Патрик Несс - Голос монстра [litres]

А потом он заметил, что мамины глаза совсем не улыбаются. Она была очень рада его видеть, но и напугана. И печальна. А еще он никогда не видел ее такой усталой – а это о чем-то да говорит.

Его не стали бы забирать из школы, чтобы сообщить, что ей стало чуть лучше.

– Здравствуй, сынок, – сказала она, ее глаза наполнились слезами, а в голосе послышалась слабость.

Конор ощутил, что в нем начинает закипать злость.

– Иди сюда, – сказала мама, похлопав по покрывалу рядом с собой.

Но он туда не сел, а опустился на стул рядом с ее постелью.

– Как у тебя дела, сынок? – спросила она, голос ее был слабым, а дыхание – еще более воздушным, чем вчера. Казалось, сегодня в нее воткнули гораздо больше трубок, через которые в ее организм поступали лекарства, кислород и… кто знает, что еще? Она была без шарфа, и ее обнажившаяся голова белела в свете флуоресцентных ламп. Конор ощутил почти непреодолимое желание срочно покрыть эту голову чем-нибудь, пока никто не увидел, до чего же она беззащитна, спрятать эту наготу.

– Что происходит? – спросил он. – Почему бабушка забрала меня из школы?

– Я хотела тебя увидеть, – ответила она. – А учитывая, что морфий отправляет меня в мир грез, я не была уверена, что у меня будет возможность сделать это позже.

Конор крепко скрестил руки на груди.

– Иногда по вечерам ты не спишь, – сказал он. – Мы могли бы увидеться и вечером.

Он осознавал, что задает вопрос. Осознавал, что и ей это ясно.

И когда она заговорила, он понял, что она ему отвечает.

– Я хотела увидеться с тобой сейчас, Конор, – и снова голос был слабым, а глаза – полными слез.

– Вот и весь разговор, да? – спросил Конор резче, чем хотел. – Вот и…

Он не закончил свою мысль.

– Сынок, посмотри на меня, – попросила мама, потому что он уставился в пол.

Он медленно поднял на нее глаза. Она улыбалась невероятно усталой улыбкой, Конор заметил, насколько сильно она вжалась в подушки – будто ей не хватало сил даже на то, чтобы держать голову. Он понял, что спинку кровати подняли потому, что иначе она попросту не смогла бы его увидеть.

Перед тем, как о чем-то сообщить, она сделала глубокий вдох, из-за чего у нее начался приступ ужасного, тяжелого кашля. И только через несколько долгих секунд она вновь смогла говорить.

– Сегодня утром я общалась с врачом, – произнесла она слабым голосом. – Новое лекарство не помогает, Конор.

– То, что из тисового дерева?

– Да.

Лицо Конора помрачнело.

– Как оно может не помогать?!

Мама сглотнула.

– Болезнь прогрессирует чересчур быстро. Надежды и так было мало. А теперь еще эта инфекция…

– Но как оно может не помогать? – снова спросил Конор, будто бы задавая вопрос кому-то третьему.

– Знаю, – сказала мама все с той же грустной улыбкой. – Глядя на то тисовое дерево каждый день, ты думал о том, что у меня есть друг, который придет на выручку, если все станет хуже некуда.

Конор все сидел со скрещенными руками.

– Но лекарство не помогло.

Мама легонько покачала головой. Выражение ее лица было встревоженным, и Конор понял, что причина ее тревог – он .

– Ну а теперь-то что? – спросил Конор. – Какое лекарство будут пробовать дальше?

Она не ответила. Что само по себе было ответом.

Но Конор все равно произнес его вслух:

– Других лекарств нет. – И это было утверждением, а не вопросом.

– Мне так жаль, сынок, – сказала мама, и из глаз ее потекли слезы, хоть она и продолжала улыбаться. – Как никогда в жизни.

Конор вновь уставился в пол. Казалось, он больше не мог дышать – будто ночной кошмар выжимал из него весь воздух.

– Ты говорила, что лекарство поможет, – сказал он подрагивающим голосом.

– Знаю.

– Ты говорила. Ты верила, что оно поможет.

– Знаю.

– Ты лгала, – сказал Конор, поднимая на нее глаза. – Ты лгала мне все это время.

– Я действительно верила, что лекарство поможет, – сказала она. – Возможно, поэтому я все еще жива. Потому что верю, чтобы и ты верил.

Она потянулась рукой к его руке, но он убрал ее.

– Ты лгала, – повторил он.

– Думаю, в глубине души ты всегда это чувствовал, – произнесла мама. – Разве нет?

Конор не ответил ей.

– Твоя злость – это нормально, милый, – сказала она. – Абсолютно нормально. Я тоже очень злюсь, если честно. Но я хочу, чтобы ты знал, Конор, мне важно, чтобы ты меня выслушал. Ты слушаешь?

Она снова потянулась к нему. Через мгновение он дал ей свою руку, но ее хватка была очень, очень слабой.

– Не сдерживай свою злость, – сказала она. – И не давай никому ее сдерживать. Ни бабушке, ни папе, никому. И если тебе нужно ломать и крушить все вокруг – ради Бога, ломай и круши хорошенько и изо всех сил.

Он не мог смотреть на нее.

Просто не мог .

– И если однажды, – сказала она, уже не сдерживая рыданий, – ты обернешься назад и почувствуешь вину за то, что в тебе было столько злости, за то, что ты так сильно злился на меня, что даже говорить со мной не мог, вспомни, Конор, непременно вспомни, что это нормально. Совсем не страшно. Вспомни, что я знала. Я знаю, понимаешь? Я знаю все, что ты хочешь мне сказать – так что и вслух произносить не обязательно. Договорились?

Он все не мог смотреть на нее. Не мог поднять головы – она вдруг сделалась такой тяжелой. Его словно разорвало пополам.

Но он кивнул.

…

Конор слышал, как она вздохнула глубоко и хрипло, слышал облегчение в этом вздохе, слышал и крайнюю усталость.

– Прости, сынок, – сказала она. – Мне нужно принять обезболивающее.

Он отпустил ее руку. Мама потянулась и нажала кнопку больничного прибора – он контролировал обезболивающие лекарства, настолько мощные, что после их приема она моментально засыпала. Нажав на кнопку, она снова взяла его руку в свою.

– Вот бы у меня была сотня лет… – очень тихо сказала она. – Сотня лет, которую я могла бы провести с тобой.

Конор ей не ответил. Через несколько секунд лекарство подействовало, и мама уснула, но это уже не имело значения.

Разговор состоялся.

Сказать больше было нечего.

– Конор? – позвала бабушка, просунув голову в дверной проем чуть позже – Конор точно не знал, сколько прошло времени.

– Я хочу домой, – тихо сказал он.

– Конор…

– К себе домой, – сказал он, поднимая голову, его глаза покраснели от горя, от стыда, от злости. – Туда, где растет тисовое дерево.

– Я поеду обратно в больницу, Конор, – сказала бабушка, высадив Конора у его дома. – Не хочу оставлять маму в таком состоянии. Что ты тут позабыл такого важного?

– Мне нужно кое-что сделать, – ответил Конор, глядя на дом, в котором провел всю свою жизнь. Дом казался пустым и чужим, хотя Конор уехал отсюда совсем недавно.