Ева Ибботсон - Агентство «Фантом в каждый дом»

– Есть, и даже двое! Эрику тринадцать, и он немного замкнут, но кроме него есть прелестная маленькая девочка. Она сиротка, Уилкинсоны её подобрали, хотя любят как родную. Малышка со своим характером, обожает животных, только… – Мисс Прингл умолкла, сомневаясь, стоит ли упоминать увлечение Тины необычными тварями.

Монахини, однако, в ответ лишь заметили, что в детстве привязанность к животным – вещь естественная, и в итоге было решено, что Уилкинсонов ждут в аббатстве Ларчфорд через три недели.

– Пятница, тринадцатое – прекрасная дата, – заметила матушка Маргарет, заглянув в свой еженедельник. – Уверена, привидения будут счастливы явиться именно в этот день.

– Вы совершенно правы! – воскликнула мисс Прингл, в восторге от чудесной новости, которую предстояло сообщить Уилкинсонам. – А теперь, если не возражаете, давайте заполним бланки.

В тот вечер, сидя в «Грязной утке», хозяйки агентства заказали не по одному, а по два бокала портвейна с лимоном.

– Вот если бы ещё и Криксов пристроить так же удачно, – промолвила мисс Прингл.

Миссис Маннеринг вздохнула.

– Не знаю, Нелли, что с ними станется. Они уже почти разгромили склад, а их слуга забрался в один из контейнеров и там замёрз. Даже представить страшно, что будет, когда кто-нибудь придёт за партией бифштексов и обнаружит в холодильнике замороженного вурдалака.

Мисс Прингл сочувственно зацокала языком.

– Не будем терять надежды, дорогая, – сказала она. – Может, переезд Уилкинсонов принесёт нам удачу.

– Это всё моё? Всё-всё? – изумлённо спросил Оливер.

– Всё, – хмуро подтвердил Фултон. – Надеюсь, ты впечатлён?

Оливер не был впечатлён, а, наоборот, пришёл в ужас. Такси миновало кованые ворота с острыми штырями, проехало по гравийной дорожке к замку и остановилось у широкого крыльца, по обе стороны которого стояли статуи. Скульптура слева представляла собой льва, поверженного человеком; человек этот поставил на зверя ногу и одновременно бил его по голове дубиной. Справа высилась фигура ещё более крупного героя, одетого во что-то типа подгузника и душившего толстую змею. Окна огромного серого замка смотрели вниз, точно невидящие глаза; наверху угрожающе топорщились башенки с плоскими крышами; парапетные стены с бойницами показывали оскал зубцов, а парадная дверь была утыкана шипами.

Хуже уродливого здания и статуй животных, умерщвляемых крепкими дядьками с горой бугрящихся мускулов, был непрестанный вой ледяного ветра с моря. Ветер гнул ветви высоких деревьев; грачи взлетали ввысь, хлопая крыльями. Всё в Хелтоне выглядело мрачным, холодным и неприветливым.

Оливер поёжился и снова задался вопросом, нельзя ли кому-нибудь сплавить это богатство. Может, поговорить с опекуном? Полковник Мёршэм казался ему вполне разумным человеком – как-никак он спасал лемуров в тропических лесах и разыскивал редкую оранжевую жабу, – однако до возвращения полковника оставалось ещё много месяцев.

Дверь открылась изнутри, и Оливер оказался в каменном зале, полном разнообразных орудий убийства.

Там были скрещенные пики, мушкетон, вереница заржавелых мечей на стене… За стеклянной витриной злобно щерило пасть чучело леопарда, а подле него выстроились для приветствия дворецкий и экономка.

Оливер ещё никогда не видел таких дряхлых стариков. У экономки, мисс Матч, волосы были убраны в седой пучок; криво торчал слуховой аппарат, прикреплённый к уху. Мистера Таскера, дворецкого, ревматизм согнул почти пополам. Пожимая их сухие жёсткие ладони, Оливер испытал шок: как вообще эти люди работают слугами, когда им самим требуется помощь?

