Олег Раин - ЗБ [litres]

Только есть пословица – про «горбатого» и «могилу», и уже через пару недель дядя Боря вновь нарисовался в нашем доме. Меня в тот вечер попросили сидеть в своей комнате и не высовываться. Да я и сама не хотела видеть этого человека. К сожалению, спорили они так громко, что никакие двери не спасали.

Вот и сейчас до меня очень скоро донеслись знакомые крики.

– Твой мир – это когда грохочет и взрывается где-то в другом месте. Тут тихо, тепло, а там огонь и кровь. Только война – она всегда на коне и скачет где придется. Сегодня там, а завтра здесь, – убежденно говорил мой отец.

– Знаем, знаем, лучшая защита от логики – невежество, – парировал дядя Витя. – Сидим, не высовываемся, авось мимо пройдет-пробежит. Только мимо все равно не получается. Спроси у своей жены, она подтвердит: если есть рана, ее надо зашивать. Шепотками да дипломатическими уговорами тут не обойдешься.

Но мама не желала вставать на чью-либо сторону и честно пыталась переключить мужчин на иную тему, принимаясь рассказывать про свою медицину, про особо интересных больных, про недостаток отечественных медикаментов.

– Представьте себе, сейчас вместо обычных одноразовых шприцев выдумали шприцы-ручки, шприцы с защитной системой иглы – и все только для того, чтобы цены впятеро поднять. Я понимаю, если бы уколы стало делать проще, но всё ровно наоборот! Люди не знают, как ими пользоваться, дорогие лекарства проливают…

Я прямо видела, как она это говорит. Не для себя и не для того, чтобы пожаловаться, а намеренно уводя от опасной темы.

– Или взять шприцы для инъекций больным сахарным диабетом. Там иголочка-то вот такусенькая, и корпус мелконький, а цена вдесятеро больше цены обычного шприца. Потому что производители знают: тот, кто зависим от инсулина, все равно купит за любые деньги. Разве это не подло?

– Это рынок, дорогая моя! – смеялся дядя Боря. – Человек человеку волк, а коммерсант человеку – и того хуже. Надо же на что-то кормить армию, штамповать пушки и танки…

Все возвращалось на кру́ги своя, и, закрывая глаза, я скрежетнула зубами. Дядя Боря был неисправим. Во всяком случае, одной тарелки супа ему явно не хватило. И лишний раз я пожалела маму, которая ездила в свои таинственные командировки, как некогда ездили наши военные советники в Испанию, возвращалась оттуда жутко уставшей, с новыми морщинками на лбу и у краешков губ. Я это точно подметила: чем дольше длилась командировка, тем глубже становились морщинки, а однажды разглядела у нее седой волос, который мы тут же вырвали.

Зачем они приглашали дядю Борю? Этого я не ведала. Ладно, дядя Витя – он еще со школы с папой дружил: вместе на рыбалку катались, в волейбол играли. А дядя Боря был просто папиным коллегой, товарищем по работе. Но вот прилип, как репей! Понравился ему, видите ли, наш чаёк!

Я снова стала ломать голову над тем, что бы такое устроить, чтобы этот тип к нам больше не заглядывал. Может, не суп, а что погорячее на него выплеснуть? Или в сумку петард подложить? Но тоже не годится: будут ожоги, еще и в суд подаст. Не садистка же я полная. Тут хитрее нужно, и чтобы без травм. Однако гуманные решения в голову никак не шли, и, взяв листок, я стала выводить на нем графическую абстракцию. Это методика есть такая – «поиск идеи» называется. Чертишь ручкой и красками по листу, и в какой-то из моментов изо всей этой черкотни вырисовывается вдруг образ истины.

