Мэтт Хейг - Девочка, которая спасла Рождество

– Малыш Мим? – удивился Отец Водоль, и в глазах его мелькнула тревога. – Я не знаю, где он.

«Звенящие бубенцы» завели новую песню, на этот раз – об олене с красным носом, который обучался в Школе санного мастерства. Отец Топо пытался собраться с мыслями, но те с трудом пробивались сквозь весь этот шум. Зато Отец Водоль сразу подал идею:

– Занудник, только Отец Рождество может спасти твою семью, – сказал он.

– Но как же Рождество? – спросил Отец Топо.

– Рождество! – фыркнул Отец Водоль. – Ты серьёзно думаешь, что какое-то там Рождество важнее, чем жизнь твоей пра-пра-пра-пра-правнучки и её сына?

– Нет. Конечно, я так не думаю.

– Хорошо. Тогда тебе лучше поскорее с ним связаться.

Матушка Брир подскочила к Отцу Водолю и утанцевала его на другой конец зала. А Отец Топо остался с заплаканным Занудником, который смотрел на него с отчаянной надеждой.

Амелия с немым изумлением глядела на мир, проплывающий под санями. Она гладила Капитана Сажу, и морозный ветер играл с её волосами. Амелия молчала – не потому, что ей нечего было сказать, а потому что сказать хотелось слишком много. Её мысли мчались со скоростью ветра. В груди сумасшедшими вихрями кружились всевозможные чувства: облегчение, счастье, грусть, благодарность, горе, страх, удивление, злость. Но главным и самым сильным была тоска по дому. Она тосковала не по работному дому и даже не по дому на Хабердэшери-роуд. Амелия понимала, что сейчас там живут совсем другие люди, а даже если и нет, этот дом стал просто домом. Её снедала тоска не по месту, а по времени. Она скучала по тем временам, когда была маленькой девочкой – семи, шести, пяти, четырёх лет. Тогда она почти ничего не знала о мире. Но больше всего Амелия скучала по маме.

Отец Рождество ткнул пальцем в барометр надежды.

– Он так сияет в том числе благодаря тебе, – сказал он, пока они пролетали над Пруссией (сейчас примерно там находится Германия). – Благодаря тому, что ты снова поверила в волшебство. Понимаешь, ты была первым ребёнком, которому я принёс подарки. Потому что в тебе таилось больше всего надежды. Ты верила, что возможно всё. А это большая редкость, даже для ребёнка. Теперь ты снова веришь. А порой одного ребёнка, который всем сердцем верит в чудо, достаточно, чтобы восстановить гармонию Вселенной. Надежда питает чудовство, основу эльфийской магии.

– А как ты стал волшебным? – спросила Амелия.

Отец Рождество посмотрел в её полные любопытства глаза. Они мерцали, подобно маленьким планетам.

– Я… Я чуть не умер. И совсем отчаялся. Эльфам пришлось наложить на меня чудовство, чтобы вернуть к жизни. После этого я сам отчасти стал волшебным. Я вдруг поверил в магию – совсем как ты, – и смог увидеть, где живут эльфы. Я должен был умереть там, на склоне Очень большой горы. Но мне дали второй шанс.

Едва сказав это, Отец Рождество понял, что совершил ошибку. Глаза Амелии наполнились слезами. Он подумал, что девочка жалеет его, ведь он чуть не расстался с жизнью.

Но на самом деле Амелия злилась. И злость жгла её изнутри так, что было больно дышать.

– ПОЧЕМУ ТЫ НЕ СПАС ЧУДОВСТВОМ МОЮ МАМУ?! – взорвалась она. – ПОЧЕМУ НЕ ВЫЛЕЧИЛ ЕЁ? МНЕ НЕ НУЖНЫ БЫЛИ ПОДАРКИ, я МЕЧТАЛА ТОЛЬКО ОБ ОДНОМ! Я ТАК СИЛЬНО НАДЕЯЛАСЬ! НО ТЫ ЕЁ НЕ СПАС!

Мэри попыталась успокоить Амелию. Она притянула девочку к себе и погладила по плечу.

– Милая, то, что с тобой случилось, просто ужасно. Но мистер Рождество в этом не виноват.

Амелия притихла. В глубине души она понимала, что Мэри права, но не могла справиться с клокотавшей в груди злостью.

– Прости меня, Амелия, – сказал Отец Рождество. – Когда на меня наложили чудовство, я находился по ту сторону горы, за границей Северного сияния. Я уже покинул мир людей… К тому же я никак не мог прилететь к тебе на прошлое Рождество. Понимаешь, на Эльфхельм напали тролли, и уровень волшебства был…

– Я знаю. Просто… Мне её очень не хватает, – вздохнула Амелия.

– Ну конечно, – сказала Мэри и тоже расплакалась, так ей было жаль бедняжку.

Голова Амелии отяжелела от всех этих грустных мыслей. Она положила её Мэри на плечо и тихо проговорила:

– Странно получается. Ты любишь кого-то, и тебя тоже любят, а потом эти люди исчезают. Куда же девается любовь?

Отец Рождество задумался над её словами. Он вспомнил свою маму – она погибла, упав в колодец. Вспомнил отца, который умер годы спустя, когда сам Отец Рождество был чуть старше Амелии. Он повернулся к девочке. В горле у него стоял ком. Отец Рождество хотел объяснить, что пытался прилететь в прошлом году, но не смог. Хотел рассказать, что волшебство не всегда исполняет наши мечты, но всё равно делает жизнь намного счастливее. Но он решил, что ещё не время говорить об этом. Зато можно сказать кое-что другое:

– Любовь никогда не исчезает, – мягко произнёс он. – Даже если люди уходят, у нас остаётся память о них. И потому любовь не умирает. Мы любим, нас любят в ответ, и любовь накапливается, чтобы защищать нас всю жизнь. Любовь больше жизни, жизнь заканчивается, но любовь – нет. Она остаётся внутри нас. В наших сердцах.

Амелия ничего не ответила – слишком боялась расплакаться. Поэтому какое-то время она сидела тихо. Это помогло. Потом она обратила внимание на барометр надежды.

– Почему он погас? – спросила она.

Отец Рождество встревоженно посмотрел на приборную доску. Амелия говорила правду: от пылающих огней остался лишь бледный завиток лилового. И часы снова бодро отсчитывали секунды. Красные щёки Отца Рождество стали белыми, как снег на Оленьем лугу.

Он схватил телефон.

– Привет, Отец Топо. Я не понимаю, в чём дело. Мы спасли Амелию, но барометр надежды всё равно тухнет.

Отец Топо тяжело вздохнул. После такого вздоха нечего было и надеяться на хорошие новости.

– Отец Рождество, Нуш…

По скалистому склону Нуш спустилась в залитую лунным светом Долину троллей.

Она тихо шла по снегу, осторожно обходя козьи скелеты и валуны. Время от времени Нуш натыкалась на гигантские четырёхпалые следы и вздрагивала от испуга.

У неё был план.

Довольно простой.

Он заключался в том, чтобы поговорить с Ургулой, предводительницей троллей. Нуш нервно сглотнула. Эльфа утешала себя мыслью, что потом она сможет написать лучшую статью, которую когда-либо печатал «Ежеснежник». К тому же Отец Водоль заверил её, что тролли никогда не собирались убивать эльфов. Но тут Нуш вспомнила, как огромный кулак пробил пол её спальни и схватил Занудника. Да, тот отделался лёгким испугом, но Нуш подозревала, что, не схвати она мыло, этим бы дело не кончилось.