– Ужин подан в столовую, сэр, – сообщила Фултону мисс Матч. Ей было велено выполнять его распоряжения, а маленький мальчик, которому отныне принадлежал Хелтон-холл, не вызвал у неё особого любопытства: слишком долго она жила на свете и слишком от всего устала.

Вслед за экономкой и дворецким Оливер проследовал через нескончаемый коридор, увешанный портретами Снодд-Бриттлов в массивных золотых рамах, миновал бильярдную, окна в которой закрывали тяжёлые гардины, библиотеку, где за декоративными решётками бесчисленными рядами тянулись книги в золочёных переплётах… Наконец они пришли в столовую, где Оливеру впервые предстояло принять пищу в качестве хозяина замка.

Этот ужин он запомнил навсегда. Дядя Фултон и тётя Фрида посадили его во главе стола. Резной стул был таким высоким, что ноги Оливера не доставали до пола. Сам стол по размеру напоминал ледовый каток, в столовой царил жуткий холод, а по обе стороны тарелки лежало столько разных ножей и вилок, сколько мальчику не доводилось видеть за всю жизнь.

«Начинайте с тех приборов, что лежат снаружи», – учила Директриса, когда воспитанники пришли в ресторан на настоящий банкет. Вспомнив наставление, Оливер взял круглую ложку и съел суп. Мистер Таскер, шаркая, удалился, а затем принёс зажаренную докрасна птицу с картофелем и тушёной капустой. Оливер съел овощи и ковырнул птицу – в ней оказалось полно мелких тёмных шариков и на вкус она отдавала кровью, – после чего отложил нож и вилку.

– Вы закончили, сэр? – осведомился слуга.

– Да, большое спасибо.

– В чём дело? – нахмурил брови Фултон. – Тебе не понравилось мясо?

– Нет, мясо наверняка вкусное, просто я его не ем. Я – вегетарианец.

У Фултона глаза вылезли на лоб.

– Вегетарианец?

– Вегетарианец? – эхом повторила Фрида.

– Нас таких много в приюте, почти половина. Мы перестали есть мясо после того, как посмотрели фильм про скотобойню.

В столовой воцарилась мёртвая тишина, словно Оливер признался в том, что болен чумой или регулярно избивает окружающих. Однако если ужин был просто плохим, то отход ко сну оказался и вовсе сущим кошмаром.

– Будешь спать в хозяйской спальне, – сказала Фрида. – Это наверху, в дальней башне. Там тебя никто не побеспокоит.

– Пускай меня беспокоят, я не против, – пискнул Оливер. – Нельзя ли мне ночевать поближе к людям?

– Разумеется, нет, – отрезал Фултон. Держать Оливера в изоляции было частью его жестокого плана. – Все владельцы Хелтона испокон веков спали в башне.

Оливер понуро поплёлся за тётей Фридой – вверх по деревянной лестнице, через Большую галерею с безликими статуями и заржавленными рыцарскими доспехами, по коридору мимо ухмыляющихся африканских масок… снова по лестнице – на этот раз каменной и круговой, освещённой лишь тусклым светом, падавшим сквозь узкие оконца-щёлочки в стенах, – и опять по коридору, со стен которого свирепо скалились головы хищников, добытых на охоте… Наконец Фрида привела мальчика к толстой дубовой двери.

Комната, в которой очутился Оливер, была огромной. Единственный светильник в плотном абажуре освещал только середину помещения, оставляя углы в темноте. Одну из стен занимали гобелены высотой от пола до потолка. Первый изображал человека, пронзённого дюжиной стрел, второй – оленя с перерезанным горлом, третий представлял собой батальную сцену, на которой вздыбленные лошади топтали копытами кричащих от ужаса людей. У окна стоял дубовый сундук в форме гроба; широченную кровать с балдахином на четырёх столбиках скрывали пыльные бархатные занавеси, а на деревянной спинке были вырезаны слова фамильного девиза: «Пятой врагов попираю».