Вот я и начала черкать – изобразила воробья, ежика, потом волка из мультяшки, трехголового дракона, который одновременно поедал всех троих, а после Ивана-царевича с рогаткой и палкой. Вокруг изобразила лес и тут же его подожгла. Дым заволок маленькую поляну, укрыл чешуйчатого дракона, размыл личико Ивана-царевича. Я настолько увлеклась, что не заметила, как в горле моем запершило, а глаза сами собой заслезились. Дым со страницы поднимался столь явственно, что я выскочила из-за стола. Правда, и стола уже не было, а были кирпичные своды и темные, покрытые сажей стены. Что-то похожее на коридоры ЗБ. только откуда дым?

Я услышала треск и с запозданием поняла, что горит южное крыло ЗБ, – именно оттуда тянуло гарью. Пожары я видела много раз и полыхающее ЗБ видела, но всегда это происходило несколько иначе: я стояла где-нибудь в стороне и наблюдала.

А сейчас… Сейчас я была внутри здания, и, судя по всему, на самом верхнем этаже. И совсем рядом бушевало пламя. Это было удивительно и страшно.

Осторожными шажочками я двинулась навстречу огню. Еще и под ноги следовало смотреть, чтобы не угодить в очередную «промоину». Но света было достаточно: «мертвые» плафоны на этот раз горели вдоль всего коридора, и подобное я наблюдала впервые! Раньше они только мигали или загоралась какая-нибудь одна лампа, а вот так, чтобы все сразу, такого еще не бывало.

Глаза продолжали отчаянно слезиться, но я продвигалась дальше и дальше. Слева и справа поочередно прорастали тени, но не на стенах, а прямо на дымном мареве, и невольно припомнилась песня в исполнении Сургановой на стихи Бродского – стихи, которые я раньше совершенно не понимала.

А сияние и впрямь клубилось – уже не от фонарей, а оттуда, из клокочущего огненного зева. Я услышала голоса и надсадный кашель. В дыму суетились фигурки людей. Пожарные? Не похоже. Неожиданно последовала вспышка, напоминающая взрыв, куски камней просвистели над моей головой. Люди, не сговариваясь, бросились на землю. Чёрт! Это были не пожарные! Какие-то мужчины с оружием, в грязном камуфляже и люди в гражданском, тут же среди них находилась и маленькая девочка. Их расстреливали, а они падали, жались к стенам, перемещались от одного окна к другому и били из автоматов. Запоздало на меня накатил грохот разрывов и близкой стрельбы. А еще я услышала плач малышки…

«Сюда! – закричала я во все горло. – Сюда идите!»

Умолкла девочка. Она первая меня разглядела, начала показывать в мою сторону пальцем, потом дернула за рукав ковыляющего мимо бойца. Мужчина, а точнее, молодой парень повернул голову. Дым мешал ему разглядеть наш коридор, и он мучительно щурился. Я сделала несколько шагов, но нечто вязкое и упругое не пускало меня дальше.

И тогда я снова отчаянно замахала руками:

«Сюда! Сюда!»

Далекие фигурки замерли, все большее количество голов оборачивалось в мою сторону. А потом они двинулись ко мне. Тот, кто хромал, еще и потянул за руку девочку. А может, это малышка взяла его на буксир – помогала держаться на ногах.

Всего-то минута – и они вышли из-под обстрела. За спинами их по-прежнему рушились каменные своды, брызгами разлетался огонь, но маленький отряд был уже в безопасности. Дым постепенно редел, и шаг за шагом лица их все яснее проступали из сизых облаков. Теперь я уже видела: раненый боец был и впрямь молодой, почти юноша. Только лицо у него напоминало лицо кочегара из фильма – темное от копоти, с яркими изумленными глазами. А еще он улыбался – немного робко, но все равно очень по-доброму. Они приближались, а меня странным образом уносило от них, словно включилось обратное течение реки, и я ничего не могла с этим поделать. Юноша, что прихрамывал, в отчаянии замахал мне рукой. Он сильно щурился, словно терял меня из вида, и это казалось обиднее всего. Из последних сил я сделала шаг, но ноги мои тут же провалились в пустоту. Должно быть, это ЗБ подсунуло мне очередную напасть. А может, намеренно возвращало на прежнее место.