою найти обещал?! — спросил барон. — Слушай, я слов на ветер не бросаю.

— Вы сейчас же сядете в машину, господин барон цыганский, и покинете вверенную мне школу. А с вопросами, пожалуйста, в милицию.

То, что произошло после слов директрисы, вызвало и смех и испуг. Барон начал пятиться, затем невидимая сила толкнула его на заднее сиденье. Чёрные сапоги исчезли, и два цыгана захлопнули дверь. В общем, всё происходило как в кино, когда плёнку перематывают обратно. Автомобиль без хлопков, без шума и дыма начал катиться задом к высоким кованым воротам. Когда машина оказалась за оградой, ворота сразу же закрылись.

— Вот так-то лучше, Дуфуня Парамонов, — тихо, но так, чтобы все слышали, сказала директриса и тряхнула головой.

Дети стали испуганно переглядываться и разбегаться по комнатам.

— Я же тебе говорил, она ведьма! — спрыгивая с подоконника, сказал Шубин.

— А то я не знал!

— Хорошо ещё, что дед не исчез вслед за внучкой, — тихо сказала Туманова.

Артём Шубин взял в руки журнал и уткнулся в очередной кроссворд, покусывая кончик карандаша. Ларин посочувствовал другу, понимая, как тому тяжело находиться в заточении.

Он положил голову на колени и задумался, шепча про себя слова, услышанные от юноши по имени Борис:

— Есть ледяные ворота, которые охраняет ведьма с белыми волосами. — Ледяные ворота… — шептал Ларин.

— Что ты там бормочешь, Пётр? — оторвавшись на мгновение от кроссворда, спросил Шубин. — Про какие это ты ворота?

— Про ледяные.

«Ледяные ворота… Ведьма… Я же заходил к ней в дом, там не было никаких ворот», — вспоминал Пётр.

Он перебирал в памяти всё, что было связано со льдом и холодом.

Дом Изольды Германовны не выходил из головы. Стол, чашка, кристаллики инея на всём — на досках, на потолке, на полу. Чашки на столе… одна с замёрзшим недопитым чаем. Тропинка, по которой идёт Изольда Германовна в своём чёрном брючном костюме и даже не обращает внимания на холодный ветер. Как будто она и правда сделана изо льда. И эта её страсть к постоянно открытым окнам зимой. Может быть, это двойник Изольды Германовны?

«Ведьма с белыми волосами, которая охраняет ледяные ворота, ведущие в потусторонний мир… Может, через эти ворота увели в потусторонний мир Земфиру Парамонову? — подумал Пётр. — Ведь я же видел, как они шли с Изольдой Германовной! — Она завела её к себе в дом, потому что маленькая цыганка знала что-то очень важное о нашем директоре. Ведь у неё был клетчатый носовой платок с вышитой монограммой. А платок — личная вещь. Земфира говорила, что она по вещи может предсказать будущее человека. Значит, она не удержалась от любопытства и узнала, что ожидает Илью Даниловича? Её что-то потрясло, испугало. Почему она не пошла прямо к директору? А может, она шла к нему, а Изольда перехватила её, затащила к себе в дом? А после этого Земфира пропала». — Ларин даже вспотел от этих мыслей.

— Ты чего покраснел как рак? — услышал он голос Шубина.

— Да так, ничего, — слезая с подоконника, ответил Ларин.

Он зашёл в душевую, включил холодную воду, подставил голову под ледяную струю. Затем вытерся и с взъерошенными волосами, на которых поблёскивали капельки воды, вошёл в комнату, разговаривая сам с собой.

— У тебя что, уже крыша едет? — пошутил Артём.

Но Ларин даже не услышал:

— Мама… мама… — глядя на портрет, шептал мальчик. — Подскажи хоть ты мне! Ведь ты всегда меня выручала.

И вдруг ему показалось, что мама улыбнулась. Глаза её заблестели, изображение стало двоиться, троиться. Ларин зажмурил глаза, весь превратившись в слух.

«Думай дальше. Ты на правильном пути», — услышал он шёпот.

Открыл глаза. Артём стоял рядом с ним и тряс его за плечи.

— Что с тобой? — заглядывая в глаза Ларину, спрашивал Шубин.

— Всё в порядке, Артём. Просто голова разболелась.

— Ляг, отдохни. Ты, наверное, сильно устал.

— Да, есть немного, — признался Ларин.

Пётр лёг, закрыл лицо полотенцем, затем вскочил.

— Это она! — произнёс он. — Но для чего? — и тут же громко засмеялся.

«Всё очень просто, как же я сразу не догадался? — подумал Пётр. — Убрав Преображенского, она освободила место директора, и вот приезжает новая директриса, которая заодно с белой ведьмой, охраняющей ледяные ворота».

От этой догадки у Ларина даже голова закружилась, комната зашаталась. И если бы Шубин его не поддержал, то он рухнул бы на пол. Шубин не на шутку перепугался и, нарушив запрет, выскочил в коридор и бросился в комнату к Тумановой. Он влетел в неё даже без стука.

— Соня, Соня, там Ларину плохо!

Туманова прибежала, пощупала лоб.

— Холодный, нет температуры.

«Никому не надо говорить», — подумал Ларин.

— Всё нормально, ребята. Просто голова немного болит.

— Давай я тебя вылечу, — Туманова принялась водить ладонями ото лба к затылку, а затем прижала ладони к вискам. — Тебе лучше?

— Конечно, лучше. Спасибо, Соня, — соврал Ларин. — Я немного прогуляюсь.