Рамиль Салахов - Ноутсити – город будущего

Мужчины принесли нас в небольшую комнату, где все необходимое для жизни было в довольно опрятном и симпатичном виде. Цезарь устало лёг на мягкий, специально постеленный для него коврик между нашими кроватями и, опустив голову, спрятал нос в выставленные вперёд тела лапы. Рэй – пёс который встретил нас, словно почуял болезнь Цезаря и жалобно заскулил.

Встревоженный Алан Грустен со стетоскопом в руках принялся рассматривать потускневшие глаза Цезаря, зачем-то заглянул в ухо, и пальцами потрогал послушно выпавший из пасти язык. Цезарь убедился, что опасности для нас незнакомцы не представляют и позволил невероятной усталости поглотить своё тело.

Папа расположился в одном из медицинских кресел рядом со мной и с улыбкой долго рассматривал моё лицо. Я боялся снова потерять отца, долго не отпускал его руку и незаметно забылся крепким счастливым сном.

После того как мы смогли разомкнуть веки отец сообщил, что я и Ребекка проспали, словно мёртвые, больше двенадцати часов. Они с мистером Грустеном долго расспрашивали обо всем что с нами приключилось и, покачивая головой, яростно возмущались тому, как коварный ЦОС сумел перехитрить людей. Я с некоей обидой спросил у папы, почему он нас покинул. Оказывается, они и подумать не могли, что не смогут вернуться – кабинка также, как и наша сгорела достигнув канализации.

Мы разговаривали долго; расспрашивали друг друга обо все что происходило. Вспомнив о флэшке, я попросил отца передать мне рюкзак. Алан Грустен взял её в руки и заявил, что эта штука, возможно, сможет уничтожить ЦОС, стоит только воткнуть её в одну из разъёмов и запустить вирус прямиком в дебри одного из центральных жёстких дисков. Но как это сделать оставалось загадкой, множество генерируемых краёвников и тысячи клиперов неустанно охраняли здание ЦОС и рыскали по городу наблюдая и оценивая происходящее.

Из рюкзака я достал и передал мистеру Грустену пробирку с красноватой жидкостью, которую передал Джеймс Уилсон на случай, если нам посчастливится встретиться. В записке, переданной учёным из Сумрачного города, мистер Грустен нашёл для себя что-то чрезвычайно важное и с восклицанием: «Это как раз то чего мне не хватало!» – удалился в лабораторию за стеклом.

Я обратил внимание на совершенно обессилевшую собаку.

– Цезарь! – обратился я к поникшему на коврике псу.

– О, Цезарь, наш верный друг, – горестно подхватила Ребекка. Она также заметила болезненное состояние пса.

Цезарь еле приподнял голову, взглянул на нас жалобно и снова уронил голову на лапы.

– Папа, можно его вылечить?

– Алан что-нибудь придумает, Тим, – ответил папа.

Потрепав пса по голове, отец поспешил к мистеру Грустену в его лабораторию.

– Как хорошо, что мы нашли их, Тим, – прошептала Ребекка.

– Да, мы через многое прошли. Все закончилось хорошо.

Я приподнялся на локтях, взял подругу за руку и улыбнулся. Помолчав, она добавила со вздохом:

– Ещё не закончилось, Тим.

Я призадумался. Мы оставили Уолли на произвол судьбы; моя мама и родители Ребекки, также, как и тысячи других родителей, все ещё были на Орбитальной станции узниками.

К этому времени Алан Грустен успел нам рассказать свою теорию. Выходило, что Солнце вовсе не погасло. Задолго до того как оно пропало, Искусственный интеллект начал строить огромную непроницаемую плёнку, за которой и остались невидимыми светило и звезды. Вот почему даже во время ночи, они не были видны на небе. Все встало на свои места, иначе чем объяснить, что в Мёртвой зоне, которую все мы считали безжизненной, благотворные солнечные лучи достигали поверхности Земли и возродили все живое?!

Здесь мы чувствовали себя прекрасно. Разумеется, понадобилось время, чтобы адаптироваться организму. Живительная влага, солнечный свет, воздух, пропитанный природными целебными свойствами, разом подняли нас с Ребеккой на ноги.

Мистер Грустен рассказал, что в Сумрачный город они с папой вернуться не могли. Он убивал взрослый организм, также как убивал мистера Уилсона. Алан Грустен работал над созданием сыворотки с использованием генов насекомых. Иногда, в лаборатории, мы наблюдали как он работает. Мистер Уилсон передал ему кровь того самого человека, который упал в канализацию. Алан Грустен вычленил из неё нечто особенно важное, то чего ему не хватало все эти годы. Он взял на анализ кровь из наших пальцев и долго выглядывал под микроскопом в капле, размазанной на поверхности прямоугольного кусочка стекла.

Ребекка и я чувствовали себя чрезвычайно важными, поскольку учёный постоянно причмокивал и удовлетворённо говорил сам себе:

– Удивительно… Вот оно как происходит… Кровь детей Ноутсити… Клетки под воздействием левитанов стали восприимчивыми к изменениям окружающей среды… Левитан воздействует на организм…

Мы покидали его в это время – учёный полностью погружался в науку. Папа показывал нам давно покинутый людьми город. Жизнь кипела и процветала в нем; Ноутсити же после всего увиденного казался нам мёртвым. Все это время мы жили словно во сне, не зная, что есть настоящий мир с животными и насекомыми, многообразием трав и деревьев. Ненавистный ЦОС отрезал нас от всего непробиваемой броней блоков и, неустанно повторяющейся ложью о гибели планеты после ядерной войны. Природа выжила, её не могла стереть с лица земли никакая техногенная катастрофа.

Тем временем Цезарь умирал. ЦОС также сделал невозможным жизнь обитателей Сумрачного города на земле. Мистер Уинстон был прав, оставалось надеяться, что Алан Грустен сможет что-нибудь придумать и излечить пса. И он действительно изобрёл лекарство. Обладая необходимым ингредиентами: кровью упавшего в канализацию; нашей с Ребеккой мутировавшей кровью; генами насекомых, которых то и дело вылавливал в окрестных парках, он наконец приготовил то, что так долго старался вывести.

– Вот эта жидкость – спасение человечества, – воскликнул он однажды, протягивая колбу с мутной голубой жидкостью. При этом вертел ею прямо перед моим носом.

– Да, неужели? – засмеялся папа.

Мы с Ребеккой также рассмеялись над взъерошенным, но в то же время чрезвычайно серьёзным видом Алана Грустена.

– Вы что смеётесь? – обиделся тот. Мы никак не могли остановиться и продолжали улыбаться.

– Да что вы смеётесь, я спрашиваю? Это точно эликсир невиданных ранее свойств. В нем есть гены жука-носорога.

Я держась за живот, указал ему на зеркало. Алан Грустен посмотрел в треснувшее стекло. Он стоял, одетый в белый с разноцветными пятнами медицинский халат – волосы стали дыбом, борода торчала в разные стороны, в руках колба с непонятной голубоватой жидкостью.

Но гениальным изобретателям, как часто бывает, безразлична своя внешность. Он лишь сказал недоуменно: